– И это убедило Слима?

– Не сразу, – сказал Айри, покачав головой. – Мы ушли от него, отказавшись от ведения этого дела, и до сегодняшнего утра от него не было никаких известий.

– Он мог в конце концов связаться с министром Миллсом.

– Возможно. Но это ничего не дало бы ему. Он дал нам добро.

– Миллс?

– Линдберг. И все купюры во втором пакете, те двадцать тысяч, являются исключительно золотыми сертификатами.

– Золотыми сертификатами?

– Да. Купюры по пятьдесят долларов. Четыреста штук. Засечь их кассирам в банке будет проще простого.

– Хорошая мысль, Элмер.

– Благодарю вас, мистер Геллер, но идея использовать золотые сертификаты принадлежит Фрэнку. Купюры меньшего достоинства тоже главным образом являются золотыми сертификатами.

Я кивнул и улыбнулся Уилсону, который кивнул и улыбнулся мне в ответ. Мы были как одна большая счастливая семья – три копа, сидящих в роскошной библиотеке, в то время как эксцентричный профессор и знаменитый летчик с семьюдесятью тысячами долларов где-то в ночи передавали деньги каким-то самозванцам.

Ранее, в тот же день, когда мы с Линдбергом разговаривали о зарегистрированных купюрах, я попытался склонить его к еще одному компромиссу, однако моя попытка не увенчалась успехом.

– Почему бы вам, – сказал я, – не позволить Айри и, возможно, нью-йоркским копам следовать за вами туда, где состоится передача денег, чтобы затем секретные агенты устроили облаву в этом районе?

Он резко покачал головой:

– Об этом не может быть и речи. Это слишком опасно...

– Совсем не опасно. Копы могли бы выдавать себя за таксистов, пьяниц, водителей грузовиков, прачек, священников... Секретные агенты полиции делают это все время и хорошо делают.

– Этих похитителей не так легко будет обмануть, Нейт. Они будут действовать предельно осторожно и с подозрением относиться ко всему.

– Слим, что подозрительного в том, что мимо них проедет фургон с молоком или пройдет подвыпившая компания студентов колледжа? Вполне естественно, что на улицах будут люди, даже ночью – особенно ночью, когда, возможно, и произойдет передача выкупа.

Но он и слышать об этом не хотел.

Позднее Айри подтвердил, что обращался к Линдбергу с таким же предложением, но безрезультатно; не помогли ему и ссылки в этом контексте на заинтересованность в таком развитии событий министра финансов.

Таким образом, людей, которые мыслили как копы, участвовало в деле Линдберга в два раза меньше, чем тех, которые мыслили иначе, и удачный исход его представлялся мне весьма проблематичным.

Я пробыл у Кондона целый день и часть вечера, когда примерно без пятнадцати восемь зазвенел дверной звонок; Майра открыла дверь, и таксист – она описала его как молодого, худого и темного – сунул ей конверт, быстро вернулся к своему такси и уехал, прежде чем один из нас успел остановить его или даже записать его номерной знак.

Линдберг вскрыл конверт и начал читать письмо; рядом стояли Кондон и Тэрекинридж.

Я шагнул было, чтобы взглянуть на письмо, однако увидел, что на мальчишеском лице Слима появилось хмурое выражение, и остановился. Он покачал головой – нельзя.

– Вы не участвуете в этом, Нейт, – сказал он. – Мы поедем на машине профессора. Вы же поедете к центру Манхэттена и присоединитесь к парням из Налогового управления. И будете ждать.

Я раздраженно вздохнул:

– Обычно вы мной не командовали, Слим. Не похоже, что это мне нравится.

Он поднял руку, как будто собирался положить ее на мое плечо, но по выражению моего лица понял, что я не оценю этого жеста.

Он сказал:

– Я знаю, что вам не нравится, как я делаю это. Но вы всего лишь консультант, вы здесь даже не полицейский. Я не хочу, чтобы вы знали, куда мы идем... – Он сжал письмо, слегка скомкав его – ... и не хочу, чтобы вы пошли за нами.

– Зачем мне идти за вами? Мой пистолет у вас.

Он застенчиво улыбнулся, стушевался, потом шагнул вперед, положил руку мне на плечо и сжал.

– Обещайте мне, Нейт.

Опять меня просили дать обещание, которое мне не хотелось сдерживать. И все-таки я кивнул.

– Благодарю вас, – он посмотрел на Брекинриджа. – Я попрошу вас остаться здесь, с семьей профессора, Генри.

Брекинридж кивнул, как обычно, несколько уныло, но с достоинством.

Дочь Кондона принесла отцу пальто и шляпу и помогла ему их надеть, умоляя его беречь себя. Профессор, пучеглазый и краснолицый, спокойный, как морж во время жары, сказал:

– Позвольте мне взять посылку, – и схватил обмотанную веревкой треснувшую урну для голосования и заодно отдельный пакет с двадцатью тысячами долларов в золотых сертификатах.

Линдберг, который относился к деньгам равнодушно и даже с некоторым презрением, не обратил на это внимания, и двое мужчин торопливо пошли к стоящему перед домом «форду купе». Линдберг сел за руль, Джефси – рядом, с выкупом на коленях; машина поехала по улицам, свернула на юг и исчезла из виду. Прошло четыре часа, близилась полночь, мы сидели в библиотеке Морроу, и от Линдберга с профессором не было ни слуху ни духу.

– Возможно, они мертвые валяются где-нибудь в канаве, – предположил я.

– Если это действительно так, – сказал Уилсон, – то мы не виноваты.

– Скажи это прессе, – мрачно сказал Айри.

– Удача, джентльмены!

Зычный, чрезмерно мелодичный голос принадлежал не кому иному, как профессору Джону Ф. Кондону, который вошел в комнату с распростертыми руками, словно собирался кого-то обнять. Я не стал кидаться ему в объятия и остался сидеть.

Следом за профессором вошли Линдберг и Брекинридж; все мужчины были в пальто и шляпах, кроме Слима, который был без шляпы с самого начала. За ним торопливо вошли слуги Морроу и начали собирать пальто и головные уборы.

– Мы передали выкуп, – сказал Линдберг, сунув руку в карманы пиджака, – и получили записку с указанием дороги. – Он улыбнулся улыбкой, в которой радость соседствовала с отчаянием.

Он положил на стол небольшую записку, и мы все сгрудились вокруг него. Ее содержание было следующим:

Мальчик находится на зудне «Нелли».

Зудно небольшой, 28 футов длина, на этот зудне находятся два человек. Они ни в чем не виноват.

Вы найдете лодку Между Хорснек Бич и Гэй Хед возле острова Элизабет.

Обычной подписи в виде кругов и отверстий не было, но почерк был тем же.

– Я уже договорился, чтобы нам предоставили самолет-амфибию, – сказал Линдберг, глаза которого сверкали, как угольки. – Мы вылетаем на рассвете.

– Прошу вас, садитесь, джентльмены, – сказал Айри, указывая в сторону стола и посмотрев сначала на Линди, профессора и Брекинриджа и затем на меня и Уилсона. Мы все подошли к столу и сели.

Линдберг и Кондон начали свой рассказ, причем рассказывал главным образом первый, а второй лишь комментировал те моменты, когда ему приходилось играть главную роль в этой мелодраме.

В записке, которую им передал таксист, было сказано чтобы они ехали по Тремонт Авеню до дома 3225, где находились теплица Д. А. Бергена и цветочная лавка. Перед входом в цветочную лавку стоял стол, под которым прикрытое камнем лежало письмо. В письме говорилось, чтобы они перешли улицу, дошли до ближайшего угла и по Уиттемор Авеню пошли на юг. Они должны были принести деньги. Кондон, как было сказано, должен был идти на встречу один. Его ждали.

– Когда мы подошли к Уиттемор Авеню, – сказал Кондон, наклонившись вперед и глядя на собеседников слезящимися, но внимательными глазами, – я понял, что эти хитрые похитители повторяют меры предосторожности, принятые ими при первой встрече.

– Это почему? – спросил Айри.

Уилсон делал записи.

– Уиттемор Авеню, – сказал Линдберг, – это грунтовая дорога, проходящая параллельно кладбищу святого Реймонда.

Еще одно кладбище.

Профессор поднял палец в воздух, словно проповедник, толкующий об аде и рае.

– Второй раз, – сказал он, – наша встреча состоялась в субботу. И второй раз она проходила... – Он обвел всех нас многозначительным взглядом; в оранжевом свете, падающем на него от камина, он был похож на престарелого начальника отряда бойскаутов, рассказывающего у костра своим питомцам нестрашную историю о привидениях – ... в обиталище мертвых.