– Причины я объясню ученику! – сухо отрубил маг. – Смерду, ковыряющемуся в навозе, это не пригодится! Решай, здесь и сейчас, ты и так отнял довольно времени! Или ты со мной, или убирайся на все три стороны!

– А почему такая дискриминация? Может, как раз в четвертой стороне мое счастье и таится?

Женщина, тихонько сидящая на одном из табуретов, негромко рассмеялась. Воодушевленный первым успехом, я собирался выдать еще две-три шутки, но поймал взгляд мага. Тусклые старческие глаза смотрели устало и безразлично. Но я вдруг понял, что следующая шутка будет стоить мне жизни. Так же, помнится, совсем недавно «смотрел» на меня изогнутый кусок металла, прежде чем расцвел огненный цветок…

Я отогнал несвоевременные воспоминания и примирительно поднял руки:

– Все-все, понял, каюсь, извиняюсь. Готов к клятвам, договорам и контрактам. Что там: клянусь служить верой и правдой, в горе и радости, во здравии и болезни, пока смерть не разлучит нас!

Ощущение опасности схлынуло так резко, что я едва на ногах устоял.

– Похоже, но не совсем.

Старик вновь был деловит и бесстрастен. Из стола появилось сразу несколько предметов: каменная плошка, каменный нож, больше похожий на скальпель, пара склянок, довольно громоздких, видимо, тоже каменных.

Маг засыпал по горсти порошка в плошку из каждой емкости, затем поудобнее перехватил скальпель:

– Дай руку, детка.

Я не успел даже поразиться такой резкой перемене в отношениях. Интересно, он ко всем ученикам так обращается? Но тут леди в синем протянула левую руку, и я в очередной раз почувствовал себя идиотом. И только не говорите, что она его дочь! Тогда мне может аукнуться шуточка по поводу женитьбы, причем не через триста лет, гораздо раньше.

Все же на удивление крепких женщин взращивают в дикие времена! Крайне нестерильным скальпелем этот живодер надрезал тонкий женский пальчик и нацедил в плошку чуть ли не полстакана крови, а она даже не поморщилась! Мне самому едва не стало дурно, особенно при мысли, что, возможно, это месиво мне придется пить. Только после кипячения и экспертизы минздрава!

Старик тем временем деловито содрал с меня плащ, к крайнему смущению леди в синем, и принялся вычерчивать на моем не особо мускулистом торсе какие-то линии и загогулины обратной стороной скальпеля. Месиво было холодным и неприятным, но я радовался, что не пришлось его пить и что все эти узоры лишь рисовали на мне, а не вырезали. Последним штрихом был сложный символ над сердцем.

Я чувствовал себя то ли воином сиу в боевом макияже, то ли жертвой, приготовленной к закланию ацтеками. А старику не хватало только перьев и бубна, чтобы сыграть роль сурового шамана. Святая наивность! Когда это шаманство и ритуалы помогали против предательства! Хотя местный житель, возможно, проникся бы торжественностью минуты и вибрировал бы сейчас от ужаса.

Плащ старик завязал вокруг моих бедер, создавая видимость приличий.

– Сидона! Обернись, пожалуйста.

Леди в синем вновь развернулась к нам все еще розовым от смущения личиком. Нет, дочерью она не может приходиться такому глубокому старику, слишком легко смущается, ей лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Может, даже не замужем? Это была интересная и требующая глубокого осмысления догадка.

– Вос, повторяй за мной, слово в слово.

Я повторял, не особо интересуясь смыслом слов. Сейчас мне было намного интереснее наблюдать за смущенной красоткой. Интересно, почему старик воспользовался именно ее кровью? В алхимических трактатах утверждалось, что кровь девственниц имеет особые свойства…

– Клянусь жизнью и силой служить и защищать Сидону, беречь ее жизнь, тело, душу и доброе имя и обязуюсь исполнить любой ее приказ. Порука тому – мое живое сердце!

Я уже хотел сострить по поводу торжественности клятвы. Тут так и просилась на язык небольшая пошлость в продолжение клятвы. Но в этот миг старик впечатал жесткую ладонь мне в спину и рявкнул:

– Кровь и камень свидетельствуют!

Все узоры, линии и загогулины разом обожгли меня. Наверное, так чувствует себя печатная плата, впервые включенная в сеть. Это было так неожиданно, что я не заорал, а подавился воздухом. Боль проходила быстро, узоры на теле истаивали, оставляя только бледные следы. Последней ушла боль из сердца, мучительная и неумолимая. Теперь я знал, какой смертью умру, если нарушу клятву.

Маг молча выставил передо мной несколько блюд и плоских каменных дощечек с разнообразной едой, доселе скрывавшихся в каменном столе.

– Зачем мне еще один телохранитель? – тихо поинтересовалась Сидона. – Он слаб, дерзок и глуп. Думаешь, пригодится?

– Посмотрим, – философски отозвался старик.

Всего лишь пару минут назад я бы страшно возмутился. Как не может пригодиться такое сокровище, как я! Но тогда кровь и камень еще не засвидетельствовали клятву.

Я жевал печеное мясо без специй, сухие лепешки грубого помола с вкраплениями песка, какие-то кисло-сладкие корнеплоды, запивая все это самым отвратительным пивом из всего ассортимента, что мне доводилось пробовать в прошлой жизни.

Именно в прошлой. Потому что не при перемещении умер веселый и безбашенный Василий, а после клятвы. А здесь и сейчас остался только скромный ученик мага Вос, верный телохранитель и слуга леди Сидоны.

Искренне надеюсь, что этой чопорной девчонке не придет в голову загнуться уже завтра с утречка!

Утро началось как обычно. То есть и так неудобное каменное ложе резко опрокинулось, сбрасывая ученика на еще более неудобный и твердый пол. У старого мага были своеобразные представления о побудке. Или не менее своеобразное чувство юмора.

Вос мрачно поднялся и скатал свой тонкий тюфяк в одеяло. В выделенной ему личной каморке было только два предмета обстановки – норовистая каменная койка, опрокидывающаяся ранним утром, и каменный же шкаф, хранящий пару комплектов одежды и постельные принадлежности. Разного рода удобства были предусмотрены тремя этажами ниже, в апартаментах мага, но старик спал чутко и не жаловал ночные визиты.

Вот и сейчас наглый сэнсэй дрыхнет и досматривает рассветные сны, а несчастному ученику нестись по лестнице за завтраком на двоих. Да еще и магический лифт маг заблокировал, заявив, что бег по лестнице полезен для физического развития.

Одежда представляла собой грубую рубаху и кожаные штаны, плюс чудовищной тяжести сапоги из чего-то вроде крокодиловой кожи и с деревянной подметкой. Делалась эта кошмарная обувь на самый большой размер и подгонялась под ногу с помощью портянок и наматываемых поверх голенища ремней. Стилист, разработавший этот ужас, заслуживал самой мучительной смерти, даже не четвертования, а удушения пропотевшими портянками. Причем многократного!

В первый день Вос безумно страдал по поводу своего одеяния, пока не заметил, с какой завистью смотрят на его одежду, и особенно на сапоги, слуги и солдаты.

Верный ученик начал свой каждодневный спуск, постаравшись как можно громче грохотать сапогами, пробегая мимо покоев мага. Кто рано встает, другим спать не дает! Правда, Вос давно подозревал, что тонкие каменные мембраны, исполняющие роль дверей в башне мага, имеют изумительную звукоизоляцию. Старик способен творить с камнем настоящие чудеса.

Количество этажей в башне по-прежнему оставалось полной загадкой, хотя и решать ее смысла не было. Маг при желании мог нарастить или уменьшить любое здание крепости, создать или убрать любое помещение, полностью перестроить стены. Сейчас, например, Вос насчитал девять дверей-мембран, выходящих на лестницу, а вот лифт, к примеру, имел пять градаций, причем нижняя переправляла глубоко под землю. Вчера дверей было десять, позавчера – шесть.

И удовлетворять любопытство ученика мембраны не спешили. Во всей башне по его прикосновению открывались только две двери, в его каморку и в апартаменты мага. Остальные хранили свои тайны и отдать их соизволили бы только гостю, вооружившемуся ключом – или кувалдой. Воса останавливало только изысканное воспитание и отсутствие кувалды. Единственный кузнец в крепости был свиреп и недоверчив, он упрямо не жаждал делиться инструментом. А его подмастерья вообще напоминали троллей, еще более приземистые и злобные, чем остальное население. И, похоже, не умели говорить.