— Ты что, маньяк? — без церемоний спросила она.

Его голая грудь покрылась бисеринками пота, и от этого он казался еще более бесстыжим, чем минуту назад. Виктория понимала, что не должна смотреть на него, распластавшегося на полу и совершенно не смущенного ситуацией. Но смотрела.

— Тихо, тихо, — еле сдерживая рвущуюся наружу веселость, шептал Протестант. — И выключи, пожалуйста, свет.

— Сейчас! — гаркнула Виктория, с досадой отмечая, как легко и безошибочно он «пристроился» к ней. Они уже на ты! И в этом повинна только она сама! Не сумела сразу взять правильный тон! — Ты вообще нормальный? В детстве головой не ударялся? — поинтересовалась она.

Кит поднялся с пола, потирая ушибленный бок.

— А сама-то!

— Что ты хочешь этим сказать? — Виктория опешила. Ну и наглость!

Он невозмутимо проковылял мимо нее и выключил лампу.

— Я буду кричать и разобью окно, — пообещала Виктория, отступая в свою комнату.

— Слушай, Виктория, — примирительно начал Никита, — никто не собирается к тебе приближаться, если ты, конечно, обещаешь сидеть тихо.

— Что?!

— Ты же не хочешь, чтобы тебя уволили?

— Это за что?! — Она была совершенно сбита с толку.

— Ну а как бы ты поступила на месте хозяина, если бы нанятая тобой гувернантка начала следить за твоей личной жизнью, вмешиваться в нее? Лично я предпочитаю не диктовать брату, как ему жить и с кем спать. Мне это все равно. И я бы давно спокойно спал, если бы ты не заявилась посреди ночи и не начала бы шарахаться по квартире. Да если бы я тебя не остановил, представляю, какой бы тут произошел эксцесс! Спорить готов, ты собиралась вызвать пожарных или отряд омона, услышав возню в кабинете.

— И это ты называешь «остановил»?! Ничего себе — остановил! Да ты набросился на меня, как тигр на антилопу!

— Хороша антилопа! — хмыкнул Никита. — Ты меня чуть по стенке не размазала! Надо признать, ты, Виктория, далеко не Дюймовочка, хотя в этом, конечно, есть своя прелесть…

До Виктории начало медленно доходить, что на самом деле произошло. Этот ненормальный испугался, что она сломает кайф его чопорному братцу, и поэтому применил к ней те методы, что оказались ближе его вздорной натуре. Господи, да как же Марина жила все эти годы в подобном окружении? Не мудрено заболеть. Семейка что надо.

— И что же, мы должны теперь сидеть в темноте, как воры? — прошипела она туда, где, по ее предположениям, должен был находиться Протестант.

— Зачем же сидеть? — отозвался он. — Можно лечь. Лично я не против.

Виктория с силой толкнула дверь и с ходу вписалась в пианино. Инструмент дрогнул и издал жалобный утробный звук.

— Да шучу я, — успокоил Кит. — Хотя, конечно, если ты начнешь крушить все вокруг, мне придется прибегнуть к силе.

— Убирайся, — посоветовала Виктория, — я буду переодеваться.

Протестант кашлянул на полу. Виктория догадалась, что он уселся на пороге ее комнаты.

— Раздевайся. Все равно ни шиша не видно. Мне нужно у тебя кое-что спросить.

Виктория уже убедилась, что разговаривать с ним как с джентльменом — дохлый номер. Она открыла дверцу шкафа и отгородившись таким образом от Никиты, начала переодеваться. Если он попробует приблизиться к ней, она жахнет его зонтиком. Тот висит прямо на створке шкафа.

— Говори, — разрешила она, натянув ночную рубашку.

— Я подозреваю, что ты, Виктория, появилась в этой квартире не случайно. И тобой движет какой-то интерес, — проговорил он. — Разубеди меня, если я не прав.

Виктория на секунду замерла, превратившись в античную статую, и похолодела. Но, впрочем, быстро справилась с собой, прошла и села на кровать.

— А какое право ты имеешь, любезный, лезть мне в душу? — Виктория забралась под одеяло.

И в этот момент ее всю — от пальчиков ног до волос на голове — как паром горячим обдало: а что, если он сейчас в свойственной ему манере кинется к ней под одеяло? Что она сможет? Как она вообще себя поведет? Виктория не была готова ответить на эти вопросы. Она тихо стянула с прикроватной тумбочки ножницы и сунула их под подушку.

— Я считаю, что имею некоторые права, — возразил Никита, и Виктория услышала, как он щелкнул зажигалкой. Пламя на миг осветило его смуглое лицо. Виктория наблюдала, как он подносит сигарету к четко очерченным губам.. — Ведь Макс — мой родной брат.

Виктория только хмыкнула в ответ.

— Тебе не мешает дым? — спросил он некоторое время спустя, выпуская прозрачную пелену в сторону гостиной.

— Ничего, потерплю, — ответила Виктория, с паникой обнаруживая, что вся ситуация — и запах табачного дыма, и сам дым, и призрачный силуэт мужчины на пороге ее комнаты — странным магнетическим образом воздействует на нее. — А в чем я, собственно, провинилась? — поинтересовалась она, кляня тот злосчастный день, когда Никите приспичило уйти от жены и поселиться у брата. Ведь предчувствия подсказывали ей! Почти сразу возникло ощущение, что Протестант видит ее насквозь. Как рентген.

— Ты странно ведешь себя.., для гувернантки, — неторопливо выкладывал он, пуская вслед за словами тонкую струйку дыма.

— Что же странного?

Виктория даже села на кровати. А как, собственно, она себя ведет? Что она сделала? Ее возмущение смешалось с недоумением и выглядело вполне натурально. Но Кит, похоже, не верил ей ни на грош.

— Это я веду себя странно? — подхватилась Виктория. — Кто бы говорил! Вот ты действительно ведешь себя странно. Посмотрел бы на себя со стороны — хамелеон натуральный! Одна твоя манера фотографировать чего стоит! Эдакий ленивый жонглер! Строишь из себя бог знает кого!

Виктория была рада подоспевшему в ней пылу-жару. У нее появилась возможность перейти в наступление. Она не унималась:

— А твоя манера одеваться? Твоя нарочитая неряшливость? Шнурки по асфальту за тобой тащатся! Это что — не странно? Тебе, слава Богу, не восемь лет!

Никита лениво хмыкнул.

— И тем не менее я такой, какой я есть. А вот ты — не такая.

— Какая еще не такая? — возмутилась Вика. — Не понимаю.

— А что тут понимать? — Теперь Виктории хорошо было видно, как блестят в темноте его влажные птичьи глаза. — Когда ты общаешься с моим братом, ты явно играешь чужую роль. Ломаешь комедию. Только я не пойму — зачем?

— Чего я ломаю? — переспросила Виктория. — Ты хочешь сказать, что я чего-то добиваюсь от него? Да я изо всех сил стараюсь угодить хозяину, только и всего! Ведь он мне деньги платит — Не пойму я тебя, Виктория. Сдается мне, ты та еще штучка.

— Нет, это что за разговоры такие? — Виктория свесила ноги с кровати и вперилась взглядом в силуэт Протестанта. — У тебя что, хобби такое — выворачивать людей наизнанку? Работаю я тут! Ясно?

— Работаешь — это по первому плану, — согласился Никита, гася окурок. — А по второму — пытаешься соблазнить Макса. Неуклюже так пытаешься. Зачем тебе это надо?

«Так я тебе все и выложила!» — подумала Вика.

— Сытой жизни захотелось? — беззлобно, даже как-то сочувственно предположил Кит. — К денежному дяденьке приклеиться не прочь? Благо жена как бы и не помеха. Угадал?

— Мимо! — с тайным злорадством ответила Виктория и, зевнув, почти беззаботно добавила:

— Ну и фантазер вы, господин Великий фотограф…

Она потянулась, всем видом показывая, что хочет спать. Он поднялся, собрав с пола сигареты, зажигалку и пепельницу.

— А комплексы у тебя, Никита, — наставительным тоном проговорила Виктория, забираясь поглубже под одеяло. — Комплексы маленького отвергнутого братика. Мама не любит бедненького? Не оправдал надежды родителей? Брат-то тебя сильно обскакал. Во всем обскакал! Вот ты и мечешься, не знаешь, как на себя внимание обратить.

В два шага Кит пересек комнату и навис над Викторией. От неожиданности она забыла про ножницы.

— Не выйдет, дорогая Мэри Поппинс, — четко сказал он, и на нее пахнуло сигаретным дымом и запахом его тела. — Эту семью я разрушить не дам. Поняла?

Он смотрел ей прямо в глаза.

Как же ты тогда вот это терпишь? — махнула она в сторону Максова кабинета. — Почему не борешься за нравственность?