Автомобиль с Эйхманом приедет на летное поле в 23:00 и после последней проверки двинется к стоянке самолета, вслед за микроавтобусом, в котором поедут все члены экипажа. Они должны быть у самолета в 23:10. После того, как Эйхмана поднимут на борт, пилоты запустят двигатели, и лайнер вырулит на площадку перед главным зданием. На это потребуется пять минут.
Перед обедом Мегед собрал тех членов экипажа, которых мы решили посвятить в тайну Эйхмана. Он сообщил им, что самолет примет на борт пассажира – якобы заболевшего члена экипажа. Пассажир будет выглядеть больным, но только из-за уколов. Мегед не сказал, о ком идет речь, но подчеркнул, что экипаж выполняет важнейшую для всего еврейского народа миссию. Информация удивила слушателей. Они, конечно, заметили много странного во время полета, но не знали, в чем дело. Мегед распределил между ними роли и сказал, какие обязанности они должны возложить на своих подчиненных.
Затем Мегед, капитан самолета и штурманы разработали маршрут прямого перелета Буэнос-Айрес – Дакар. Такой перелет для машины типа «Британия» был тяжелым испытанием, главным образом потому, что могло не хватить горючего. Но погода благоприятствовала, и пилоты решили рискнуть.
Тем временем, «самочувствие» Рафаэля Арнона улучшалось, Менаше навещал его каждый день и передавал указания нашего врача. Рафаэль строго соблюдал все, что касалось его выздоровления. Одним словом, был он образцовым пациентом и, несмотря на слабые познания в испанском языке, приобрел друзей среди персонала больницы. Врачи же радовались, что он больше не страдал рвотами, и объясняли это эффективным лечением. Доктора начали поговаривать о выписке, Рафаэль же твердил без устали, что специально приехал в Буэнос-Айрес, дабы воспользоваться прямым рейсом в Израиль. Да и экономия какая! На этот рейс не продают билеты, но земляки не могут не принять во внимание состояние его здоровья. Приятель Менаше уже говорил об этом с представителями израильской авиакомпании и заверяет, что дело почти сделано, лишь бы врачи разрешили.
Персонал больницы отнесся к истории Рафаэля с большим сочувствием. Врачи говорили ему, что все зависит не от них, а от состояния его здоровья. Никто не возьмет на себя ответственность за преждевременную выписку пациента из больницы, тем более, что ему предстоит столь непростое путешествие. Но, поскольку Рафаэль быстро и заметно идет на поправку, его шансы полететь на родину велики.
19 мая Менаше навестил больного – принес ему большую коробку сладостей и передал указания нашего врача, как вести себя в тот вечер и на следующий день. Принес Менаше и приятную весть: авиакомпания готова доставить больного на родину бесплатно, но врачей просят письменно подтвердить, что Рафаэлю такой перелет не повредит.
Врачи не отказывались подготовить справку, но только в том случае, если анализы не покажут ухудшения.
В то утро пришел ко мне Йорам Голан. Я сказал ему, что если все пойдет по плану, то воспользуемся для Эйхмана его – Йорама документами и вывезем немца под видом члена экипажа. Но мы еще не уверены в исходе дела, поэтому я советую Йораму погулять по городу и встретиться со мною после обеда.
Из тайного убежища поступали ободряющие доклады: вблизи «Тиры» ничего тревожного не замечено; настроение узников виллы заметно поднялось; Эйхмана кормят только тем, что не помешает усыпляющему уколу. Врач считает, что здоровье Эйхмана позволяет выдержать долгий путь в состоянии дремы.
На летном поле тоже все было в порядке. Самолет – так передали мне – в полной исправности, в течение вечера и ночи ни власти, ни кто-либо иной не интересовались нашей «Британией».
Газеты были переполнены сообщениями о юбилейных торжествах, о мерах, принимаемых властями на случай беспорядков. Но о Клементе по-прежнему ни слова.
После обеда я перенес мой передвижной «штаб» в аэропорт.
В этот час здесь было много самолетов, гомонила толпа, везде сновали полицейские и солдаты. Суета была связана с прибытием высокопоставленных гостей, которых встречали руководители страны. Войска и полиция обеспечивали безопасность и тех и других.
Сначала я намеревался обосноваться в одном из транзитных залов, но там наверняка засели и офицеры безопасности. Конечно, ничего странного в том, что кто-то провел несколько часов в зале ожидания, нет, но лучше не рисковать. Поэтому я отправился на поиски другого места, где можно переждать день и встречаться с помощниками. Но все было забито до отказа. Наконец я нашел большой зал – это была столовая для работников аэропорта, и притом достаточно дешевая.
Здесь тоже было полно народу. Большинство забегали сюда перекусить или отдохнуть между сменами, согреться: на дворе лил дождь. Я поискал свободный столик – но куда там! Все было занято, многие стояли в ожидании, когда освободится стул. В обе двери втекала толпа, сталкиваясь и переругиваясь.
Идеальное место для оперативного штаба! В этом столпотворении никто не обратит внимание на нескольких людей, сменяющих один другого у столика. Но как найти этот столик? Я присоединился к тем, кто ждал свободных мест. В конце концов я очутился за одним столом с группой солдат, которые ели с большим аппетитом. Они были в прекрасном расположении духа и очень вежливы.
Первый из наших парней, появившийся в моем новом «штабе», вынужден был подойти ко мне вплотную, иначе бы мы не слышали друг друга. Но это никого не удивляло – сесть-то некуда.
Постепенно я очутился в кругу моих сотрудников. Как только освобождалось место, кто-то из наших занимал его. В итоге мы «оккупировали» стол и позаботились, чтобы он оставался в нашем распоряжении. Мы охотно отдали несколько лишних стульев соседям, и теперь к нам подсаживались только свои. За этим столом я и отдавал все распоряжения до конца операции.
Одним из первых ко мне в столовую пришел Ашер Кедем. Меня интересовала реакция членов экипажа на полученное задание. Кедем сказал, что кое-кто догадывается о связи этого полета с поимкой нацистских военных преступников. Нет сомнений, что экипаж досконально выполнит свои обязанности.
Я попросил Кедема проверить еще раз, какие правила действуют здесь для членов экипажа, которые готовят машину к запуску двигателей и выводят ее на площадку перед главным зданием, когда именно они проходят таможенный досмотр и пограничную проверку.
Тогда же мы решили окончательно, что обе машины, в которых члены экипажа прибудут в аэропорт, подождут на площади третью – с Эйхманом, чтобы вместе пройти через контрольно-пропускной пункт к стоянке самолета. Первой, разумеется, въедет на территорию аэропорта одна из машин с членами экипажа, проверяя бдительность охраны. Наши люди должны весело и громко разговаривать, как будто чувствуют себя все еще на отдыхе. Мы обязаны позаботиться о том, чтобы самолет был заправлен горючим и проверка его готовности произведена до прибытия летчиков. Багаж должен дожидаться погрузки на площадке перед главным зданием, дабы не терять ни минуты.
Осталось выяснить только одно обстоятельство, в сущности, второстепенное. В местный филиал авиакомпании обратились несколько израильских граждан, по каким-либо причинам застрявших в Аргентине или заболевших здесь: они просили взять их на борт самолета бесплатно. Как поступить? К сожалению, пришлось отказать им. Я опасался, что новые пассажиры задержат взлет, не говоря уже о том, что мы не знали, кто они такие. Не хотелось навлекать на авиакомпанию обвинения в жестокости, и я попросил Кедема объявить, будто мы получили из Тель-Авива указание не брать пассажиров, поскольку самолет пойдет не в Лод, а в другое место.
Весь этот день Цви Гутман и Негби готовили самолет к рейсу: по нескольку раз проверили вce узлы и механизмы, но не нашли никаких неисправностей. В полдень к ним присоединился Зеев Керен. Его представили механикам как своего человека, которому надо помогать во всем.
У Зеева было много дельных вопросов к механикам. Однако Гутман никак не мог понять, что же на самом деле интересует этого незнакомца, так хорошо разбирающегося в технике. Когда Зееву потребовался инструмент, отсутствующий на борту, Цви беспрекословно отправился в мастерские аэропорта одолжить инструмент. Один из руководителей мастерских с откровенностью и сердечностью, характерной для аргентинцев, заверил Гутмана, что поможет ему во всем. Вскоре он с гурьбой своих коллег явился к нашему самолету: им хотелось вблизи посмотреть на машину типа «Британия» – до сих пор они таких не видели.
