И меня, скорее всего, ждала такая же участь. Но почему-то неожиданно повезло. Спасибо Михалычу, нашему преподавателю по информатике, который увидел во мне толкового и смышленого парнишку и взял под свое крыло. С восьми лет большую часть времени, я пропадал в классе, изучая компьютерную грамоту и все, что с ней было связано. В десять я разбирался в программах не хуже выпускника профильного учреждения, а в четырнадцать взломал свой первый сайт. Вот тогда я понял, что моя голова - это мой путь в лучшее будущее. Но, к сожалению, я не мог проводить все время с Михалычем. Достаточно было и того, что мне было позволено, больше чем другим. За что меня и считали отщепенцем и подлизой. Приходилось отстаивать свои права с помощью кулаков. Но один против стаи завистливых и безжалостных детей - меня хватило ненадолго. Чтобы избегать очередной порции нападок и синяков на теле, мне приходилось прятаться на старой стройке рядом с детским домом, чтобы побыть одному и подумать над тем, что я могу и что хочу. Или просто помечтать.

Я не боялся своих собратьев. Просто не хотел быть такими, как они. А их это цепляло. Они меня ненавидели. А после того, как я отказался зарабатывать деньги на улице и отдавать большую часть прибыли им, меня решили перевоспитать. Поймали в моем укрытии на стройке, окружили и принялись доказывать, как я не прав, подкрепляя свои убеждения кулаками. Их было шестеро, а я один. Но сдаваться я не намеревался. Бил в ответ, как мог. Уже плевался кровью, но продолжал сопротивляться. А потом стало легче. Я даже сразу не понял почему. И только когда мои обидчики понеслись прочь, я смог разглядеть, что у меня появились единомышленники. Ну, как единомышленники? По крайней мере они не лупили меня. Это уже было хорошо.

Так я познакомился с Владом Тороповым и Максимом Г оловиным. Два мажора-разгильдяя, сбежавшие со школы оказались в нужном месте в нужное время.

Конечно, подружились мы не сразу. Детдомовские дети - они такие недоверчивые. Особенно с чужаками, у которых воротнички на школьной форме хрустят, а из карманов идеально выглаженных брюк торчат зеленые купюры. Кроме злости и зависти, других чувств эти парни у меня не вызывали. Сначала. А потом, чем чаще мы виделись на стройке, тем больше понимали, что у нас много общих интересов. Да и мои собратья, узнав, что и здесь у меня появились покровители и защитники, оставили меня в покое. Правда в стенах родного приюта война продолжалась, но на стройку больше никто не совался. Мне неслабо перепадало в интернате. Можно было неожиданно получить по ребрам или ночью темную отхватить, но это меня давно не пугало. Да и других тоже. А осознание того, что свобода не за горами, придавало еще больше сил.

Дружба с парнями была странной. Как бы нам не было интересно вместе, мы отличались друг от друга. Торопов и Головин всегда одеты в модные шмотки, с ноутбуками, которые они притаскивали на стройку, и мы изучали программы и даже писали свои. Пока просто баловались. Без мыслей о том, что это может принести нам неплохой доход.

Я завидовал ребятам. Да и как по-другому? Когда они уговаривали уйти меня со стройки куда-нибудь развлечься, я видел, что они впереди меня на несколько шагов. Открытые, богатые, наглые и уверенные в себе. Девчонки сами себя предлагали им, и они ими пользовались. Трахали всех, кто был не против. А у меня ничего кроме смазливой мордашки не было. Старые потертые джинсы, растянутые свитера, в которых выросло не одно поколение детдома и пустые карманы.

Но ни разу ни Головин, ни Торопов не упрекнули меня в моем положении. Я очень благодарен им, что именно тогда они общались со мной на равных. Будь по-другому, я бы возненавидел не только их, но и весь белый свет. Именно эти парни показали мне, что даже такие богатые говнюки, как они, могут быть настоящими друзьями. И постепенно моя зависть сошла на нет, а доверие и преданность по отношению к ним закрепились во мне навсегда. А еще именно тогда я осознал, что хотел быть таким же. Хотел внимания и популярности. Хотел, чтобы любая велась на меня, стоило мне только улыбнуться ей. И именно тогда я принял решение, что сделаю все, что смогу, но обязательно стану успешным и независимым.

Для начала я принялся зубрить все, что попадалось мне на глаза, а не только информатику. И уже к окончанию школы я значительно подтянулся в знаниях. Не медалист, но баллов по ЕГЭ набрал достаточно, чтобы поступить в универ. Тем более парни обещали помочь с общежитием. Они были старше меня на год и уже заканчивали первый курс, успев обрасти нужными связями. Хотя к тому моменту, когда я поступил, ребята арендовали подвал и мы втроем занялись небольшим бизнесом, в котором по решению нашего маленького совета, я стал мозгом небольшого мероприятия. И хотя денег наша задумка пока приносила немного, а времени занимала достаточно - мы не отчаивались. Да и моя подработка на мойке, где кроме хорошей зарплаты перепадали отличные чаевые, позволили мне даже снять квартиру. Маленькую, на окраине, но за то свою. Я понимал, что жизнь налаживалась и все было отлично.

А потом я встретил ее - любовь всей своей жизни.

Валерия Трофимова.

Я ее, когда впервые увидел, чуть в землю не врос на веки вечные. А уж когда она мне нежно улыбнулась, то и вовсе дар речи потерял. Смотрел и глупо улыбался. Пока она не начала смеяться над моей реакцией на нее. Нежно, заливисто и скромно потупив взгляд. Смеялась до тех пор, пока я не оттаял и не рассмеялся вместе с ней.

- Помоешь очень быстро? Срочно надо, - она сложила руки в умоляющем жесте, а я только и мог, что утвердительно кивнуть.

Красивая, яркая, с пухлыми губами, озорным взглядом и самой притягательной улыбкой на свете, она ворвалась в мою жизнь и в одно мгновение изменила ее. Блондинка со стройными ногами, осиной талией, пышной грудью и гибким телом. В ней все было идеально. И голос, и плавные движения, и томный взгляд из-под светлых ресниц. И даже белый сарафан, который выгодно подчеркивал ее соблазнительные выпуклости.

Я повелся так, что уже тем же вечером на парковке возле одного из торговых центров на переднем сиденье ее машины судорожно сжимал ее гладкие бедра, задирая этот белый сарафан все выше и выше. Ее губы были сладкими. От ее запаха кружилась голова. А поцелуи и ласки заставляли забыть обо всем на свете.

Ей было двадцать три, мне до восемнадцати не хватало двух месяцев. Но это не остановило ни ее, ни меня.

Она была опытной. У меня это был первый секс. До сих пор помню, как дрожали мои руки, пока я пытался справиться с презервативом, а она тем временем ласкала мою шею своим горячим язычком.

У меня от ее рук и губ крышу сносило. Я так хотел ее, что сам тек не хуже этой маленькой проказницы. А когда она оседлала меня, думал разорву ее на кусочки. Ощущения были настолько невыносимо сладостными и острыми, что я продержался недолго. Меня просто разнесло в клочья. Я дышать не мог. Только сжимал это чудо в своих руках и понимал, что никогда не отпущу.

Меня не смущало, что эта нимфа была из очень богатой семьи, была разбалована и ни в чем не знала отказа. Была капризна, своевольна, высокомерна и заносчива. Но я ничего этого не видел. Я был влюблен по уши. Да и Лера рядом со мной было другой. Она прижималась ко мне и шептала, что лучше меня никого в мире нет, и что я принадлежу только ей.

- Люблю, люблю, люблю, - выдыхала она между поцелуями.

Ну и как тут устоять?

Ради Леры я был готов на все. Я спускал все деньги на нее. Подарки, кафешки, клубы. Работал почти двадцать четыре на семь, чтобы потратить на нее все, что заработал. Лишь бы она улыбалась и каждую ночь таяла в моих руках.

Она была для меня всем. Воздухом, желанием жить и добиваться, вдохновением. Я настолько был окрылен ей, что в тот период написал программу, которая в будущем открыла для нас дверь туда, где мы все сейчас. Но тогда мне было наплевать, и я немного отложил ее усовершенствование.

Только Лера. Только ее желания. Только ее улыбка.

Я был поглощен ей настолько, что не замечал, что мы с ней совсем разные. Нет, я конечно, чувствовал себя неловко, когда приводил ее в свое логово, где не бывала еще ни одна девушка, или, когда она знакомила меня со своими взбалмошными и пресыщенными жизнью друзьями и подругами, но не настолько, чтобы открыть глаза и увидеть, что я для нее очередная прихоть. Игрушка, которая надоела ей через полгода, о чем она мне сообщила сразу после того, как сладостно стонала подо мной.