— Привет, Адель.

— Привет. Как тебя зовут?

— Гордей.

Ее собеседник ждал. Адель привстала на цыпочки, и вложила в поцелуй всю нежность, надежду, всю усталость и горечь. Девушка совсем не ожидала, что мужчина ей ответит. На плечи Аделины опустился пахнущий морем пиджак.

— Нейроинтерфейс инвазивных чипов был разработан с целью подавления человеческих эмоций. Человек, подавая мысленную команду чипу, тем самым одновременно приводит огранизм в состояние резонанса, что в дальнейшем может вызвать разные поражения органов, — начал незнакомец. — Ты не задумывалась, почему с началом чипизации в империи сразу же запретили музыку? Музыка гармонизирует работу полушарий мозга, подавляет частоты чипов, которые ухудшают нейропластичность, способность мозга формировать нейронные связи.

— То есть, — неверяще прошептала Адель.

Да, — широко улыбнулся ей Гордей. — Тебе нужно просто включить музыку.

Так просто! — обрадованная девушка чмокнула растерявшегося мужчину в щеку и полетела домой.

Родители Аделины слушали один и тот же выпуск о прелестях чипизации. Адель притащила в комнату ноут и включила грустного Шопена, которого потом сменил игривый Вивальди, весёлый Моцарт…

Через полчаса родители впервые за много месяцев посмотрели на Адель осмысленным взглядом, а на диване, рядом с ними черными кучками дымились чичипы.

— Батюшки! — ахнула мать Аделины. — На кого я стала похожа. Что со мной? Этот халат … я же для уборки использовала, а ты, мой дорогой отрастил пивное пузо. А в новостях, что это за ужасные новости такие? Это что, шутка такая?

— Мам, пап, — Адель чуть не плакала от радости. — Вас чипировали.

Девушка сбивчиво рассказала о событиях последних месяцев. Адель не стала упоминать о своем участии в протестах, но не упомянуть детей не могла.

Отец Аделины гневно сжимал кулаки.

— Мать, где мое охотничье ружье? Пора некоторым задницы продырявить! Ишь чё решили, в людей свои железки запихать. В детей!

— Пап, никуда ходить не надо, все наладится.

— Кой-куда тебе надо сходить, сходи-ка, милый, побрейся.

Адель была несказанно счастлива услышать привычные пикировки родителей.

Вечером Адель вышла в чат. Девушка радостно вслушивалась в гудение пылесоса, и мерный стук молотка — мама взялась за уборку, а отец что-то чинил и мастерил.

— Кто из вас занимался музыкой?

— Я когда-то преподавала сольфеджио, они обещали прибить мою собачку.

— Мне сломали компьютер, и запретили давать концерты онлайн.

— А я попал на штраф за метал.

Аделина запостила видео со своими родителями-повстанцы наблюдали, как два немолодых человека буквально просыпаются, а чипы на их руках осыпаются чернильной кучкой. Девушка рассказала в двух словах, как музыка подавляет рабочие частоты чипа.

-

Утром империя проснулась, за ночь осыпались чипы у всего чипированного населения. Адель не с удивлением, нет, а с осознанием того, что это и следовало ожидать — узнала в генерале, который принял на себя управление страной, Гордея. Генерала Волкова сопровождала изысканная женщина, а Аделина с грустью вспоминала темный кабинет, пахнущий морскими просторами пиджак…и тёплые мужские губы. Генерал за короткий срок восстановил работу страны: открылись школы, институты, музеи, магазины. Илай открыл официальную дискотеку, быстро завоевавшую популярность в городе.

Он приглашал танцевать и Адель, но девушка отказалась. Оказалось, Аделине слишком больно вспоминать Гордея.

Адель с Лукой вернулись в университет, и ещё Аделина осуществила свою мечту: по вечерам она вела кружок танцев для девочек. Вот и сегодня Адель учила своих подопечных искусству раскрывать себя в танце.

— Смотри, — Адель показывала нехитрые движения. — Расскажи в танце то, что ты чувствуешь. Девушка закрыла глаза и сделала изящный пируэт. Ученицы с восторгом за ней наблюдали. — И ты сможешь точно также.

— А меня научишь танцевать? — В дверях стоял Гордей.

— Супруга против не будет?

— Это моя сестра, — улыбнулся Волков, и Адель засияла улыбкой ему в ответ. Кто знает, может у них с Гордеем все только начинается.

Июль — сентябрь 21

1.

Сегодня вечером ко мне придет мужчина. Он всегда осматривает меня, крутит в разные стороны, будто бы проверяет, насколько я цела.

А потом целует, жадно, голодно, настойчиво, его руки сжимают меня, крепко-крепко, он будто бы хочет уберечь, укрыть в своих сильных руках. Он впечатывается в мое нутро, алчно, ненасытно, а потом, излившись, затихает. Благодарно зацеловывает лицо, еле слышно шепчет, майн энгел, майн херц.

Я не знаю, как его зовут. Знаю только, что незнакомец щедр и каждый его приход дарит мне столь желанную передышку.

Но, пожалуй, обо всем по порядку. Я — Эльза из Вальдхайма, живу в нашем заброшенном отеле вместе со старой Беатой. И я непривитая.

2.

Все началось десять лет назад, осенью 2019 года. Новостная хроника привычно раздражала негативным попурри с разных концов света, и известие о китайском вирусе никто не принял всерьез.

Наоборот, правительство ломанулось устраивать вечеринки, отдельные яро толерантные политики кинулись обнимать китайцев на публику, и запустили в соц. сети хэштег #обнимикитайца. Китаю подарили миллионы масок.

А потом люди стали умирать. На свет божий выплыли данные о чудовищных медицинских циркулярах, когда, имея ограниченное число мест в отделениях интенсивной терапии, медики решали, кого оставить жить.

Выбор часто делался не в пользу чьей-то бабушки или чьего-то дедушки, которые помогали тянуть семью, воспитывали внуков, знали легенды про фей и горных духов, которые платили налоги и всю жизнь честным трудом строили государство.

Беата, когда прочла эти новости, перестала ходить к врачам, разве что, в порядке исключения, иногда навещала зубного. Оказалось, что вирус есть. Оказалось, что масок днем с огнем не сыскать, а бутылка дезинфектанта прежде малоизвестного заводика сравнялась с запредельной стоимостью шампанского в 200 евро. Оказалось, что были закуплены миллионы масок, которые так и не доставили.

Трагичное правительство с экранов повелело всем носить маски, соблюдать дистанцию, закрыло фабрики, школы, непродовольственные магазины, рестораны и отели.

Мы с Беатой решили, что не будем продавать отель. Мы приходили в монастырскую столовую, отец Алоиз наливал нам наваристого супа, по воскресеньям выдавал кренделя, и каждый раз велел молиться, восхваляя милость Всевышнего.

Мне было 17, я заканчивала четвертый класс старшей школы, и каждый раз после этих напутствий мне хотелось сказать отцу Алоизу, что ни один Господь не дает таких испытаний своим чадам. Суп вставал в горле комом, но я все равно продолжала есть.

Беата сняла похоронные деньги, всеми правдами и неправдами выбила нам лицензию на сбор лесных даров, мы собирали с ней лисички, черную и красную смородину, дикую землянику.

Я нанялась чистить коровник в ближайшей ферме, хозяин взамен давал немного денег и свежего молока. Молоко пахло травами и надеждой.

Мы не могли встречаться и с Дитрихом. В 2020 было запрещено видеться даже с близкими родственниками. Дитрих не унывал, слал мне смешные картинки в вотсап и голосовые.

Каждое воскресенье курьер приносил от него посылку: ароматные сосиски, кнедлики, колбасу из оленины, и свежайший хлеб. Дитрих знал, что я не возьму у него ни цента.

3.

Дитрих давно погиб в каменоломнях. А еще раньше он предал меня. Я делаю вид, что живу ради Беаты, а Беата говорит, что живет ради меня.

Потом, зимой 21 года пришли вакцины. Любой медик раньше бы сказал, что в пандемию прививаться нельзя, да и минимальный срок испытаний не должен быть меньше 5 лет.

Новые вакцины содержали в себе ген xNrA, и, как выяснилось впоследствии, наночип.

Тогда мы с Беатой не придали должного значения всем происходящим смертям. Медики говорили, "никакой связи". У совсем молодых и здоровых людей нередко диагностировали "внезапную лейкемию", "скрытую сердечную недостаточность, перикардиты, миокардиты", и об этом замалчивалось. Тех же служителей Гиппократа, кто рискнул открыть рот, увольняли с позором.