— Проверь, — выплюнул Глеб и повернулся ко мне, взял за плечи, повел наверх, бормоча, — Избалованный зазвездившийся щенок. Кокс притащил, руки распускает… Позвал гостей, мать вашу.

Ненавидя себя за неадекват, я почему-то начала смеяться, а как только мы оказались в спальне — плакать. Глеб снял с меня куртку и свитер, нарядил в свою майку и прижал к себе крепко-крепко. Он обнимал, укачивал и гладил по голове, как маленькую, пока я всхлипывала и вытирала слезы, чувствуя себя жуткой истеричкой.

— Я не хотела, — выдавила я сквозь плач. — Я, правда, не хотела.

— Знаю, Лесь. Я знаю, — отвечал Глеб.

— И вчера не хотела. Он как обезумел.

— И это знаю, маленькая.

Я вздрогнула и отстранилась. Рыдания застряли в горле.

— Почему тогда?

Глеб убрал прилипшие к моей щеке волосы, прижался своим лбом к моему.

— Почему ты прогнал меня?

— Потому что злился. И потому что не хочу больше заставлять тебя быть рядом, маленькая. Ты всю ночь кричала и звала меня, просила спасти от Ника. И я снова злился, но уже на себя. Даже представить не могу чужие руки на твоем теле. Ты только моя, девочка. Моя хорошая, сладкая девочка.

Я вытерла слезы и судорожно втянула воздух через нос, стараясь успокоиться.

— Поэтому ты вел себя как сволочь весь день?

— Разве весь? Кажется, вечером я все искупил.

Он усмехнулся, а в глазах плясали черти.

— Это не смешно.

- Согласен. Мне жаль, что я тебя обидел, Лесь. И еще сильнее жаль, что поддался на уговоры и пустил Ника в свой дом. Но я действительно больше не хочу заставлять тебя спать в моей постели, со мной. А твои фото…

— Ты их все удалишь?

Я не сдержалась и задрала бровь, ехидно поглядывая на Москвина. Он усмехнулся и покачал головой.

— Нет, сладкая. На это я пойти не могу. Но я обещаю, что их никто не увидит. Они только для меня. Твой секрет я тоже сохраню. Просто так.

— Понятно. Спасибо. Мне нужно умыться.

— Да, конечно.

Глеб разжал руки, и я встала с его кровати, пошла в ванную. Вроде бы все встало на свои места, но одновременно я еще сильнее запуталась. Отменяя все, Москвин дал мне свободу, вернул право самой принимать решения. Вот только в этом наборе у меня совсем не было смелости, чтобы признаться самой себе. Признать, что я без ума от этого демона.

Наверно, это было взаимно. Я ведь нравилась ему. Но я так отчаянно трусила. Глеб забрался мне под кожу и отравил кровь. Я скучала по нему, я хотела его, я страдала, когда он игнорировал меня.

Он взрослый, искушенный, порочный. Что ему нужно от меня, кроме секса? Вряд ли интерес Москвина будет долгим. Стоит мне сдаться, и — все. Он остынет, а я… Вряд ли.

Голова раскалывалась. Сейчас у меня точно не было сил думать об этом. Я быстро приняла душ, умылась и почистила зубы. Когда вышла из ванной, Глеб тихо разговаривал, но в комнате никого не было. Кажется, он общался по видеосвязи через свой планшет.

Я хотела тихо пройти к себе, но тут услышала женский голос.

— Ты должен меня поснимать, мистер Бартон. Такую возможность я не упущу, — говорил девушка по-английски.

— Не знаю, Мария. У меня тонна дел на вилле, — отвечал Глеб.

Замерев, я стояла в дверях. Она звала его Бартоном, а Глеб отвечал, как будто это он и был.

Я вспоминала фото загадочного американо-русского мастера, сравнивала их с тем, что делал Москвин. Это был он. Тот самый инкогнито, что снимал моделей так откровенно и чувственно. Чьи работы никого не оставляли равнодушным. Как я раньше не поняла?

Ну, было некогда, пожалуй. У меня было много переживаний и оргазмов.

Глеб Бартон и Мария все же договорились о съемке в Риме завтра. Москвин отключил звонок и повернулся ко мне.

— Как давно ты там стоишь? — спросил он спокойно.

— Достаточно, — выдавила я, все еще потрясенная. — Ты — мистер Бартон?

— Да, — ответил Москвин просто. — Забавно. Теперь ты знаешь мой секрет.

Глеб встал и подошел ко мне, провел пальцами по щеке, коснулся губ.

— Сохранишь мою тайну, маленькая? Я сделаю все, что хочешь. Только скажи.

— Ничего. Мне ничего не нужно, — прошептала я. — Сейчас я хочу просто выспаться.

Глеб опустил руку и посторонился, давая мне пройти на свою половину. Я не хотела больше думать. У меня не осталось сил. Мой организм сдался. Я выключилась, едва коснулась головой подушки и проспала до обеда.

Меня разбудил Москвин. Он сам принес поднос с едой, поставил на тумбу у кровати, присел рядом.

— Привет, — проговорила я хрипло.

— Привет, — отозвался он с улыбкой. — Похмелье?

— Нет.

— Волшебное вино Монтепульчано.

— Наверно.

Я села в кровати и приняла чашку кофе, которую Глеб протянул.

— А Ник..? — начала я.

— Уехал сразу, как я и велел, — ответил Москвин и сразу перевел тему. — Ребята хотят поехать в Сиену, а потом во Фло с ночевкой. Вчера пошел дождь, и никто не рискнул вылезти из машины на обратном пути.

Он рассказывал мне последние новости с невозмутимостью диктора новостей.

— Слабаки, — буркнула я, отпивая кофе.

Москвин усмехнулся.

— Пожалуй. Поезжай с ними. Если хочешь.

Я не хотела. Совершенно.

— Нет. Я хочу поехать с тобой в Рим.

Глеб задрал бровь.

— Хочу посмотреть, как снимает Бартон.

— В обмен на твое молчание, разумеется? — предположил мой демон.

— Разумеется, — смело кивнула я, подтверждая его догадки.

— Это почти шантаж, Лесь.

— Не почти. Это он и есть. Тебе ли не знать.

— Шах и мат, — сказал Глеб, вставая с моей кровати. — У меня еще дела. Будь готова к трем без опозданий. Скажу народу, что ты не поедешь.

Я молчала почти до самого Рима. Глеб тоже сосредоточился на дороге. Мы ехали вдоль побережья, и это был еще один повод просто смотреть в окно и наслаждаться красотой Италии.

— Наверно, придется остаться в Риме на ночь. Ты не против? — проговорил Глеб, едва мы въехали в вечный город.

— Не против. В отеле?

— Прямо в студии. Вернее, в квартире-студии. Увидишь.

Меня ни капли не пугала мысль остаться с Глебом наедине или в одной постели. Кажется, даже наоборот. Не нравилось понимание, что совсем скоро наше вынужденное соседство закончится. Каникулы в Испании закончатся.

— Чья это квартира? — продолжала я задавать вопросы, чтобы не погрязнуть в минорных мыслях.

- Она принадлежит Кириллу Салманову. Там какое-то время жили его родители, но сейчас они перебрались к побережью. Вернутся только в Рождество. Кажется. Кир по дружбе разрешает бомжеватым друзьям там бывать.

Я хмыкнула.

— Какие у тебя друзья хорошие. У Артура самолет, у Салманова квартира в Риме.

— Ага, а сам Салманов живет в Калифорнии и тоже всегда рад гостям. Чертовски удобно.

— Новый год под пальмами, да? — козырнула я, вспомнив разговор с Ай.

— Именно, — Глеб подмигнул мне. — Полетели вместе.

Я сразу же согласилась:

— Да, конечно. Без проблем.

— Что, и не будешь отнекиваться, рассказывать про визу, работу и сессию? — удивился Москвин, сворачивая у Колизея к какому-то парку.

— А смысл? Тебя это не остановит.

— Вот уж точно. Вообще, я серьезно.

— Да кто бы сомневался.

— Ладно, обсудим еще. Время есть.

Я не могла перестать улыбаться, хотя поверить в серьёзность намерений Москвина было сложно. Он сто раз наиграется со мной до Нового года. Я наивная, наверно, но не до такой степени, чтобы верить этому мужчине или принимать его влечение за настоящие чувства.

Сейчас мне хотелось взять все, что он предлагал. Или все то, что я шантажом выклянчила. Кажется, мы стоили друг друга. Как бы то ни было, посмотреть на фотосессию такого метра, как Бартон, огромная удача. Пусть мне это не пригодится для коммерческих съемок, но сам процесс не менее ценен, чем красивейшие фото в итоге.

Мы оставили машину на подземной парковке у какого-то ресторанчика и пошли пешком. Сумерки уже наплывали, пряча от меня красоты и атмосферу Римских двориков. Здесь было не как в Монтепульчано. Разве что тоже все дышало стариной и историей, но я чувствовала больше уюта, мне было комфортно.