– Клянусь, ты больше никогда о нем не услышишь! – клятвенно пообещала я. – Дай только срок.

– То есть вы будете лучше прятаться?

– Я тебе не изменяла, клянусь! – торжественно заявила я, приложив обе руки к груди. Туманов с огромным сомнением посмотрел на выражение моей искренности и даже склонил голову к плечу. Однако не сказал ничего ободряющего.

– Ну хорошо, чего ты хочешь? – По-деловому, так по-деловому, решила я.

– Я взял отпуск, – сказал Туманов. – Хочу, чтобы мы некоторое время побыли только вдвоем.

– Отпуск? – опешила я. – Кто тебе его дал? Ты ведь только что устроился на работу.

– Мне пошли навстречу. Буду несколько часов в день работать на домашнем компьютере, этого достаточно.

Я не знала, как скрыть свою растерянность, если не сказать – разочарование. А я-то себе напланировала! Организовать лигу людей, перемещенных из параллельного мира, посетить Ник-Ника и попробовать с его помощью начать операцию по возвращению себя назад. Одно это требовало свободного времени и, скажем так, бесконтрольности. Мое замешательство не укрылось от Туманова. Он горько усмехнулся:

– Вот видишь! Ты уже в трансе. Едва закончился наш медовый месяц, как я уже тебе наскучил! Недаром меня предупреждала Катерина! И что она там говорила о твоем первом муже? Спустя какое время ты ему изменила?

«А что, если это коньяк? – внезапно подумала я. – Не взрыв в лаборатории, не автокатастрофа, а странная бутылка коньяка? Я сама ее открыла, я одна его пила...»

– Если я тебе разонравился, ты должна сказать мне честно, – продолжал между тем Туманов, не обращая внимания на странный блеск в моих глазах. – Я не хочу в один прекрасный день застукать тебя с этим американцем! Если я правильно понял, первому мужу ты наставила рога с испанским кабальеро? Может быть, у тебя страсть к иноязычным партнерам?

Я отправилась на кухню и открыла дверцы навесной полки. Бутылка была на месте. Я достала ее и, отвинтив пробку, опасливо понюхала. Если я права, достаточно снова выпить рюмочку, и проснешься в своей постели, рядом со своим мужем. Маловероятно, конечно, но попробовать надо. Вдруг для моего организма этот коньяк – такое же потрясение, как для других – автокатастрофа?

– Я видела, что ты постелил себе на диване, – сказала я, извлекая из серванта рюмку. – Думаю, это лишнее. Думаю, тебе пора вернуться в супружескую постель.

– Это что, жертва с твоей стороны? – повысил голос Туманов номер два.

– С чего ты взял?

– Я же вижу, что ты решила напиться!

– К нам это совершенно не относится.

Туманов, сопя, смотрел, как я опрокидываю в себя одну рюмку, потом другую.

– Я жутко голодная, – сообщила я, чувствуя, как коньяк разогревает внутренности.

Туманов, поджав губы, распахнул дверцу холодильника и мрачно сказал:

– Закусывай.

В холодильнике стояли пластиковые коробки с покупными салатами. Я испытала острый приступ вины. Ведь бедолага только что женился! Он вправе рассчитывать не только на супружеское ложе, но и на полноценное домашнее питание.

– Сейчас разденусь, приму душ и сварганю что-нибудь на ужин, – пообещала я.

Однако душ после двух рюмок коньяка повлиял на меня примерно так, как пуля в голову. Я повалилась на кровать и мгновенно отключилась. Проснулась глубокой ночью, причем в таком состоянии, как будто не просыхала неделю. Нет, никуда я не перенеслась. Эксперимент не удался. Обидно.

Туманов номер два сидел за компьютером. Его пальцы время от времени опускались на клавиатуру и исполняли трескучий пассаж. Я долго смотрела на его профиль и пропитывалась сочувствием к нему со скоростью промокашки, брошенной в пруд. Через минуту я уже готова была все ему рассказать. Все-все. Пусть не заблуждается на мой счет.

– Юра! – позвала я, стараясь, чтобы голос прозвучал нежно, хотя горло казалось выстланным наждаком. Он вздрогнул и повернул голову. – Подойди, я хочу кое-что тебе сказать.

Туманов молча поднялся и, засунув руки в карманы, что у мужчин, по моим наблюдениям, является жестом свободолюбия, направился в мою сторону.

– Ты чего не спишь?

– Я должна тебе кое в чем признаться, – повторила я заплетающимся языком.

– Признайся, – хмуро сказал он.

– Сядь, пожалуйста, – я похлопала рукой по одеялу, и Туманов неохотно сел, наблюдая, как я, кряхтя, пытаюсь облокотиться о поставленную на бок подушку.

Начала я издалека. Рассказывала случаи, которые на первый взгляд кажутся фантастическими, а на деле оказываются самой что ни на есть голой реальностью. Потом перешла к мировой литературе и только после нескольких наглядных примеров – к нашему случаю. По мере того как вытягивалось лицо Туманова, объяснения мои становились все более пространными и даже где-то путаными. Закончила я Клухиным и черной дырой, которая наверняка во всем и виновата.

– Завтра я позвоню профессору Ник-Нику, специалисту по аякам, и он меня протестирует, – закончила я свое повествование.

Туманов схватился рукой за подбородок и, глядя мимо меня, принялся мять его, словно кусок теста, предназначенный для пирога. Когда я выговорилась, мне стало так легко! Кажется, я тут же заснула, даже не поинтересовавшись, что он думает обо всем вышеизложенном. «Возможно, завтра я пожалею о том, что сделала», – подумала я, проваливаясь в сон.

Однако я не пожалела. Теперь мне не надо придумывать всякую ерунду, пытаясь скрыть от него свои намерения! Наутро Туманов был тих, даже пришиблен. Я весело собиралась в дорогу – профессор Усатов с радостью согласился встретиться и выслушать мою невероятную историю. Впрочем, с его точки зрения, вряд ли столь уж невероятную. Думаю, подобных историй профессор наслушался под завязку.

– Отвезешь меня? – спросила я у Туманова. – Потом можем сходить куда-нибудь развлечься. У тебя ведь, кажется, снова отпуск?

– Дорогая, – осторожно сказал он. – Может, тебе не стоит сегодня никуда ехать? Поваляйся в постели. Ты устала, перенервничала. Выпила опять же.

– Никаких проволочек! – строго ответила я, пытаясь не обращать внимания на головную боль. – Мне нужно на улицу. Там свежий воздух.

– Ладно, – согласился Туманов.

Его покладистость выглядела чрезвычайно странно, и я в который раз похвалила себя, что решила во всем ему признаться. Мне всегда больше нравились мирные отношения, чем любого рода конфронтация.

Всю дорогу я болтала и смеялась, впервые за долгое время чувствуя себя сама собой – такой, какой я была до всех тех событий, которые омрачили мою жизнь.

Туманов отказался идти со мной в помещение института и остался на улице, хотя погода была просто отвратительная.

– Честно говоря, я не так планировал провести отпуск, – пробормотал он напоследок.

– Но ведь ты планировал провести его не со мной, – возразила я. – А со своей настоящей женой. Ничего, я уверена, мы вернем твою жену обратно!

Я ободряюще похлопала его по плечу, он же посмотрел на меня с невыразимой жалостью. Кажется, он думает, что, один раз уплыв, мои мозги больше никогда не вернутся обратно. Но я докажу ему!

В облике Ник-Ника Усатова не было ничего свинского. Он оказался высок, седовлас и приятен глазу, словно портрет работы истинного художника. На горбинке узкого носа примостились очки – единственная верно угаданная мною деталь. Впрочем, очки были круглыми, в легкой проволочной оправе, а вовсе не такими стариковскими, как у его юного племянника.

– Я о вас все знаю! – весело сказал профессор и потер руки с таким предвкушением, словно я носила в своем организме неизвестный науке микроб, который мог обеспечить его первооткрывателю мировую славу. – Значит, человек без носа? Практически каждую ночь?

– Да, профессор. Почему именно я? – спросила я, думая, как бы получше объяснить, что пришелец – не более чем невинная выдумка.

Мы устроились в кабинете, где работало четыре компьютера. На мониторах плавали разноцветные кляксы и раскручивались неведомые спирали. Двое молодых коллег Усатова не обращали на нас никакого внимания.