— Их будет больше. Сто, двести, тысяча… А дальше по всей сети как вирус разлетится новость о том, что известный хирург делает по ночам с молоденькими девушками. Это все, это конец твоей карьеры, понимаешь? Папочка расстроится. 

Люба потерла глаза кулачками.

— Плак, плак. Расстроится… 

— Аш! Блять! — он морщится, но быстро даёт ответ. — Ладно, шлёндры, уговорили. Телефон мой неси, надо звонок сделать. 

Люба покидает «комнату пыток», возвращается обратно с телефоном Лебедева и набирает нужный номер из телефонной книги, подносит динамик к его уху.

На звонок отвечают почти мгновенно.

— Павел Семенович… — кряхтит Арсений, глядя на меня исподлобья, а я держу палец на кнопке, соблюдая расстояние от экрана в полсантиметра,  зазывающе кружу пальчиком возле кнопки, готовясь нажать в любой момент, если что-то пойдет не так. Простыми словами — схватила гада за яйца.

— Медведева отпускай. Я ошибся, это был не он, — скрипит зубами. 

— Уверены?

— Отпускай, живо! Сними все обвинения. Он чист. 

— Понял. 

Люба сбрасывает вызов, победно улыбаясь. 

— На днях ты также должен перевести на счет Любы… три… нет пять годовых зарплат! За пять лет ее работы, всю сумму разом. Одним платежом. 

— Рита! — толкает меня локтем. 

— Что? Маловато? Может десять?

— Ах вы курвы!

— Ты вылечишь отца, — шепчу ей. — Спокойно.

Лебедев дёргается в агонии — рычит, как бабуин, пытается выбраться из пут — бесполезно, Люба, оказывается, классно умеет вязать морские узлы.

— Ну все, Арсений Леонидович, пора прощаться, — отвешиваю наигранный реверанс.

— Вы уволены, дуры!

— Ну мы и сами уйти собирались. Лучше работать на свалке, чем в компании такой мрази, мистер гений медицины… простите, гнили. 

— Если вздумаешь еще что-то взбрыкнуть, фото моментально распылятся по сети и будут мелькать на каждых новостных каналах. Все копии мы уже отправили нашей третьей сообщнице. Девушке, которую ты тоже обидел, чмырь. Она инкогнито, до сих пор работает в клинике, и будет постоянно следить за тобой и твоими черными делишками. 

Шлю подонку воздушный поцелуйчик, отворачиваюсь, шагаю к двери.

— Какая подруга? Ты о чем? — шикает мне Люба на ухо.

— Ш-ш-ш… Я импровизирую.

— А-а-а!

— Все, пора сматываться. Аривидерчи, придурок!

Оборачиваюсь, чтобы показать ему средний палец.  

— Коза… — плюется, со всей силы сдерживая ругань.

— Подожди! Забыла. 

Люба подбегает обратно к Арсению, сжимая в руке красную помаду. 

— Ты что делаешь? Убери руки, дрянь! Отойди от меня! Чем ты меня мажешь?!

— Кровью-ю-ю.

Я хихикаю, когда вижу, как она помадой пишет ему что-то на лбу.

— Сука! Отвали!

— Пошел ты! Ублюдок… с маленьким членом! Только вздумай нам что-то плохое сделать, я твой огрызок всем твоим клиентам разошлю. Понял? Урод, — напоминает.

Люба написала Лебедеву на лбу слово “Мудак”. А на груди “с маленьким членом”.

— Господи, тебе Оскара надо дать за креативность.

Она бьет его коленом в пах, я слышу сдавленный скулеж и еле-еле сдерживаю очередной приступ смеха. 

— Теперь бежим. 

— Тва-рю-ки...

— А кто его развяжет?

— Горничная. Она всегда утром приходит. Понедельник, среда, пятница.

— Ну ты и Шерлок, блин!

— Стараюсь, — Люба подмигивает.

Мы быстро выбегаем из дома, на ходу, надевая одежду, и скрываемся в темноте.

Несколько долгих часов я провожу у Любы дома. Мы закрылись на кухне, пьём чай и не можем поверить в то, что только что сделали.

— С ума сойти! У нас получилось.

У обоих до сих пор руки трясутся.

Вот это заряд адреналина на год вперёд.

— Теперь остаётся только ждать и надеется, что он сделает всё так, как мы от него требовали.

— Именно.

Я делаю глоток горячего чаю, но не могу успокоиться. Думаю о Руслане и трясусь, словно у меня началась горячка. Внезапно мой телефон оживает. Быстро подхватываю смартфон со стола, вижу номер мамы.

— Ало, — отвечаю с частым и сильным биением сердца под рёбрами.

— Рит, а ты где?

— Я у Любы.

— Слушай, хватит уже дуться, — голос мамы звучит звонко. — Тут Руслан приехал, ты нам нужна.

— Что? Руслан?

Вскакиваю на ноги, едва не переворачиваю на себя горячий чай от волнения, из глаз брызгают слезы. Люба тоже приободрилась, широко улыбнувшись. Показала мне жест «класс».

— Ну да, Рус, — непринужденно отвечает мама, без эмоций, не понимает, что произошло утром. — Приезжай, мы ждём. Давайте уже поговорим и помиримся. Я переживаю за тебя, доченька. Давно не виделись.

— Уже бегу.

— Правда? — удивляется такому быстрому ответу. — Тогда я бегу накрывать на стол.

Сбрасываю вызов и с визгом обнимаю Любашу.

— Отпустили! Отпустили, представляешь? Домой паршивец вернулся.

— Я так рада, так рада! Ну беги, скорей! Удачи.

— Тебе спасибо большое за помощь, без тебя я точно бы на такое не решилась. 

Чмокнув подругу в щеку, я подхватываю сумку и выбегаю в подъезд. Вызываю такси, через полчаса оказываюсь напротив своего дома. У обочины снова стоит крокодил железный на колёсах — я улыбаюсь сквозь слезы. Мне кажется, что кошмарное утро с вторжением полицейских мне просто приснилось. 

Ну Руслан, напугал ты меня…

Уже мечтаю открыть дверь и плевать вообще на присутствие мамы! Все к дьяволу пошлю, наброшусь на него и страстно поцелую. 

Пока еще рано радоваться, ведь я, если честно, планирую поговорить с Русланом очень серьёзно по поводу наших отношений и мамы. Он должен сделать выбор. Сегодня же. И если он выберет маму, то мне, конечно же, будет очень больно. Но в таком случае я не останусь в этом доме больше ни на минуту — прямиком отправлюсь вещи собирать, затем на вокзал. 

Залетаю в коридор с улыбкой на лице, резко останавливаюсь. 

Мама… стоит напротив Руслана, обнимая его, буквально висит на его крепкой шее, но, увидев меня, в сторону резко отскакивает.

— О, Рита!

Улыбка быстро меркнет.

Тело становится ватным и слабым, ноги почти его не держат. Накатывает ощущение разбитости, предательства. Я опять наступила на одни и те же грабли! Почему я такая дура? Боль от удара «грабель» не учит? 

— Ой, кажется у меня что-то горит на кухне. Ритунь, проходи, скоро будем ужинать.

Мама убегает на кухню. Я стою словно опилками набитая, с горечью глядя на Руслана. Он держится невозмутимо, но его медовые глаза радостно поблескивают. 

— Надо поговорить, — без капли улыбки молвлю. 

Ещё минуту назад я мечтала с разбегу броситься в его жаркие объятия, но сейчас мечтаю залепить звонкую пощёчину.

Подхожу ближе, глядя в лицо нахалу. Похоже, мой поступок, моё самопожертвование, никто не оценил. 

— Тебя выпустили?

— Да, как видишь. Сказали, что ошиблись и сняли все обвинения. Хер знает почему, наверно я просто везучий парень, — надменно подмигивает.

Злость шершавыми змеями поднимается по пищеводу.

Больше так не могу… Он ничего не знает, что ли? И не понимает, что я очень сильно его люблю. Но продолжает быть законченным придурком? Почему?! За что?

— Руслан, зачем ты так поступаешь со мной? Мне уже всё надоело. Утром мы нежились в постели, вечером ты уже нежишь в объятиях мою мать. Любишь её? — повышаю голос, до хруста сжимая кулаки. — Любишь мою мать? 

Вздыхает.

— Скажи правду! Немедленно! Говори прямо сейчас, глядя мне в глаза! Или я буду… буду ненавидеть тебя до конца своих дней, — топаю ногой.

Руслан зажмуривается, потирая пальцами переносицу. Ещё раз выдыхает, решаясь на ответ. Говорит выдержанно, с паузами. Словно выдавливает из себя признания.

— Нет… Не люблю. Я… из-за денег в общем. Я использовал твою мать. Я в долгах, должен много, а тут твоя мать так удачно встретилась на пути…

— Стоп! Ты серьёзно? — дышу через раз.  

Мир перед глазами начинает немилостиво вращаться. Я думала об этом, что он лишь использует мою мать, из-за денег, но не придавала как-то этой версии особого значения. До последнего верила и надеялась, что Руслан не такой, не законченный мерзавец.