Выключив мобильный телефон, Мэгги спрятала его обратно в карман.

– Энди приказал криминалистам еще раз прочесать игровую комнату. В первый раз там не нашли ничего заслуживающего внимания. Очевидно, они заранее были уверены, что преступник схватил ее в прихожей, и работали не слишком внимательно.

– Значит, – уточнил Джон, – Энди поверил тебе, когда ты сказала, что Окулист напал на Саманту в игровой?

– Да, он мне поверил. – Мэгги слабо улыбнулась. – Опыт приучил его доверять моей интуиции.

Этот разговор происходил уже в машине, припаркованной чуть левее парадного крыльца особняка Митчеллов, но Джон до сих пор даже не попытался включить мотор. Повернувшись, он внимательно изучал лицо Мэгги.

– Но ты не показывала ему того, что показала мне, – сказал он. – Почему?

Мэгги изо всех сил старалась сдержать дрожь, но усталость брала свое, и ее бил озноб. Больше всего Мэгги хотелось поскорее попасть домой, забраться в горячую ванну, послушать какую-нибудь спокойную музыку и попытаться забыть обо всем хотя бы ненадолго.

– Так почему же? – повторил Джон.

– Потому что в этом не было необходимости, – ответила Мэгги. Она чувствовала себя слишком измотанной, чтобы придумать какой-нибудь более убедительный ответ. – Единственное, что Энди от меня нужно, это портреты возможных преступников. И поскольку я доказала, что он может полагаться на результаты моей работы, он никогда не спрашивал, как я их добиваюсь.

– Иными словами, я требую от тебя больше, чем Энди?

Мэгги так и подмывало сказать, что он вообще требует от нее слишком многого, но она сдержалась. Вместо ответа она открыла свой альбом на предпоследней странице и повернула так, чтобы Джону было виднее.

Джон вздрогнул и отшатнулся.

Перед ним был портрет Кристины, какой она была до того, как кислота непоправимо изуродовала ее лицо и поломала жизнь. Только потом он понял, почувствовал, что видит нечто большее, чем рисунок углем на плотной желтоватой бумаге. Гораздо большее. Прямые темные волосы средней длины обрамляли изящное овальное лицо, на котором выделялись большие, как будто чуть влажные глаза. Губы слегка улыбались, а на левой щеке виднелась едва заметная ямочка, которая делала набросок необычайно живым.

Это была его сестра, какой он ее помнил. Казалось, она вот-вот рассмеется или стрельнет в его сторону глазами, как она всегда делала, когда Джон казался ей забавным или, напротив, когда испытывал ее терпение, разыгрывая из себя «мудрого старшего брата», как она сама выражалась.

– Господи… – пробормотал он.

Мэгги аккуратно вынула лист из альбома и протянула ему.

– Если бы это было все, что было тебе от меня нужно, тебе не пришлось бы напрягаться и пытаться поверить в то, чего ты не понимаешь, – сказала она. – Я знала твою сестру, я нарисовала ее портрет… В конце концов, я, как все художники, умею рисовать портреты. Ничего сверхъестественного в этом нет.

– В этом я как раз и сомневаюсь, – пробормотал Джон, бережно беря портрет в руки. – Но все равно спасибо.

– Не за что. А теперь, если не возражаешь, я хотела бы домой. Я знаю, ты собирался отвезти меня к своему другу Квентину, но мне необходимо отдохнуть.

Джон кивнул.

– Квентин говорил мне, что после такой работы тебе обязательно нужно побыть одной в каком-нибудь спокойном и безопасном месте.

– Квентин прав, – подтвердила Мэгги.

Джон достал с заднего сиденья кейс и аккуратно убрал в него рисунок, потом включил зажигание и тронул машину с места. Они проехали несколько миль, прежде чем он снова заговорил.

– Так что же еще мне от тебя нужно?

– Тебе нужна правда, – ответила Мэгги без колебаний.

– Правда о Кристине?

– Обо всем. Ты хочешь знать, почему она покончила с собой, но не только. Ты твердо решил отыскать человека, который поломал ей жизнь, и…

Джон нахмурился.

– И…?

Мэгги отвернулась к окну. Был ли Бью прав, когда предупреждал ее насчет Джона? Обычно он не ошибался, а раз так, значит, ей нужно быть очень, очень осторожной.

– Мэгги?

– …И еще ты хочешь, чтобы он сполна заплатил за все, что он сделал. Вот почему ты веришь, что в конце концов я смогу тебе помочь. Нормальны или паранормальны мои способности, не имеет для тебя особого значения.

Джон немного подумал, потом медленно произнес:

– Почему-то мне кажется, что сначала ты собиралась сказать что-то совсем другое.

Мэгги ничего не ответила, и после непродолжительного молчания Джон заговорил снова:

– Ладно, тогда ответь мне вот на какой вопрос. Почему ты так уверена, что Саманту Митчелл похитил именно Окулист? Допустим, ее действительно похитили, она не сбежала от мужа, который активно занимался с ней сексом, несмотря на беременность. Но почему именно Окулист?

Мэгги помолчала.

– Потому что я почувствовала: это он, – ответила она.

– Ты почувствовала – что?

– Ощущение было скорее физическим. То, как он схватил ее сзади, как обхватил руками за талию, как он прижимался к ней всем телом, пока она боролась, стараясь вырваться. Все это было слишком похоже на предыдущие случаи.

– И ты чувствовала это потому, что это чувствовали все женщины?

– Да.

– И это происходило, когда ты допрашивала их, верно? Когда они рассказывали тебе о своих ощущениях?

Мэгги кивнула.

– Ты бывала в домах, откуда были похищены предыдущие жертвы?

– Нет. Я ездила только к Лауре Хьюз, поскольку она была выкрадена прямо из своей квартиры в охраняемом кондоминиуме. Трех остальных Окулист похитил из довольно многолюдных мест. Это могло смазать всю картину.

– Картину? – уточнил Джон.

– Если угодно, я могу назвать свои впечатления психическими вибрациями или психосоматическими полями. Суть от этого не изменится.

– Помнится, совсем недавно ты утверждала, что ты никакой не экстрасенс, не эспер.

– Я всегда так отвечаю, если не знаю, кто спрашивает.

Он бросил на нее быстрый взгляд.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что теперь ты знаешь… и доверяешь мне?

Мэгги усмехнулась.

– В твоем случае я просто надеялась, что такой ответ поможет мне избежать новых вопросов. К сожалению, я ошиблась.

Джон невесело хохотнул:

– О'кей, очко в твою пользу. Но ведь я действительно хочу разобраться…

– И поверить?

– И поверить, – подтвердил он. – Хотя это будет нелегко. Дело в том, что за всю свою жизнь я еще никогда не сталкивался ни с чем подобным и ничего не знаю об экстрасенсорной перцепции.

– А тебе не нравится, когда ты чего-то не знаешь?

– Очень не нравится.

– Гордыня?

Он немного подумал:

– В том числе. Но, как видишь, гордыня не мешает мне задавать вопросы.

– Это я заметила. – Мэгги замолчала и молчала до тех пор, пока Джон не свернул на служебную стоянку возле полицейского участка. Только там, уже открыв дверцу своего автомобиля, она повернулась к нему и сказала:

– Я вовсе не против вопросов, Джон, но сейчас я слишком устала. Поэтому, если ты согласен, давай отложим их на более позднее время.

– Ты придешь к нам в отель? – спросил он. – Когда отдохнешь, разумеется. Мне кажется, нам обязательно нужно рассказать Квентину о том, что ты сегодня почувствовала, и послушать, что он скажет. Быть может, они с Кендрой помогут нам.

– С Кендрой?

Джон поморщился, гадая, уж не с помощью ли своих таинственных способностей Мэгги вынудила его проболтаться о том, о чем он предпочитал до поры до времени помалкивать.

– Да, Кендра – его напарница.

– Квентин полицейский? – Мэгги открыла дверцу своего автомобиля, но садиться не спешила. – Он – коп?

– Квентин здесь неофициально.

– Понятно. Откуда он? Из какого подразделения?

– Квентин – федеральный агент, – неохотно сказал Джон. – Он работает в ФБР.

– Очаровательно! – Мэгги нахмурилась. – А если Драммонд узнает?

– Будет много вони и брызг, – признал Джон. – И, возможно, кое-кому придется долго отмываться, но я все-таки надеюсь, что он не узнает. Во всяком случае – до тех пор, пока у нас не появятся конкретные сведения, которые помогут его людям отправить Окулиста за решетку до конца его поганой жизни. Победителей, как известно, не судят.