Пробегая мимо пешеходного перехода, убийца внезапно метнулся вправо: для пешеходов только что загорелся красный, но машины едва тронулись с места. Я поняла, что если не рискну последовать за ним, он удерет и, не ровен час, убьет кого-нибудь еще. Недолго думая, я кинулась перед носом загудевшего автомобиля на середину проезжей части. Здесь я его, голубчика, и догнала.

Со всего маху я прыгнула ему на спину, и мы вдвоем повалились на грязный асфальт – он лицом вниз, а я сверху. Вскочив, я принялась добивать его ногами, потому что ужасно боялась, что он одолеет меня, если только очухается. Уже позже я поняла, что убийца, видимо, здорово цокнулся черепушкой о землю, потому что не подавал признаков жизни. Но, ослепленная яростью, я все била и била его – кулаками и сумкой и вообще вела себя безобразно. Я скакала вокруг поверженного врага, словно разъяренная макака, не обращая внимания на то, что творится вокруг.

А вокруг творилось что-то несусветное – машины гудели со всех сторон, пытаясь объехать драку и не задеть нас. Какие-то тетки на тротуаре кричали ужасными голосами, что молодая сволочь избивает пожилого человека, а никому и дела нет! Они обзывали меня всякими непристойными словами и визжали так, что заглушали порой рев автомобильных двигателей.

Через некоторое время вдали появился «гребешок» милицейской машины. Я тотчас же поняла, чем мне грозит поимка на месте преступления. Если я скажу, что человек, с которым я обедала, застрелен, а этот «старик» подозревается мною в убийстве на основании того, что он определенным образом облизывает губы... Да, возможно даже, я буду первой кандидаткой в подозреваемые. А я не могу сейчас себе позволить застрять в милиции. Скоро начнется показ моделей одежды, где я обязана присутствовать! Конечно, если бы у этого типа был при себе пистолет со следами пороха...

Я быстренько наклонилась и ощупала неподвижное тело двумя руками. Ничего похожего на оружие при нем не было. Наверняка выбросил! Со злости я еще раз пнула его ногой. Какой-то мордоворот в «БМВ», проезжая мимо на малой скорости, показал мне большой палец в знак одобрения. Я побежала следом, дергая дверцу. Мордоворот открыл и, гоготнув, спросил, едва я плюхнулась на сиденье:

– Че, мужика завалила? Ну, это круто! Он че, к тебе приставал, да?

– Он вор, – соврала я, стараясь сидеть прямо и не оглядываться. – Выхватил на переходе сумочку и – бежать. – Я потрясла перед собой сумочкой, словно подтверждая свои слова.

И тут же пожалела, что не догадалась выдать эту версию милиции. Тогда они бы проверили «старика» по своим каналам. Кстати, раскрылась бы его маскировка, это навело бы милиционеров на подозрения. Мне, может, ничего бы и не сделали. Зря я сбежала. Хотя, с другой стороны, на тротуаре скопилось столько свидетелей моего зверского на него нападения, что неизвестно, с кого бы менты начали свою проверку.

– Я выйду здесь, – твердо сказала я, завидев вход в метро. – Спасибо, что подвезли.

– А может, эта, закатимся куда, в натуре? – спросил мой спаситель, поигрывая сигаретой, которую он тянул, выпуская дым веером на приборную панель. – Мне, эта, нравятся решительные чувихи.

– В другой раз, – твердо сказала я, выбираясь на улицу. Только здесь я заметила, что вся грязная, как свинья. Распахнув подол, я убедилась, что платье Барбары не пострадало. Досада грызла меня. У меня в руках был убийца почтальона, профессора Усатова и моего новоявленного папы. А возможно, и Виктора. Тот человек, который постоянно появлялся в самых неожиданных местах и в самых невероятных обличьях. И я его упустила! Вернее сказать, отпустила. И все из-за глупой надежды, что некто, писавший мне записки и заманивший сначала в «Делифранс», а потом на этот распроклятый показ, знает разгадку всей истории и сможет просветить меня. Честно сказать, я уже просто изнывала от непонимания. Сначала это непонимание меня злило и бесило, но теперь настала стадия отчаяния. Я не желала пребывать в отчаянии, поэтому так стремилась на этот показ. В общем-то я понимала, что меня снова могут обмануть. Однако шанс все-таки есть. От него не стоит отмахиваться.

Мне было жаль Ивана Евгеньевича. Вне зависимости от того, настоящим он был нам с Катериной отцом или нет. Вообще, когда человека убивают практически у вас на глазах, это здорово действует на нервную систему и на сердце тоже. Мое сердце, например, сейчас стучало с такой частотой, как будто я еще не отдышалась после погони. Мне было страшно. Я прекрасно понимала, что, если бы меня хотели убить, я бы тоже лежала сейчас, уткнувшись лицом в тарелку. Но все равно это меня мало утешало. Возможно, убийца не один. Возможно, их целый взвод. И они шныряют вокруг, словно хищные звери, не знающие, что такое жалость к жертве.

В зале, подготовленном к конкурсу, имелся помост, который, словно мол в море, врезался в ряды зрительских кресел. Судя по всему, именно по этому помосту будут дефилировать участницы конкурса. И я в том числе.

– Вам присвоили номер три, – сообщила мне горластая дама-распорядительница, похожая на школьного завуча. На ней был серый мешковатый костюм с неприлично короткой юбкой. Несмотря на то что ее ноги сохранили стройность, лицо было дряблым. Голос груб под стать манерам. К даме приблизилась одна из помощниц и робко начала:

– Амалия Федоровна, я тут подумала...

– Люди думают головой. А тебе думать нечем, – отрезала та. – Так что свои думы оставь при себе. Номер три, – тут же рявкнула она на меня. – Немедленно припудрите щеки! Ваша бледность может испугать последние ряды.

Если бы не моя миссия, я бы сказала ей пару ласковых. Но пока предпочла воздерживаться от скандалов. Будет негоже, если мне придется сматываться отсюда со всей возможной скоростью, так ничего и не узнав. Насколько хорошо я умею затевать скандалы, настолько же здорово умею притвориться, когда надо, тихой мышкой.

Над мероприятием витал дух самодеятельности. Члены жюри, все как один, были похожи на неудачников. У короны, предназначенной победительнице, оказались кривые дужки, кроме того, она лежала в гнездышке из атласного материала, на котором было вышито гладью «Мисс умелые руки». Моя товарка с номером четыре, приколотым к плечу, прятала складки жира под несколькими метрами розового шифона. Ее лицо было обрюзгшим, маленькие глазки сидели над двумя розовыми кружочками румян.

– Послушайте, как вы попали на этот конкурс? – спросила я, схватив ее за бант, завязанный прямо над копчиком.

– Меня делегировал наш общественный совет, – гордо сказала она. – Здесь так здорово, не правда ли? После показа обещали коктейли! Судя по номеру, я иду сразу за вами. Давайте держаться вместе?

Мне это предложение вовсе не импонировало, поэтому я поспешила отделаться от розовой претендентки на титул «Мисс умелые руки».

– Мне надо в уборную, – заявила я, мило улыбаясь. – Очень надолго.

– Подождите! – Она схватила меня за руку. – Посмотрите на меня со стороны. Как вы думаете, это не слишком... ну, не слишком роскошно?

В своем платье с бантом да еще с обесцвеченным перманентом на голове она была похожа на престарелую Мальвину.

– Что вы! – горячо возразила я. – Как только вы появитесь на сцене, все просто попадают.

– Шутите!

– Хотите на спор? Ставлю сотню рублей. – Мне надо было чем-нибудь занять ее мысли, чтобы она не вздумала взять меня под руку и начать обсуждать последние модели швейных машинок.

– По рукам! – Она явно обрадовалась, потому что сердцем чувствовала, что сотня уже у нее в кармане. Она была уверена, что ее розовое платье – просто блеск, но чтобы зал завизжал и все попадали?

Два охранника, стоявшие в кулисах при полном параде и с кобурой на боку, были, пожалуй, самой большой роскошью на этом мероприятии. Лица у обоих казались до невероятности скучными, а позы расслабленными. Оба были довольно хороши собой – молодые, высокие. Правда, волосы у них длинноваты, что немного не вяжется с бравым видом, но в остальном...