– Вот желудок свой человек повесил, – пояснила Визгирдене. – Кто ни зайдет, всем показывает, сколько ему вырезали и что до этого было… Если еще раз надумаешь приехать, я здесь по-другому устроюсь! Пройдем, ко мне в комнату, сам увидишь…

Она произнесла эти слова таким многозначительным тоном, что я подумал даже – нет, не может быть, Визгирдене, эта грубая базарная торговка, просто разыгрывала до этого комедию. Но вот сейчас мы войдем туда… и я зажмурюсь от пестроты картин, которые она успела создать за все это время…

Здесь и впрямь не было пустых стен. Комната, насквозь пропитанная запахом нафталина, была сплошь увешана разными юбками, блузками, платьями, жакетами и даже мужскими брюками. Неужели Эляна собирается использовать все это для своих коллажей?

– Ну как?! – довольная произведенным эффектом, улыбнулась Эляна. – Это все Регина Казбарене мне прислала. Я ей копчености подбрасываю, а она мне барахлишко присылает. Вот развесила, чтобы бабам удобнее было прицениваться. Раньше-то я сама за дочкой донашивала, а теперь не влажу, сам видишь… Может, тебе в Клайпеде проще все это загнать, а? Мои клиентки не больно-то моду признают.

– Ну что ты, – помотал я головой. – Там моряки тряпок этих навалом привозят.

– Может, и ты мне чего любопытного привез?

– Привез, – ответил я и высыпал из портфеля целую гору красок. – Таких, мама, у тебя еще не было.

– Да ну тебя!.. Засунь ты их себе, извини за выражение, подальше! – вскипела теща и смахнула со стола мои подарки, а потом и вовсе раскипятилась: – Скажи спасибо, что я в огороде тебя из того ведра не окатила, – агитатор нашелся!.. Видит, что у бабы в мозгах замутнение, так нет того, чтобы в больницу ее отвезти, – как дитя несмышленое, всякой ерундой забавляют! На вот тебе, детка, малюй на здоровье, хочешь – на носу, хочешь – на стене… То-то красота будет!.. Сам чего же этой пачкотней не занимаешься?!

– Эх, мама, мама!.. Если бы я мог так, как вы…

Но Эляна уже слышала лишь то, что хотела слышать. Поэтому я молчал, дав ей возможность излить всю накопившуюся в ней желчь.

– Ладно еще, Регина с Ренатой догадались дать на лапу доктору – на ходу вылечил. Теперь-то и я умею жить!.. И пусть я всего лишь санитарка, зато за казенное и я под тебя подсуну по-казенному… Такой лед – не обрадуешься… Ну, чего зенки-то таращишь? Никак с луны свалился? Не знал, что ли? Может, поэтому и жену до срока схоронил… Давно могли доктора стоящего найти, лекарства нужные достать. А сегодня, глядишь, и тебе как вдовцу чего подкинула бы. Не зря люди глаза колют: «Дочка-то чуть не министерша, а она корки для свиней подбирает…»

Задела Визгирдене меня за живое, язык так и чесался сказать: что толку в этом здоровье, коли в человеке ничего человеческого не остается? Но в Эляну словно бес вселился – с визгом велела она мне забирать свои подарки и уматываться.

– Думала хоть детям колбаски деревенской передать, – сказала. – Сам виноват, из терпения меня вывел – теперь вот пойди в магазин да купи, если найдешь…

Больше всего я опасался, как бы она не вздумала отобрать свои картины. Мой сын на них любит глядеть, вот и сам начал понемногу рисовать. И как знать, не придется ли внуку рисовать на холсте, что порой ткала в своем помутившемся от боли сознании его бабка Эляна Визгирдене? Как знать?..

1977