Она была уверена в этом.

Абсолютно уверена.

И все же она ошиблась.

К ее огромному удивлению, кроме страсти и желания, в простом соприкосновении губ были заключены нежность и тепло нормальных человеческих отношений. И ее тело, которое так часто погружалось в чужую боль, отчаянно жаждало этого целительного тепла, а измученный дух стремился к покою. Именно это и предлагал ей сейчас Джон.

В его чувстве не было ни боли, ни страха, ни темноты, и Мэгги испытала странное облегчение от одного только сладостного предчувствия того, что должно было случиться теперь уже совсем скоро.

Она сама не заметила, как оказалась у него на коленях. Ее пальцы ласкали волосы Джона, и она удивилась, какие они густые и мягкие. Потом его пальцы скользнули ей под свитер, и хотя они были прохладными, прикосновение обожгло ее. Мэгги даже вскрикнула от неожиданности и тут же застонала от ощущения блаженства, неземного, райского блаженства, которое казалось ей вдвойне сильным после многих лет скитаний в холодных и мрачных пустынях страданий и страха.

Услышав ее голос, Джон отстранился, но лишь настолько, чтобы заглянуть ей в лицо. Его глаза сделались темно-зелеными, как морская волна, и Мэгги вдруг почувствовала, что не может отвести от них взгляд.

– Дай то, что можешь, Мэгги, – проговорил он, слегка задыхаясь. – Я не прошу большего!

В ответ она коснулась его лица, коснулась осторожно и настойчиво, словно была слепа и не могла видеть иначе, как с помощью пальцев. Впрочем, в каком-то смысле она и была слепа и только теперь прозрела.

– Я знаю, – прошептала она в ответ.

8 ноября, четверг

Как и было обещано в «Новостях», после полуночи дождь еще усилился. Ветер выл, стонал и гремел черепицей на крыше, но Мэгги ничего этого не слышала. В ее освещенной ночником спальне было уютно, тепло и спокойно. О том, что снаружи грохочет самая настоящая осенняя буря, она даже не думала, целиком отдавшись новым ощущениям. Мэгги и в голову не приходило, как приятно просто лежать в постели рядом с кем-то, кто тебе дорог. Это было не просто приятно, а очень приятно. Она была не прочь продлить это ощущение.

Джон, приподнявшись на локте, посмотрел на нее.

– О чем ты молчишь? – спросил он.

Мэгги улыбнулась:

– Просто слушаю дождь. И мечтаю, чтобы ночь продлилась еще немножко.

– Опять этот твой фатализм! – воскликнул Джон с наигранной легкостью.

– Прости. Боюсь, у меня не слишком легкий характер. Утро все равно придет, Джон!

– А за ним придет следующее, а потом еще одно. Утром ничего не кончается, Мэгги.

– Ты так думаешь?

– Да. – Он повернулся и обнял ее одной рукой, а пальцы другой запутались в пушистых рыжих волосах Мэгги. – Я не могу потерять тебя.

Он поцеловал ее, и Мэгги ответила. Ее руки обвились вокруг его шеи, а рот с жадностью прижался к губам. Она смутно подумала: как странно, что Джон так сильно действует на нее. Она знает его всего неделю. Иногда неделя может быть длиннее всей жизни, а знание и время никак не зависят друг от друга.

Они даже не испытывали никакой неловкости. Казалось, каждый из них точно знал, что понравится другому больше всего. Но когда Мэгги проводила пальцами по его спине, вызывая в нем дрожь нового желания, она смутно удивлялась новым ощущениям, которые будило в ней прикосновение к этому незнакомому телу – такому неподатливому, твердому, сильному.

Она догадывалась, что он может быть неутомимым и изобретательным любовником, но не подозревала, что одно только имя, произнесенное вслух, может так сильно действовать на Джона. Каждый раз, когда она была почти уверена, что он не сможет дать ей ничего сверх того, что она уже испытала, Джон дарил ей новую радость.

– Теперь мне совершенно ясно, – пробормотала Мэгги много-много времени спустя после того, как под потолком спальни затих их последний блаженный стон, – что ты не всю свою жизнь создавал финансовую империю.

Джон усмехнулся и крепче прижал ее к себе.

– У каждого мужчины может быть хобби.

– Так я и думала. Тебя можно поздравить. Твоя энергия, напор и решимость не знают себе равных.

– Спасибо. Мне тоже очень понравилось. – Он немного помолчал. – Мэгги…

– Ничего не говори, ладно? – произнесла она совсем тихо.

– Не скажу, – ответил Джон. – Ведь ты, наверное, уже знаешь, правда?

– Просто я не хочу слышать слова. Не сейчас. Потом, когда все закончится. Тогда скажи мне, ладно?

Джон не ответил – только обнял ее крепче, и они еще долго лежали, прислушиваясь к плачу и завываниям ветра за окном.

– Может, позвонить Мэгги и Джону? – спросил Энди.

– Не стоит, пусть спят. – Квентин бросил взгляд на большие часы на стене и заерзал в расшатанном кожаном кресле. – Уже почти три. Кроме того, они вряд ли сумеют чем-то помочь.

Энди с сочувствием посмотрел на него.

– Не волнуйся, с Кендрой все будет в порядке. Ты ведь слышал, что сказал врач? Состояние стабильное, противопоказаний для операции нет.

– Тогда почему они так долго возятся? – Квентин бросил еще один взгляд на часы и раздраженно сдвинул брови.

– Обычное дело, – промолвил Энди. – И ничего такого тут нет.

– Да знаю я! – Квентин сморщился. – Знаю! И все равно у меня сердце не на месте.

В комнату вошла Дженнифер.

– Есть какие-нибудь новости? – тут же спросила она.

– Пока нет, – ответил Энди. – Ее все еще оперируют. Что там с Робсоном?

– Он в тюремной больнице. Врач ввел ему сильное успокаивающее, и сейчас он спит. – Она села на диван напротив Квентина. – Боюсь, что в ближайшее время Робсон вряд ли может быть нам чем-то полезен. Когда его привезли в участок, он вообще не мог говорить. Мы проверили его отпечатки и выяснили, что четыре года назад он действительно был ведущим программистом в одной крупной компьютерной фирме здесь, в Сиэтле. Я сразу отправилась туда, но, хотя работа на фирме идет в три смены, все руководство давно разъехалось по домам. Менеджера по персоналу я вытащила из постели. Мне пришлось долго объяснять, что, собственно, мне от него нужно, но в конце концов он все же дал мне список сотрудников, которые работали в фирме одновременно с Робсоном. Осталось сравнить его со списком друзей и знакомых Саманты Митчелл, Тары Джемисон и других жертв.

– Думаешь, среди них может оказаться и «призрак», которого Робсон так боялся?

– Надеюсь. – Дженнифер пожала плечами и посмотрела на Квентина. – Робсон упоминал, что «призрак» причастен к его увольнению, значит, это кто-то из старшего или среднего управляющего звена. Он действительно видел, как кто-то входил в тот дом с мешком, в котором что-то шевелилось. Это никаких сомнений не вызывает. Похоже, мы все-таки напали на след!

Квентин снова пошевелился в своем кресле.

– Это действительно след, Дженнифер! И перестань, пожалуйста, винить себя в том, что случилось!

Дженнифер с сокрушенным видом покачала головой.

– Я обязана была проверить, не вооружен ли он! – сказала она. – Но мне и в голову не пришло, что какой-то бродяга… Впрочем, это меня не извиняет. Ведь мы знали, что он параноик и пьяница, а значит, способен на самые непредсказуемые поступки. Я должна была хотя бы забрать у него сумку!

– Ты не могла знать, что он схватится за оружие!

Дженнифер снова хотела что-то возразить, но вместо этого только сокрушенно покачала головой.

– Перестань. Тебе неоткуда было знать, – повторил Квентин. – Ни один человек не может быть настороже двадцать четыре часа в сутки. Неожиданности… от них никто не застрахован. Кроме того, вас было двое, а насколько я понял из твоего рассказа, пуля попала в Кендру чисто случайно. На ее месте могла быть ты.

– Он прав, – поддакнул Энди.

– Но мне от этого не легче. – Дженнифер поморщилась.

– Я знаю. Нам всем тяжело. – Энди повернулся к Квентину: – Кстати, может быть, тебе стоит позвонить своему боссу и доложить, что случилось? Мы старались сделать все шито-крыто, но к утру пресса все равно пронюхает, что во время допроса свидетеля был ранен агент ФБР.