– Знаете, Николай Николаевич, – осторожно сказала я, – дело тут вовсе не в моих снах. Все гораздо серьезнее.

– Я почему-то так и подумал, – хмыкнул тот. – У моего брата, если вы заметили, слишком сильно развито воображение.

Наверное, он не очень доверял методу гипноза. Возможно даже, братец тоже подвергал его похожей процедуре и выудил из подсознания профессора что-нибудь чрезвычайно постыдное. Вдохновленная тем, что у Усатова обнаружилось чувство юмора, я принялась подробно описывать все, что со мной произошло, изложив в том числе и доморощенную теорию о черной дыре, через которую люди проскакивали туда и обратно из одного мира в другой.

– Понимаете, профессор, примерно то же самое случилось с моим знакомым Клухиным, – сказала я. – Он попал в аварию и долго лежал в больнице. А когда вернулся домой, оказалось, что там живут посторонние люди. А его жена исчезла, будто ее и не было.

– Хм, так вы считаете, что попали в другое измерение?

– Да, – твердо ответила я. – Считаю.

Профессор не стал комментировать мои выкладки, а вместо этого попросил ответить на несколько вопросов. Тут его племянник оказался прав на все сто – мне подсунули настоящий рулон с отпечатанными вопросами. Во время заполнения квадратиков галочками и крестиками я не раз вспоминала о Туманове, который наверняка устал меня дожидаться. Я представила, как он сидит в машине, думая о том, что у меня воспаление тех нескольких граммов мозга, которые предполагаются в наличии. Возможно, он искренне жалеет меня. А может, жалеет себя. Действительно – женился на веселой, задорной девушке, наверное, рассчитывал завести пару ребятишек, похожих на него. А вместо этого в конце медового месяца молодая жена свихнулась и отказалась его узнавать. Кто хочешь на его месте расстроился бы!

– Ну, что вы скажете, профессор? – спросила я, сдавая свой многочасовой труд и чувствуя себя студенткой на экзамене.

Профессор сказал, что завтра обсудит со мной результаты теста, и напоследок повесил мне на шею приборчик, похожий на медальон, сделанный в авангардном стиле – он целиком состоял из блестящих пластинок и цветных проводков, а в самом центре его мерцал красным глазком электрический огонек.

– Этот малыш будет делать замеры, – пояснил он. – Не снимайте его даже на ночь, хорошо?

– Раз вы просите, – шутливо ответила я. – Правда, я не слишком поняла, замеры чего именно будет делать приборчик. Он будет замерять что-нибудь внутри моего организма или вне?

– Вне, разумеется. Мы ведь не имеем в виду, что аномальное явление – это вы сами?

Профессор пытливо поглядел на меня, и я поторопилась подтвердить, что до подлинной аномалии мне, конечно, далеко.

– Хотя муж считает, что я сошла с ума! – весело пошутила я. – Впрочем, если принять версию, что это не мой муж, ничего странного в этом нет.

– Вы, вот что, голубушка, – ласково сказал профессор, подталкивая меня к двери. – Не напрягайтесь. Постарайтесь думать только о приятном. Веселитесь. Постарайтесь даже забыть о визите ко мне. Делайте что-нибудь такое, что отвлечет вас по-настоящему. Сходите на дискотеку, почитайте увлекательную книгу, посмотрите триллер...

– По-настоящему меня может отвлечь только секс, – ляпнула я и тут же испугалась, что ввела профессора в смущение. Однако ничего подобного. Он радостно подхватил мою идею:

– Отлично! Займитесь сексом! Это весьма физиологичное занятие, после него бывает здоровый сон.

– А ваш приборчик? С ним ничего не случится? – понизив голос, весьма стыдливо спросила я.

– Если только ваш муж в приливе чувств его не откусит, – ответил профессор, который мыслями уже явно вернулся к своей основной работе.

Приободренная, я поторопилась вернуться к Туманову. Приборчик, прилепившийся к моей коже, время от времени тихонько пощелкивал. Туманов не стал ничего расспрашивать о визите к профессору. Просто проигнорировал это дело. Сначала я хотела рассказать ему все в подробностях, но, видя его настроение, раздумала.

– Ты, наверное, проголодалась, – предположил он, заталкивая в «бардачок» обертки от шоколадных батончиков. Судя по их количеству, сам он основательно подзаправился. – Хочешь, поедем в ресторан пообедаем?

– Что ж, идея неплохая. – Я представила себе белоснежную скатерть, фужеры, его пристальный взгляд... Романтично!

– Пусть это будет небольшой праздник в честь нашего примирения, – пробормотал он, заводя машину.

Если в понимании Туманова праздник означал вкусную еду, то он удался на славу. С моей же точки зрения, постная физиономия кавалера вполне годилась для поминок. Я понимала, что он скорбит по моему здравому смыслу, и это, честно говоря, меня злило.

– Послушай, ведь чисто внешне я нисколечко не отличаюсь от твоей жены, – сказала я, выпив немного вина. – Почему бы нам весело не провести время сегодня вечером?

– Ты хочешь после ресторана поехать в какой-нибудь ночной клуб? – с недоверием спросил Туманов.

– Нет, я имею в виду, что мы могли бы найти утешение друг в друге. Ну... побыть только вдвоем.

Туманов поперхнулся и кашлял так долго, что я поняла: тема провальная и лучше ее не поднимать вообще. Настроение у моего спутника испортилось еще сильнее. Кончилось тем, что он стал огрызаться на меня по всякому поводу, и мы надулись друг на друга. По пути домой я то и дело скашивала на него глаза. Профиль у него очень привлекательный. Я, пожалуй, раньше не общалась так тесно со столь привлекательными мужчинами. Несмотря на общее сходство с моим Тумановым, в этом было больше энергии, больше обаяния и одновременно больше сдержанности. Он был больше мужчиной. В моем, конечно, понимании.

Оставшийся день мы провели, занимаясь каждый своими делами. Туманов сидел за компьютером, а я читала газету «НЛО», с каждой минутой все больше убеждаясь, что чудесам на свете несть числа. Чтобы не ложиться спать в плохом настроении, я первой подошла к нему и протянула мизинец.

– Так мы обычно мирились с Катериной в детстве. Знаешь? Мирись, мирись, мирись и больше не дерись. А если будешь драться, я буду кусаться!

Туманов изобразил на своей физиономии вымученную улыбку и сделал свой мизинец колечком. Мы потрясли друг друга за пальцы и разошлись по своим углам. Он вновь уселся за свой любимый компьютер и вошел в Интернет. Наконец зевота клубочком закатилась Туманову в рот и принялась упражняться там, поднимаясь во весь рост: он то и дело размыкал челюсти и содрогался. Потом не выдержал и, выключив компьютер, стал стелить себе на диване. Я к тому времени уже переключилась с газеты на любовный роман.

– Мы же помирились, – напомнила я, выглядывая из-за книжки.

Однако Туманов не растерялся и довольно ехидно заметил:

– Но ты же не моя жена, не так ли?

– Ты очень странный мужчина, – резюмировала я. – Любой другой на твоем месте...

Тут Туманов вспылил и решил напомнить мне о таком понятии, как нравственность.

– Впрочем, – добавил он, – судя по всему, для тебя это понятие является абстрактным. Некая книжная условность, – он ткнул пальцем в мою книжку, «Бархатные глаза страсти», на обложке которой была изображена охваченная любовным томлением парочка.

Он улегся на диван и накрылся с головой одеялом. Я погасила свет и уставилась в потолок. Где-то у соседей часы с боем отсчитали двенадцать ударов. Как только смолк последний, зазвонил телефон. Содрогаясь от недоброго предчувствия, я протянула руку и подняла трубку.

– Я по объявлению, – сказал кто-то проржавевшим голосом. – Я попал сюда из параллельного мира.

– И что? – растерянно спросила я.

– Что—что? Отощал страшно, пообносился. Денег-то нет. А вы обещали поддержку.

Через пять минут выяснилось, что никакая другая поддержка, кроме материальной, его не устроит.

– Подите к черту! – рассердилась я.

Звонок меня здорово расстроил. Как я не подумала обо всяких придурках?

Мое расставание с теорией о параллельных мирах закончилось на следующий день самым ужасным образом. И с этого же дня события стали развиваться гораздо более динамично, чем прежде. Наутро Туманов сообщил, что его вызывают на работу.