У Фионы перехватило дыхание. Она с отчаянием осознавала, что под ней находится постель, что она пребывает в объятиях Джека. Вот он, тот момент, когда Джек утвердит свои права мужа. Все ее тело вибрировало, она не могла дышать.

Джек приподнял ее чуть повыше, а затем без всяких церемоний бросил на кровать.

Фиона спружинила и, ахнув, попыталась найти какую-нибудь опору в этом царстве покрывал и подушек.

– Джек!

Он уже уходил от нее в сторону распахнутой двери. Фиона сумела встать на колени, волосы рассыпались у нее по плечам, юбки смялись.

– Куда ты уходишь?

– К своему поверенному.

– Это среди ночи?

– За те деньги, которые я ему плачу, он может поднять свою ленивую задницу с постели и в ночное время. – Выражение лица у Джека было суровым. – А ты тем временем поспи здесь. По крайней мере одну ночь.

У Фионы заныло в груди так, словно он ударил ее.

– Джек, вражда…

– …утихнет сама по себе, с нашей помощью или без нее. – Он взялся за ручку двери. – Хорошо выспись, жена. Это будет единственная ночь, когда ты насладишься отдыхом в моей постели.

– Но ты ведь не можешь просто…

Он хлопнул дверью, и звук отразился эхом в спальне с высоким потолком.

Фиона проснулась и, еще не открыв глаза, поняла, что она не одна в комнате.

Потянувшись, она повернулась и увидела Джека, сидящего перед камином, пламя которого бросало отблески на его лицо. Галстук у него был развязан, сюртук брошен на стул, рукава рубашки закатаны выше локтей. В руках у него был бокал с янтарной жидкостью. Невидящим взором он смотрел на пляшущие в камине огоньки.

Фиона оперлась на локоть и убрала волосы с глаз.

– Ну? Что сказал поверенный?

Джек даже не повернул головы в ее сторону.

– Ты прекрасно знаешь, что он сказал. Только решением парламента можно аннулировать брак, если ты согласишься сказать, что я не прикасался к тебе. – Он скривил губы. – Но ведь ты не согласишься, как я понимаю?

– Нет.

Он так и не оторвал глаз от огня. Дрова в камине потрескивали, потянуло легким теплом.

Фиона радовалась теплу. Она пылала гневом, когда Джек покинул ее, но холод в спальне вынудил ее искать убежище в громадной постели. Она сняла мантилью и попыталась расшнуровать туфли, но шнурки запутались, и застывшими пальцами ей не удалось их распутать. В конечном итоге она залезла под простыни полностью одетой, накрыла голову подушкой и почти мгновенно заснула.

Джек наконец бросил на нее холодный, суровый взгляд, продолжая держать бокал в руке.

Она приподняла край простыни.

– Должно быть, ты очень устал. Тебе надо поспать…

Он со стуком поставил бокал на стол, устремив на нее гневный взгляд.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-то проявлял обо мне заботу! Я попал в ловушку с этой женитьбой, но я не смирюсь с мяуканьем жены, которую мне навязали!

Фиона вцепилась обеими руками в простыню.

– Очень хорошо, – сказала она благоразумно спокойным тоном. – Больше я никогда не стану спрашивать о твоем самочувствии. Однако не думай, что я смирюсь с твоим дурным поведением. Мы можем оставаться приятными друг другу по крайней мере до того момента, когда у нас появится ребенок. После этого я перееду в Шотландию.

– А ребенок?

Она нахмурилась:

– Он останется со мной.

– Чудесно. И тогда ты оставишь меня в покое?

Эти слова не могли слишком ее задеть, потому что никаких иных она и не ожидала.

Джек встал, стащил галстук и отбросил его. Он довольно долго снова наполнял бокал, слегка при этом покачиваясь.

Он был пьян. Сердце у Фионы упало. Он придет сейчас к ней на кровать, чтобы выполнить свои обязанности… и что ей делать? Ее тело и мозг испытывали странную опустошенность, и предстоящая перспектива ее ужасала. Ее ужасало то, что когда-то было самым потрясающим в ее жизни.

Ее воспоминания были ярко окрашены их страстью, от которой ничего не осталось. Куда-то подевались волнение, интерес. Остались только гнев и недоверие.

Джек стащил через голову рубашку и бросил ее на пол. В течение считанных мгновений он сбросил брюки и остался перед ней обнаженным.

Огненные блики играли на его теле, очерчивая выпуклости на его груди, мышцы его рук и плеч, отражаясь на плоском животе. Он был прекрасен. Даже сейчас вид его обнаженного тела согревал Фиону и наполнял предощущением чего-то волнующего.

– Почему ты до сих пор одета? – хрипло спросил он.

– Мне было холодно.

Его губы изобразили подобие улыбки.

– Если нам суждено сделать ребенка, ты должна принести жертвы.

Фиона лишь смогла кивнуть:

– Конечно. – Встав, она развязала платье, не спуская взгляда с Джека. В нем ощущалась какая-то напряженность, словно он собирался броситься в атаку.

Что вовсе не так уж плохо, решила она, глядя в его голубые глаза и обращая внимание на длинные загнутые ресницы. Он в самом деле может броситься в атаку, и это будет чудесно. Она уже это знала. Он был из числа покорителей сердец, чрезвычайно искусный в постели и готовый получить удовольствие, доставляя его другому.

Фиона закусила губу, чтобы справиться с дрожью. Ей хотелось обнять Джека и зацеловать его, призвав его продолжить это обольщение. Ей хотелось положить ладонь ему на лицо и ощутить щетину на щеках и подбородке. Ей хотелось обвить его шею руками, притянуть его рот к своим губам и снова вкусить в полной мере страсть, некогда бурлившую между ними.

О Господи, вот оно! Они были одни в его постели, были женаты, ничто не мешало довести до завершения их брачный союз. Совершенно ничто!

Фиона нервно огляделась вокруг.

– Какая славная комната!

Он не спускал с нее взгляда.

– Славная, в самом деле.

Щеки у Фионы пылали, она изо всех сил пыталась отвлечься от непрошеных мыслей и обрести над собой контроль.

– Изысканная спальня. Это обюссонский ковер?

– Да. – Джек направился по ковру к кровати.

– А часы…

– Часы ормолу. – Он остановился рядом с кроватью. – Стулья хепплуайт. Стол пембрук, а висящая над камином картина принадлежит кисти Рубенса. Что еще ты желаешь узнать?

– Ты хорошо знаешь свой дом. – Фиона бросила на Джека любопытный взгляд. – А почему ты интересуешься такими подробностями?

– Потому что это мое.

– И тем не менее… ты не поинтересовался именем моего слуги?

– Слуги, как и все люди, приходят и уходят. А дом останется моим, пока я существую.

Она заставила себя не смотреть на Джека, который стоял такой красивый и обнаженный рядом с кроватью. Ага, картина над камином.

– Очень симпатичная картина.

На картине была изображена рыжеволосая женщина, вглядывающаяся в лицо своего возлюбленного. На ее лице читалось чувственное желание.

– Ой, она обнаженная!

– Да, все красивые женщины должны быть обнаженными. – Джек сел на край кровати, и матрац прогнулся под ним, а его бедро соприкоснулось с ее ногой.

Фиона сделала попытку отодвинуться, но ей помешали это сделать простыни.

Он положил руку ей на колени. Фиона застыла, сердце ее заколотилось так гулко, что, казалось, он мог услышать его удары.

– Джек, может быть… может быть, мы немного подождем, пока…

– Нет, ты добивалась этого брака, Маклейн. Хотела настолько сильно, что лишила меня свободы. И теперь ты его получила.

Она обожгла его взглядом, гнев отчасти погасил нервную дрожь.

– Я вовсе не хотела, чтобы меня швырнули на кровать и после этого… – Она попыталась унять дрожь в голосе. – Джек, нет причин для того, чтобы мы не могли строить наши отношения корректно…