Катрин:

Небольшая зарисовка на тему альтернативного будущего. Катрин Бюссе приговорили к деинсталляции, полному уничтожению мыслей. Однако что-то пошло не так… можно ли изменить будущее?

Кибердевушка:

Что произойдет, если твое место займет кибердевушка? Крутая, умная, сильная…и бездушная.

Это такая игра:

История одной семьи в современных реалиях. Художница Марго ссорится с мужем из-за последствий своего выбора. За решения иногда приходится слишком дорого платить. Муж не принимает ее выбор и постоянно с ней ругается.

Девушка понимает, что окончательно рассорилась с мужем, подозревает, что ДжанМарко завел другую женщину. Маргарита решается на отчаянный шаг, собираясь оставить неверного, как она думает, супруга и двоих детей.

Эльза из Вальдхайма

2029 год. Эльза живёт в Вальдхайме, в заброшенном отеле у леса. Мир давно разделился на привитых и непривитых.

Героиня вспоминает события 2019–2021 годов, приведшие к расколу человечества.

Бывший молодой человек Эльзы, Дитрих, попал в каменоломни, мужчина, который ей нравится, обещает помочь. Эльза стала проституткой, зная, что это единственный способ содержать отель и старую тетушку.

События повернулись так, что и Эльза тоже, как и Дитрих когда-то, попала в шахты, а старая тетушка Беата умирает в муках, потому что никто не захотел оказать ей помощь.

30 дней Линды.

Меня зовут Линда, и у меня осталось ровно 30 таблеток. После того, как таблетки закончатся, я умру, буду умирать долго и мучительно. Мы живём в поселениях, выполняем тяжёлую и нудную работу. У меня есть друг, Мартин, ему 10 лет и он сын старосты. Мартин, как и я, ненавидит минутки ненависти. Минутки ненависти говорят нам, кого нужно ненавидеть и бить. А ещё ночами мне иногда снится странный добрый человек, у него ласковая улыбка и он живёт в уютном доме.

За оставшиеся 30 дней моей жизни мне нужно научить Мартина выживать.

Я стою на площади и смотрю, как мимо меня идут люди. Я за стеной, за прозрачной глухой стеной, вижу, как люди идут ровным строем, не переговариваются, их движения отточенны и верны, как в часовом механизме.

Когда-то я могла видеть будущее. А потом мне перестали сниться вещие сны. То есть, я могла видеть во сне медведя или ребенка, и знала, что мне предстоит готовиться к неприятностям. А неприятности приходили совсем с другой стороны.

Внезапно марширующие люди остановились, и на площадь подъехала странная платформа. Квадратный серебристо-серый ящик. Платформа замерцала, люди, как куклы, по мановению чьей-то невидимой руки склонили головы и их ключицы внезапно озарились серебром.

А затем платформа зажжужжала с противным визгом, и видимо только для меня, на всю площадь прогремел металлический голос.

Объект Катрин Бюссе, вы приговариваетесь к деинсталляции. Это что, смерть? Ночью я проснулась от того, что на меня кто-то смотрел.

Резко открыла глаза. Мужчина.

-

Мужчина что-то кричал мне, бил руками в стекло. Я видела в его осмысленных глазах животный страх. Жаль, что из-за толстой стены я не могла разобрать ни одного слова.

Снова подъехал этот мерзкий ящик.

Мужчину схватили прозрачные щупы. Я не слышала, что же он кричал.

Меня обдало ледяной водой. В голову попал закрытый небольшой пакет. С добрым утром, дорогая Катрин.

Не успела я вонзить зубы в сухпаек, вязкую белую субстанцию, как снова истошной белугой завыла платформа, стена отъехала в сторону, и ко мне потянулись мерзкие стеклянные щупы.

— Обьект Катрин Бюссе, на деинсталляцию!

— Пожалуйста, — попросила я. — Можно, я пойду сама?

Щупы отодвинулись, и я ступила на скользкую серебряную подставку.

— Обьект Катрин Бюссе, — монотонно перечисляла платформа. — За инакомыслие и диссидентство вы приговариваетесь к деинсталляции.

Передо мной возник голоэкран, замелькали кадры моей короткой и напрасной жизни.

Мне 8 лет. Папа учит кататься на велосипеде. Мне 12. Мы готовим с мамой яблочный пирог.

Мне 20, 25, 28.

А голос за голоэкраном продолжал нудеть:

Вы отказываетесь принимать и признавать благословенный строй империи-трансграждан. Все ваше имущество, включая мысли и воспоминания, будет передано на благо империи.

Трансграждане не нуждаются в частной собственности, им не нужны лишние мысли. Все необходимое выдает система…

Я не слушала противную говорилку, пыталась вызвать в памяти лица близких. Ко мне потянулся прозрачный щуп и болезненно уколол шею. Что, все?

-

Я просыпаюсь, в полуподвальном холодном помещении. В потолке — тусклая, еле светящая лампочка (энергосберегающая, подсказывает ранее неведомый голос). Моя постель — холодное твердое ложе, с одеялом, похожим на плотную бумагу.

В комнате рядом со мной есть соседка.

— Эй, пст, пст, — подзываю ее я.

Соседка молчит.

Утром неведомый будильник в голове будит нас в 5 утра. С потолка падает небольшой пакет, бутылка воды. Я замечаю, что у еды очень странный вкус. Будто бы… что-то такое мерзотное, вонючее и странно знакомое. Это экскременты, — подсказывает внутренний голос.

Подождите, я что, ела это? От отвращения хочется выплюнуть все поглощенное. Но я сдерживаюсь. Потом вспоминаю, что меня должны были деинсталлировать.

Я вспоминаю, как к власти пришли последователи трансгуманизма. Когда человек, в симбиозе с технологиями, превращался в совершенную… машину. Я вспомнила всю свою жизнь.

Я понимаю, что что-то пошло не так.

-

Моя соседка надсадно кашляет.

— Что с тобой? Дать тебе воды? — да, водичка-то мерзотная, но надо же ей унять как-то этот надсадный кашель.

Женщина смотрит на меня непонимающим взглядом. Ключица засверкала серебром, и внутренний проводник ведёт нас по нескончаемым тусклым коридорам. Такое ощущение, мы где-то на заброшенной фабрике.

Мы становимся в ряд. "Расстояние между транс-индивидуумами не должно превышать три метра" — снова подсказывает неведомый собеседник.

Нам в руки дают металлические квадраты, похожие на заготовки из профлистов из прошлой жизни. Наша задача — вставлять меньший квадрат без крышки в больший квадрат. Такое ощущение, что все эти машины представляют нас младенцами и заставляют складывать пирамидки.

Я не знаю, сколько прошло времени с завтрака (три часа сорок одна минута пятьдесят секунд), говорит голос. Моя соседка снова заходится в надрывном кашле. Ей становится плохо, она корчится в конвульсиях на земле.

Кто-нибудь, помогите! Кто-нибудь, ей плохо! Помогите же! — не выдерживаю я, я кричу, глядя куда-то вверх. Я подбегаю к женщине, пытаюсь поднять ее голову, и внезапно ко мне подъезжает платформа, из которой снова вылезает мерзкий щуп.

-

Я в ужасе просыпаюсь. Я все сделаю для того, чтобы мой сон не стал реальностью.

Окт.21

— Я больше не могу так работать! На мне соц. сети, проекты, отчёты, не могу никак изучить брифы (*описание компании) новых заказчиков, на мне текстовый контент, в конце концов!

А ты требуешь, чтобы я сидела в чатах, постоянно вела внутреннюю переписку, и всех контролировала! Пойми ты, я так больше не могу!

Или нет, могу. Давай я буду сидеть чатиться, а потом с нас всех будут требовать проекты!

Лиза рвала и метала, но она и подумать не могла, что ее диалог окажется настолько судьбоносным. Лизин шеф смотрел на нее задумчиво, и жевал губу, казалось, оценивал какую-то возможность.

— Ладно. Давай тебе бота сделаем, дай пароли от Скайпа рабочего, и можешь идти работать.

Лиза была готова дать ключи от квартиры, настолько внутри нее всё полыхало.