Истомин перевёл взгляд на наши окопы, подыскивая место для своей будущей позиции. Ситуация выходила прямо скажем да уж. Весь рельеф местности складывался так, что достать немца в его импровизированном доте можно было, лишь лобовым выстрелом пробив броне щиток, либо через открытую бойницу. Ни то ни другое было нереально. Ну, первое, во всяком случае, точно. Ведь немец не новичок и наверняка не на коленке броне щиток сделан. Заводской, не иначе, а, стало быть, бронебойную пулю от винтовки Мосина выдерживает с гарантией. Остаётся второе через открытую бойницу немца прямо в оптический прицел бить. Как говорится, в яблочко. В принципе возможно, но во многом на пределе, потому что в случае промаха…
В поле зрения бинокля случайно попала голова сержанта Яблокова – командира взвода сапёров, в котором теперь числился Истомин. Сапёры, мины, взрыв, тол – сложилась в голове мозаика, и тут Истомин понял, что надо делать. Да, да, именно так. Если врага нельзя застрелить, его следует взорвать. А как Да очень просто. Нетралка, а это он от сапёров знал точно, не минирована. Ну и отлично. Подползти ночью к позиции немца, благо опыт пересечения линии фронта уже имеется, толовую шашку аккурат перед бронещиток положить и назад, а утром, как только немец бойницу для охоты откроет – в шашку зажигательную пулю впечатать. Вот и посмотрим, выдержит ли крупповская броня взрыв двухсот граммов тротила
Вспышка очередной ракеты осветила всё вокруг. «Ага, вот он, щиток», – пальцы коснулись холодной поверхности металла. Незаметным движением Истомин придвинул обёрнутую бумагой толовую шашку под самое основание снайперского дота и, дождавшись, пока ракета погаснет, пополз к своим позициям.
Остаток ночи тянулся очень долго, хоть летом ночи и коротки, но эта как будто длилась целую вечность. Наконец заалел восход, небо постепенно стало светлеть, а предметы приобретать привычные дневные краски и очертания. Начинался новый день, ещё один день из 1418 дней Великой Отечественной войны. «Да, новый день, – подумал Истомин, беря в перекрестье прицела белый квадратик толовой шашки, – и сегодня, в этот день, кроме многих прочих, умрёт ещё один человек, немецкий снайпер». Поверхность броне щитка на мгновение ожила, выставив вперёд сквозь открытую бойницу закамуфлированный ствол винтовки. «Пора», – Истомин, задержав дыхание, плавно нажал на спуск. Выстрел и взрыв прогремели практически одновременно. Сдетонировавшая от попадания зажигательной пули толовая шашка разнесла на куски и бронещиток, и немецкого снайпера, засевшего за ним. А немцы, а немцы, похоже, даже не поняли, что произошло, потому что с их позиций не последовало ни одного выстрела. «Странно, – Истомин, передёрнув затвор, пошарил прицелом по переднему краю. – Почему немцы не отвечают Я же их снайпера…, а они…»
Из-за бруствера, в соседнем с бывшей снайперской позицией окопе, показалась голова в каске. Выстрел, точно в цель. Вражеский солдат, зажав руками правый глаз, свалился на дно окопа. «Второй, – подытожил Истомин. – Может, ещё кого подловлю» Но нет, больше получить пулю от русского снайпера среди немцев желающих не нашлось. Они наконец поняли, в чём дело и обрушили на наши позиции целый ливень мин, очевидно, мстя за своего убитого снайпера.
– Ну что же, Лаптев, поздравляю тебя с первым успехом на новом поприще, хорошо ты немца уделал, по-умному. Да вот только потом под минами шестеро полегло, так что уж не взыщи, если на тебя свои же коситься станут.
– Да, я всё понимаю, товарищ капитан, – пожал плечами Истомин. – Тут ведь у каждого своя правда, так что, как говорится, без обид.
– Ну и отлично, – комбат улыбнулся, – тогда всё, спать. Иди, вечером поохотишься.
Но выспаться как следует Истомину не удалось. Не успел он толком уснуть, как от взрывов бомб задрожала земля. «Ну что же вы… поспать-то мне нормально не даёте. Эх, сейчас бы сюда пулемёт зенитный, что штаб дивизии прикрывает, вы бы не так наглели». А немцы действительно вели себя уж очень развязно. Пользуясь отсутствием ПВО и чувствуя практически полную безнаказанность, немецкие пилоты, бросая бомбы, выходили из пике чуть ли не над самой землёй, очевидно, демонстрируя подобными акробатическими трюками друг другу искусство высшего пилотажа. Нет, ну с этим пора кончать. Руки сами потянулись к винтовке. Истомин, дослав в патронник патрон с бронебойно-зажигательной пулей, взял на прицел очередной «Юнкерс», атакующий передний край.
– Да брось ты, Вася, всё равно не собьёшь, для него та пуля, что слону дробинка, – услышал он голос лежащего рядом с ним в окопе сержанта Яблокова.
– Знаю, что дробинка, – процедил сквозь зубы Истомин, ловя в оптику прицела идущий прямо на них самолёт.
Но тут, как говорится, не съем, так понадкусаю. Душу отвести надо. Выстрел. «Юнкерс» скользнул в поле зрения и исчез. Истомин передёрнул затвор, ловя в прицел очередной «лаптёжник». Рядом захлопали выстрелы. Это вдохновлённые его примером сапёры тоже взялись за карабины, решив так же отвести душу. Выстрел, ещё один, потом ещё и ещё. А пикировщикам хоть бы что. Ну да, конечно, прав командир, что их пули самолёту как слону дробинка. Указательный палец замер, не додавив спуск. Взятый Истоминым на прицел очередной «Юнкерс» резко дёрнулся и, быстро увеличиваясь в размерах, понёсся в их сторону.
– Так мы его что, сби…
– Ложись! – истерически заорали рядом.
Натренированное тремя годами войны тело среагировало раньше сознания, и Истомин рухнул на дно окопа. Как раз вовремя. Через какую-то долю секунды над их головами совсем низко с рёвом и воем промчалась чёрная молния, а потом громыхнуло так, что задрожала земля. «Нет, два раза за две недели самолёт на голову – это, пожалуй, многовато, – первая мысль, которая возникла у Истомина после того, как он снова обрёл способность соображать. – Так ведь и зашибить могут».
– Все живы – раздался в неожиданно наступившей тишине слегка приглушённый голос сержанта Яблокова. – Все
Истомин оглядел находящихся в окопе.
– Слава богу, все.
Сапёры, отряхиваясь от пыли, постепенно приходили в себя, один за другим обращая взоры в сторону огромной воронки, на дне которой догорал пикировщик.
– Да, повезло нам сегодня, – резюмировал Яблоков. – Если бы на полсотни метров ближе, то…
Он обернулся к Истомину.
– Вася, это ты его сбил
– Нет, не я, – честно признался Истомин. – Я выстрелить не успел. А кто ещё тогда кроме меня стрелял
Как оказалось, из шестерых находившихся в окопе именно по этому «Юнкерсу» не стрелял никто.
– Так это что же, я его один, что ли – глаза Яблокова от удивления вылезли на лоб. – Я же ведь из ополченцев, стрелять-то нормально не умею, на ворошиловского стрелка так и не сдал, а тут…
– А тут золотое попадание, товарищ сержант, поздравляем вас со сбитым вражеским самолётом! – выразил всеобщее мнение Истомин. – За это как минимум медаль дадут.
– И ещё по шее, – подал голос укрывавшийся вместе с сапёрами в одном окопе повар.
– В каком смысле – Яблоков удивлённо уставился на повара.
– Да в прямом. Кухню-то вдребезги разнесло, аккурат на неё немец по вашей милости приземлился. Ни лошади, ни котла – всё подчистую, как корова языком слизала. Так что не взыщите, но на обед сегодня сухпай. Так-то вот.
Последовавший по окончании данной тирады взрыв смеха едва ли был намного менее громким, чем грохот взрыва упавшего пикировщика.
– Так, посмеялись, и хватит, – сержант Яблоков стал серьёзным. – Все на передок завалы разгребать, – и, закинув на плечо карабин, он быстрым шагом направился в сторону передовой.
«Да, а дела-то у нас невесёлые, – думал Истомин, шаря прицелом по немецкому переднему краю. – Из одиннадцати ещё вчера бывших в наличии танков после боя и бомбёжек только один КВ уцелел и хотя при отражении утренней атаки из него аж три немецких танка сожгли, толку от этого в стратегическом смысле ни на грош. История недельной давности повторяется как по шаблону. Если не могут немцы сразу, ну или за несколько атак, нашу оборону прорвать, так бомбардировщики в ход пускают и долбят с неба передний край, покуда всех с землёй не смешают. И вот что странно, авиации нашей нет, чтобы своих от удара с воздуха прикрыть. То есть, вернее, есть авиация, да вот только с опозданием истребители сегодня появились, уже после авианалёта. Минут этак через двадцать. Ну и что толку Покружила в небе четвёрка, как их командир назвал – Ишачков, И-16 то есть, и улетела. Воевать-то не с кем. А какой отсюда вывод напрашивается Да простой, взаимодействие родов войск в Красной армии ни к… в отличие от немцев, которые работают как часы. Одно только радует немецкий передний край как вымер. Сидит немчура по окопам и глаз наружу не кажет. Не то что раньше в полный рост, не сгибаясь, ходили в отличие от наших. А всё почему Да потому что теперь ни у них, а у нас снайпер имеется. А их, ну так он сегодня утром раненько по частям в отставку вышел, да не один, а с товарищем любопытным сильно. Чтобы, значит, там особенно не скучать. Эх, хорошо всё-таки утром получилось. Двоих за раз, – довольно подумал Истомин. Не то, что сейчас. Четвёртый час в засаде, а результата ноль, даже скучно как-то».
