По-любому должно быть очень эффективно – закрепить!

Теперь ещё один вид "бесчеловечного" оружия, можно подумать существует оружие "человечное", огнемёты. Честно говоря, имея кое-какие возможности "сбодяжить" несколько штук – не проблема. А на поле сражения произвело бы неизгладимое впечатление: струи огня проходятся по наступающим колоннам…

Н-да. Картинка рисуется жутковатая: мечущиеся и орущие люди, объятые пламенем, те, которых не зацепило, глядя на это уже ни за какие коврижки не пойдут в этот ад. Очень эффективно, но даже самому неприятно, мягко говоря. Вряд ли такое пропустит на вооружение генералитет. И, вероятно, это правильно. Не те ещё времена.

Ладно, проехали. Что у нас там ещё имеется? Связь. Очень немаловажная штука в бою. Полевой телеграф вполне мне по силам и возможностям: гальванические батареи сделать можно, собрать простейшую схему – хватит моих школьных знаний по физике. Навскидку – ничего особенного не требуется, все необходимые материалы в данном времени имеются. Изолированный провод, правда, в копеечку влетит, но на такое империя может позволить себе разориться. Сетью телеграфных станций, правда, Россию покрыть не удастся, но несколько полевых телеграфных парков – вполне по силам.

Азбуки Морзе я практически не помню – ничего, свою сочиню.

Так, ещё сигнализация ракетами. Краткий "пиротехнический разговорник" на военную тему составить можно. Какие цвета сигнальных огней я могу сделать? Жёлтый – запросто, синий – тоже, красный и зелёный – проблема: стронций и барий, насколько я помню, ещё не открыты. Можно ли стронций заменить кальцием? Надо пробовать, хотя вряд ли… Белый огонь… Зараза!

Размечтался, понимаешь! А магний или алюминий где взять? Привык, что достаточно шкаф открыть или в магазин хозтоваров за краской-серебрянкой сходить. В общем, про сигнальные многоцветные огни можно забыть. Только дымы ракет. И только чёрный и белый – составы для этих я сочиню. То есть можно будет передавать сигналы только из трёх-четырёхбуквенных "слов" двухбуквенного "алфавита". Ну, тоже кое-что. Пару десятков стандартных команд отдавать можно. Не так уж и мало…

Дальше не помню. Уснул всё-таки.

Утром, после завтрака, Алексей заявился ко мне хвастаться:

— Вадим Фёдорович, я сшил ласты!

Хорошо, что не "склеил", внутренне хихикнул я, но вежливо попросил полюбопытствовать по поводу изделия шорника, или как там назывались эти "седельных дел мастера".

Грубоватая, конечно работа, но вполне приемлемо: несколько слоёв кожи, прошито качественно, крепление на пятке ременное, вроде должно функционировать. С маской посложнее будет.

Нет, чёрт побери, сколько всё-таки проблем в обществе, где нет резины и пластмасс!

Каучук здесь в зачаточных количествах имеется, резину я из него, опять же, наверное, сделаю, но как её формовать – ума не приложу…

А через час ещё один мастер предоставил на суд заказчика свою работу: кузнец прибыл с нашей полевой кухней.

Симпатичное изделие получилось, приятно посмотреть. Но для меня всегда главным являлась функциональность предметов, а не их внешний вид.

Соков-старший, судя по всему, имел такое же отношение к вещам. С азартом ребёнка, получившего новую игрушку, он захотел немедленно провести "полевые испытания".

Пока разводили огонь в печке, уже приволокли половину свиного окорока и мешок крупы. В общем, дело пошло.

— Сергей Васильевич, — подошёл я к подполковнику, когда в котле уже забулькало, — дворни у вас человек двадцать. Не съесть им весь котёл каши.

— Чёрт! В самом деле. А назавтра в медном котле оставлять… Ну что поделаешь – найдём куда пристроить. Или у вас есть какие-то предложения?

— Есть здесь деревенька верстах в пяти? Можно было бы туда нашу кухню отвезти и угостить крестьян. Уж те, небось, не откажутся от дармовой каши. Да и вас лишний раз добром помянут. Заодно проверим, как работает наше творение на ходу.

— А ведь верно! Едемте в Выгузовку! Там дворов тридцать – как раз будет.

— Только, если разрешите, ещё совет: не стоит варить в большом котле без присмотра и перемешивания крутую кашу – пригореть может. Наверное, стоит готовить по дороге кашу-размазню или густой суп. Не так ли?

— Пожалуй, вы правы, Вадим Фёдорович. И с тем, и с другим. Сейчас я распоряжусь. Вы, я надеюсь, тоже поедете?

— О чём речь! Конечно. Думаете, мне неинтересно посмотреть, что вышло из нашей задумки?

— Вот и замечательно. Простите – я на пару минут.

Соков отошёл к Егорке и дал тому какие-то указания, после чего казак, козырнув, отбежал к своему жеребцу и только его и видели.

Понятно – помчался в деревню, предупреждать, чтобы обед сегодня не готовили – будет халява.

В котёл влили ещё одно ведро воды и через полчасика тронулись "творить благотворительность".

Я испросил позволения отправиться в данный вояж на Афине, чтобы попрактиковаться лишний раз, поэтому ехал не особо отвлекаемый разговорами.

Честно говоря, возможность "пригара" каши, очень напрягала. Даже в конце двадцатого века, несмотря на все кулинарные навороты, банальное перемешивание каши или чего-то подобного, ни одна машина нормально выполнить не может. Нужен человек, который ЧУВСТВУЕТ. Когда мешануть, а когда не торопиться…

Всё-таки кулинария – это искусство. Не меньшее, чем музыка или живопись.

Пусть сколько угодно снобы от "возвышенного" говорят, что "это совершенно другое", но как ни крути, кулинар играет на минимум трёх наших чувствах из пяти. Какое ещё искусство может претендовать на подобное?

Но я ушёл в сторону. Проблема крутой каши оставалась. Да и хрен с ней в конце концов: солдат в конце перехода и жиденькой похлебает – лишь бы сразу.

Вспомнился эпизод из "Они сражались за Родину": герой Шукшина, Лопахин, материт кашевара по поводу того, что тот себе окопчик роет, вместо того, чтобы кашу варить. И выясняется, что на обед будет БОРЩ. Далее по тексту выясняется, что "борщ", это сваренный на роту барашек с капустой. Ну, может, кашевар ещё и крупы добавил.

Так Шукшин-Лопахин чуть ли не рыдает от счастья.

Вряд ли армия Александра Благословенного была более балованной. Смечут горячий густой суп со свистом и наслаждением. И будут радоваться, что на переходе настоящий обед получили.

Всё население деревни, кроме находившихся на полях, уже ждало нашего прибытия. Егорка оперативно оповестил все дома и крестьяне, прихватившие с собой миски и ложки, с удивлением разглядывали дымящее "чудо-юдо" на колёсах.

Тихон, бывший за извозчика нашей полевой кухни, деловито спрыгнул с козел, откинул крышку котла, заглянул в него, понюхал варево и удовлетворённо кивнул:

— Можно снимать пробу, ваше высокоблагородие.

Соков степенно подошёл, принял ложку, зачерпнул каши из поднесённой миски, прожевал и улыбнулся. После чего кивком пригласил меня присоединиться.

А ведь неплохо! Жидкая гречневая каша сваренная практически на мясном бульоне, да с кусочками мелко порезанной свинины, была вполне хороша. Ничуть не хуже, чем мы варили в походах на костре. Хоть там и тушёнкой приправляли. А если учесть, что это был "первый блин" – так вообще роскошно.

Тихон понял, что пища одобрена к раздаче и накрыл улицу своим басом:

— Подходи по очереди! Не толпись! Всем хватит!

Селяне дисциплинированно протягивали свои миски и, получив полновесную порцию, спешили отойти, чтобы в более спокойной обстановке слопать подполковничий подарок.

В общем "презентация" удалась.

Соков пригласил меня вернуться в имение вместе с ним, в коляске. Надо сказать, что согласился я с радостью, так как… в общем, не привыкла ещё моя нижняя половина тела к длительным верховым прогулкам. Понятно, что адаптируюсь – это как с велосипедом по весне: нужна неделька, чтобы не испытывать дискомфорт после поездок. С лошадью, да с нуля, вероятно, требуется срок побольше.