Потому что столкнулась с Соколовым. Но голос от неожиданности пропал. А коленки затряслись от понимания насколько мысли могут быть материальными. Или это от его близости?

- Поговорим?

Он стоял так близко, что я чувствовала его запах. После беглого осмотра моего полуобнаженного тела, его какой-то жадный голодный взгляд окончательно пригвоздил меня к месту, и я была благодарна хотя бы за то, что у меня все еще была возможность дышать. Его руки были спрятаны в карманах брюк. И вроде он даже не прикасался ко мне. Но я так остро ощущала его присутствие.

- Ты ничего не скажешь моему брату, - я с трудом нашла в себе силы не обращать внимание на негнущиеся ноги и приятную тяжесть в животе.

- Окей. Меня такой вариант тоже устраивает, - дыхание Матвея было прерывистым и у меня от него по позвоночнику мурашки бегали табунами.

Мне нужно было сделать шаг назад, чтобы разорвать все эти немыслимые ощущения рядом с ним и контролировать себя, но я не могла пошевелиться.

- И между нами ничего не было, нет и не будет, - формулировать свои мысли рядом с ним было очень сложно.

Матвей начал дышать еще глубже, и теперь его вздымающаяся грудь периодически касалась моих рук, сжимающих полотенце у груди. Легко, едва уловимо, но мне от этих прикосновений кричать хотелось.

Матвей молчал, а воздух между нами продолжал нагреваться.

- А вот с этим проблема, - сглотнул Матвей, опустив свой взгляд сначала на мои губы, а потом на грудь.

Мне стало невероятно жарко. А бедра сжались в сладостном предвкушении. Мозги расплавились, и я не о чем уже не могла думать, кроме близости Соколова и его губах, которые были так близко.

Слова застряли в горле, и я снова пропала. Чтобы он сейчас ни сказал и что бы ни попросил, я бы согласилась на все.

- Я... Кажется, самоубийца, - его руки легли на мою талию и прижали к своему телу.

Даже сквозь плотную ткань полотенца я почувствовала, что Матвей возбужден. И не смогла сдержать тихий протяжный вдох.

И я была уверена, что Соколов накинется на меня. Что прямо здесь стащит полотенце, и, возможно, даже не потрудится отнести меня на кровать, а я даже сопротивляться не буду.

Но в его кармане просто невероятно громко зазвонил телефон, заставляя нас обоих вздрогнуть и отскочить друг от друга. Матвей вытащил его из кармана, отключил звук и взглянув на дисплей, раздраженно буркнул:

- Оденься!

Он больше не смотрел на меня, а еще через мгновение уже разговаривал по телефону.

Я с бешено колотящимся сердцем убежала в комнату, и словно опаздывая на пожар, сбросила полотенце, а потом натянула сарафан. Короткий и без рукавов, чуть больше по размеру, чем полотенце, но я чувствовала себя в нем увереннее.

Мои руки тряслись, пока я пыталась заколоть еще влажные волосы, а когда это у меня не получилось, я просто осела на кровать и поняла, что просто перенервничала.

Я только что снова чуть не отдалась Матвею Соколову. И ему практически ничего не пришлось делать. Он просто стоял рядом, смотрел мне в глаза и все. Я потекла. Со мной было такое впервые. И это точно было не хорошо.

Я даже не поинтересовалась, какого хрена он тут делает. Просто поддалась этому магнетическому притяжению. И чуть снова не нажила себе очередных приключений на задницу. А мне сейчас это совершенно ни к чему.

А еще лучше было бы, чтобы Соколов исчез из моей жизни и не путался под ногами, усложняя и без того не слишком легкую жизнь.

Я уверено вышла из комнаты, и не оставляя себе времени на раздумья, решила высказать Матвею все то, что может отвадить его от меня.

Матвей стоял у окна, все-так же засунув руки в карманы брюк. При моем появлении он обернулся, и даже хотел что-то сказать, но я не дала это ему сделать.

- Больше никогда не прикасайся ко мне. Иначе я все расскажу папе и брату. Я расскажу, что ты пристаешь ко мне. И тебе придется жениться на мне. А я далеко не сахар. Клубы, вечеринки, платьишки - это все что меня интересует. Я вздорная, капризная и легко могу испортить твою жизнь.

Не знаю, как у меня язык повернулся. Знать о том, что тебя не считают подарком и ангелом

- это одно. Наговаривать на себя - совсем другое. Тем более тому, кому хочется рассказать совсем иное.

- Боже упаси, Барби, - Матвей развел руки, а его взгляд стал холодным и колючим, - ты совсем не в моем вкусе. Я знаешь ли, после хорошего секса люблю еще и поговорить. О Пастернаке там, или Драйзере. Но, ты не парься! С тебя спрос не большой. Достаточно того, что ты знаешь Джимми Чу и Кляйна.

Это было так больно. Он все-таки составил свое мнение. И как все решил, что Катя Торопова - это ни что иное, как разбалованная и непутевая кукла. Но оно так и лучше.

- Вот и хорошо! Ты мне тоже не понравился, - я продолжала играть ту роль, которую мне предложили. А еще захотелось отомстить. И побольнее. - Тем более у меня такие запросы, что у тебя вряд ли хватит денег, чтобы содержать меня. Я, знаешь ли, дорогая игрушка. Тебе стопудово не по зубам.

Я невинно захлопала глазами, изображая безголовую дурочку.

Матвей шагнул ко мне.

Он был зол. Я чувствовала это. Наверное, в карманах брюк он сжимал кулаки. А вена на виске пульсировала так, словно он едва сдерживал себя.

- Вот и отлично, Барби, - процедил Соколов, - будет лучше, если ты вообще сделаешь вид, что не знакома со мной. И будешь избегать меня. За меня не беспокойся. Мне тоже не составит труда сделать вид, что я тебя не знаю. Мне даже будет за радость. А то как-то стремно перед людьми - иметь в друзьях такую шлюховатую пустышку, как ты.

Я бы ударила его. Я бы залепила ему такую пощечину, что у него бы челюсть зазвенела. Но слишком была шокирована его словами. А он воспользовался этим и практически бесшумно покинул квартиру, оставив меня стоять с раскрытым ртом посреди комнаты.

И вот сейчас мне было совсем не жалко его. И сейчас мне хотелось сыграть с ним погрубее и обидеть так, чтобы он дышать не мог. Но все, что я смогла, так это снова обессиленно опуститься на диван и закусить губу, чтобы не заплакать.

Мне было больно и обидно.

Впервые за долгое время кому-то слишком легко удалось пробить мою броню. Но это было не страшно. Я могла нарастить новую. Я много раз так делала.

И сейчас смогу.

Если забуду о том, что Матвей Соколов мне очень сильно понравился.

Катя

Я проснулась, когда наступил обед, выспавшейся и отдохнувшей. Но вылезать из кровати совсем не хотелось. Да и сегодня можно было не спешить.

Мои родители уехали отдыхать куда-то в Индонезию и мне целых две недели можно было быть самой собой. Нет, я знала, что папа не оставит меня одну без присмотра, но по крайней мере можно взять перерыв от этой клубной жизни и немного отдохнуть.

За окном неторопливо падал снег. Было немного пасмурно, но я любила такую погоду. Не холодно, и можно стоять на улице и ловить ртом снежинки. Чувствовать, как они плавно оседают на губах и, легко уколов чувствительную кожу, мгновенно превращаются в воду. Это из удивительного и прекрасного. А в реальности в этом году середина января выдалась такой снежной, что сугробы были везде. Дорожные службы работали в режиме нон-стоп, но все равно город утопал в снегу. Бесконечные пробки и заторы не улучшали настроения. Но не сегодня.

Я сладко потянулась, и все же заставив себя покинуть мягкую уютную постель, направилась в душ. Контрастный и бодрящий. Для улучшения настроения и прочистки мозгов. Мне это очень срочно требовалось. А после с чашкой горячего кофе долго стояла у окна в гостиной нашего огромного дома и по-прежнему не могла выкинуть из головы Матвея. Ни благодатная погода, ни спасительный душ, ни любимый кофе не помогли мне избавиться от мыслей о нем. Потому что я скучала по нему. Очень сильно.

Последний раз я видела его за три дня до Нового года и все. Все праздничные выходные провела в клубе, чтобы хоть одним глазком увидеть его. Чтобы снова почувствовать боль от его равнодушного взгляда. И пусть в обществе другой, красивой и доступной, но все же увидеть.