— Нет! — ответили мы.

— Нужно только провести кредитной карточкой по животу женщины. Если внутри девочка, она невообразимо возбудится.

Неожиданно обстановка стала меняться в худшую сторону. Профессор Журема подняла свою трость, зацепила ею Димаса за шею и сказала ему:

— А ты какого пола?

Хулиган вытаращил глаза, раскрыл свой клюв и ответил:

— Я дур… дурею от вас, бабушка!

Пожилая профессор взяла в руки уличную кошку, которая проходила мимо в этот момент, и прижала ее к губам Димаса. Кошка облизала ему губы и громко мяукнула. Димас начал плеваться… Я понял, что женщины являются специалистами в демонстрации мужской глупости.

Бартоломеу, как всегда, не мог оставаться в стороне. Но после плевка Димаса мы увидели, как он опустил голову и застыл, спокойный, сосредоточенный и размышляющий. Впервые он не был шумным.

— Вы больны, Бартоломеу? У вас болит голова? — деликатно осведомилась озабоченная Моника.

Моника была бесхитростной. Девушка понимала, что, разговорив его, она тем самым даст ему возможность вызвать у нее самую большую головную боль. И это произошло. с дрожью в голосе он высказался:

— Прекраснейшая Моника, умнейшая Журемушка и женщины, которые меня слышат! Вы более великодушны, чем мужчины!

«Великодушны? — подумал я. — Этот уличный философ не знает значения данного слова». И Бартоломеу, словно прочитав мои мысли, поправился:

— Для тех, кто не понял, о чем речь, объясняю: слово «великодушный» означает щедрый, не скупящийся, не скряга, готовый поделиться, дарящий.

Я проглотил обиду и промолчал. Женщины аплодировали ему. Соблазненные помешанным, они были внимательны к каждому его слову. И он продолжил:

— Если бы не женщины, я и мой мозг не были бы здесь.

Мы рассмеялись, услышав эту глупость.

— А ваш отец, разве он не принял участия в вашем создании? Или, может быть, вас клонировали? — спросил проницательный мусульманин, который внимал ему.

Толпа засмеялась бесхитростности Бартоломеу, но эксперт парировал удар.

— Да, папаша потратил девять минут, а мамаша девять месяцев на это строительство. Не без основания евреи считают, что только тот, у кого мать еврейка, является истинным евреем. — И, подражая Учителю, важно произнес: — Я склоняюсь перед женщинами!

Ортодоксальный еврей зааплодировал ему с воодушевлением. И, в свою очередь, женщины тоже были покорены. Необычайно возбужденный, Краснобай продолжил свою историю восхваления женщин.

— Посещая свои нервные клетки и входя в труднодоступные уголки моего привилегированного мозга, я вспомнил одну историю, которая демонстрирует общепризнанность и превосходство женщин. Как-то раз я прогуливался по одному прекрасному пляжу в Майами, думая о загадках жизни. Внезапно появилась ослепительная бутылка, пришедшая с берегов Атлантики. Как всякий мыслитель, наделенный любознательностью, я открыл ее. Ага! Кто оттуда вылез? — спросил Краснобай у слушателей, которые до сих пор не знали, говорил ли он серьезно или рассказывал анекдот.

Поскольку наступила определенная пауза, Мэр отважился сказать:

— Клад.

— Нет, my friend! Из бутылки вышел джинн. Но это был другой джинн. Он был в стрессе, возбужден, раздражен, совсем как мой друг Мэр. Джинн настолько торопился, что с поспешностью сказал мне: «Из трех желаний я выполню только одно! Ну давай, а то мне нужно идти к терапевту». Мир джиннов, как и наш, тоже превратился в одну большую психиатрическую больницу. Встретить спокойного джинна — большая редкость. Джинн, который говорил со мной, был умным и сумасшедшим, как Юлий Цезарь. Пользуясь возможностью, я не попросил у него фабрику с водкой. Я сказал ему высокопарно: «Хочу познакомиться с Кубой!» — «Познакомиться с Кубой? Только это?!» спросил джинн, счастливый жизнью. Было видно, что ему не терпится побыстрее избавиться от меня. «Да, я хочу познакомиться с Кубой, но-о-о… я боюсь самолетов и кораблей. Поэтому я хочу, чтобы вы построили мост от Майами до Кубы!» — «Что? Такой большой мост? Вы хотите довести меня до инфаркта? — проворчал он. — Имейте терпение, я не очень разбираюсь в инженерии, а мосты требуют много работы». В нетерпении он попросил, чтобы я объявил второе желание, дабы угодить мне и тут же убежать. И он сказал: «Помните, у нас сейчас финансовый кризис, поэтому я выполняю только одну просьбу!»

Бартоломеу сделал паузу и продолжил самую сумасбродную из всех историй:

— Тогда я заговорил о желании, которое хотят воплотить в жизнь все политики, представители исполнительной власти и экономисты. Я сказал ему: «Я желаю знать, как функционирует мировая экономика, какова ее логика и как предупредить новые кризисы». Как только джинн услышал мое второе желание, к нему стала возвращаться тоска, у него появились желудочные колики. Он начал задыхаться. И, прижимая руки к животу, он раздраженно произнес: «Говорите, какое третье желание. И быстро».

Бартоломеу сделал еще одну паузу и приступил к продолжению своей невероятной истории. Никто и глазом не моргнул, слушая навязчивого говоруна, даже Учитель.

— И тогда, люди, я молниеносно объявил свое третье, из ряда вон выходящее желание. Желание, которое мыслители и философы всех времен и народов мечтали реализовать.

А мы, любопытные, стали подгонять его:

— Говорите же скорее!

— Вот и джинн в нетерпении требовал: «Говори же скорее! Говори скорее!». Я направил на него взгляд и сказал: «Джинн, мое желание простое. Я хочу познать женский ум!» В тот же миг я понял, что мое третье желание стало для джинна фатальным ударом. У него настолько усилились желудочные колики, что он испачкал себе штаны. Стеная и почти не дыша, он пробормотал: «Вы хотите мост до Кубы с одной или с двойной полосой, с садом и ресторанами по бокам?»

Я не сдержался, ибо давно уже так сильно не смеялся. Патриции, иудеи и мусульмане присели на скамейки, стоявшие на площади, чтобы не упасть от приступа смеха. Присутствующие женщины также смеялись без остановки. Будучи в добром расположении духа, они побежали за Бартоломеу.

Профессору Журеме удалось зацепить своей клюкой уличного философа за шею. Окруженная женщинами, она сказала:

— Женщины и в самом деле сложные создания. Настолько сложные, что мужчины, боясь нашего ума, затыкали нам рот на протяжении веков.

Все женщины понимали, что Бартоломеу был навязчивым, наглым, подлым, но в глубине души он любил и очень высоко ценил их.

Когда страсти поутихли, Учитель добавил:

— Заявляю, что общественная и экономическая система, которая действовала на протяжении веков, была мужской и перенасыщенной грубыми ошибками. Чрезмерные амбиции мужчин порождали войны, религиозные раздоры, дискриминацию, финансовые кризисы, хищническую конкуренцию в международной торговле. Я буду рад, если женщины займут главенствующие посты в самых разных странах. Но если они будут действовать в пределах мужских инстинктов, они совершат те же ошибки. Если же они будут действовать в рамках своей интуиции, женственности, щедрости, чувственности, то им удастся изменить основы мироздания.

Эти слова постоянным эхом звучат в моей памяти. Я вспомнил кое-какие работы по социологии, посвященные описанию поведения мужчин и женщин, и проанализировал некоторые данные. Мужчины всегда совершали больше преступлений, больше убийств, в них было больше Насилия, и они были более продажны, чем женщины. Их инстинкты были другими.

Внезапно налетел порыв ветра. Учитель повернул голову навстречу ветру и завершил общение этого дня. И, как и ветер, который дует так, что никто не знает, откуда он пришел и куда двигается, Учитель ушел, не оставив адреса. Ходить было его судьбой, думать было его обязанностью.

Глава 24

Самая большая инвентаризация

Разнообразные и интересные события произошли в течение недели. Я сделал множество записей на разрозненных листах бумаги. Наступит день, когда мне придется собрать их воедино. Поскольку я рассказываю об избранных событиях, подчеркивая, что мой критерий порочный и искаженный, я бы прокомментировал один выдающийся эпизод, который произошел в следующую субботу. Это событие проникло до самых глубин моей души. Нечто немыслимое, такое, о чем я, однако, думал в надежде, что оно произойдет.