- Не тебе судить. - спокойно и очень устало ответил ему Юрка.

- Может я и не прав, и судить не мне... - начал было Казимир.

- Не "может", а не прав ты. - осёк его Юрка. - И вообще, давай не будем про это.

- Как скажешь.

В их голосах чувствовалась усталость.

- Как думаешь, пацан дойдёт? - спросил Кривой.

- Даже не сомневайся, этот точно дойдёт. Или ты уже забыл, что он там вытворял?

Эти слова, Казимир произнёс какой-то странной интонацией. В голосе его присутствовал первобытный страх, перемешанный с диким восхищением, и произнося эти слова он перешел на шепот.

- Такое забудешь. - так же тихо, ответил ему Юрка.

После этих слов, я снова погрузился в беспамятство. Сколько прошло времени, до того, как я снова открыл глаза, я не понимал. Очнулся я дома, лёжа в своей постели. На улице день. Из открытого окна слышны чьи-то разговоры. Но разобрать, кому принадлежат эти голоса, я не мог.

Я повернул голову в другую сторону. В дверях стояла жена.

- Наконец-то очнулся. - радостно улыбаясь, произнесла она.

- Привет. – я попытался улыбнуться, в надежде сохранить свои яйца невредимыми. – Как там сынок?

- С ним всё хорошо. А вот про тебя так сказать нельзя. – ответила она.

- Я живой, а значит всё хорошо. Сколько я был без сознания?

- Три недели...

... в одной из таких, брошенных, квартир и сидел сейчас Казимир, со своими новыми "друзьями".

С ним мало разговаривали, а когда он пытался заговорить с ними, всё это заканчивалось одним - "Завали ебальник или тебе пиздец". Правда, повод, так говорить, у них был, ведь все разговоры Казимира, сводились к одному - подъёбка! Начал он это делать сразу, как пришёл в "Лукоморье", именно так он называл теперь, после той шутки, про их общину. Почему всё общение с этими людьми свелось к шуткам, с его стороны, Казимир не понимал. Он раньше никогда не был таким. Веселье, шутки, подъёбки - всё это, было ему чуждо. Единственное, чем он мог это объяснить - тот демон, что вселился в него, в момент смертельного поединка с Пикой.

- Опять ты эти хуёвины взял. - возмутился Острый, глядя на хопиш Кривого.

- Хуёвина - это палка твоя, с верёвочкой, а это оружие для настоящих воинов, которые не стоят в сторонке, а врубаются в самую гущу событий.

- Хочешь сказать, что лучники второсортные войны? - спокойно спросил его Острый.

- Лёха, ты же знаешь меня, а я тебя. Шутка это. Ты хороший друг и отличный боец. И к стрелкам я отношусь хорошо. Просто не называй моё оружие хуёвиной.

- Хорошо. Просто воспоминания о твоём "прекрасном" оружие плохое. - пояснил ему Острый

- Это вы про тот раз, когда Юрка Баламуту рёбра сломал? - поинтересовался Буран.

- Именно про тот. - ответил Лёха.

- Так ты же, Юра, замирил с Баламутом. - продолжил Буран. - И вообще, причем тут Лёха?

- Так сказать, во мнении о той ситуации мы не сошлись, поспорили. Потом Иван к спору подключился. В итоге Леха с Иваном сцепился, Кузнец полез разнимать, да случайно нос разбил Лёхе.

- Пиздец, я не знал даже. - удивился Буран.

- Ты бы меньше водку пил, на свадьбах родственников, тогда может, знал бы побольше. - пояснил ему Кривой.

- Водки я бы выпил сейчас, только вот никак теперь. - расстроился Буран.

- Парни маячат. - произнёс Острый и отошёл от окна. - Готовимся.

- Наконец-то, заебался уже ждать. - обрадовался, только что вошедший Хакас, который, к слову, всё время, проведённое тут, просидел в соседней квартире, с жесткой диареей, которая началась, как только мы тут расположились. - Может хоть в бою дристос отпустит.

- Главное в бою не обделайся, а то не так поймём. - иронично ответил ему Острый.

- Руки давай. - скомандовал Казимиру Кривой.

- Я чё не с вами? - удивился тот.

- Тут останешься. Давай быстрей или...

- Или убью. - добавил за него Малевич и заложив руки за спину, позволил себя связать.

Вдобавок, его посадили в шкаф и всё так же, под страхом смерти, запретили его покидать. Гандоны. Всё веселье пропущу!

Когда его развязали и вывели на улицу, всё, что он увидел, были трупы. Кто с торчащими из них стрелами, кто изрублен, но основная часть - зажаренные куски мяса.

В одном из тех, кто не был сожжен, он узнал Бурлака, у которого в левом ухе, аккуратно торчала стрела. Узнал он и того, пожилого мужика, который провожал его мимо рынка, но рассказ об этом, никому не был интересен..

- Папа! Папа! Нет! - закричал пацан и бросился к стене, в попытке допрыгнуть до окна.

"Уведи его, Казимир. Уведи отсюда". - неожиданно раздался голос Кузнеца. Казимир поднял голову, в надежде увидеть его в окне, но там никого не было.

Тем временем, истерично крича и срывая пальцы в кровь, пацан пытался залезть по стене, цепляясь за швы кирпичной кладки.

- Заткнись. Заткнись или нас услышат. - зашипел Малевич на пацана, в надежде, что он перестанет кричать. Подбежал к нему, схватил за руку и попытался утащить. Тот отдёрнул руку, резко обернулся и сказал то, что заставило Казимира почувствовать стыд:

- Не смей меня трогать! Там мой папа, и ты не помешаешь мне пойти и спасти его! А если ты струсил, как тогда, когда умирал твой отец, то беги! Беги и спасай свою поганую жизнь!

Время для Казимира замерло, а его тело окаменело. Глядя не моргающим взглядом, на то, как пацан бросил меч, поднял с земли секиру своего отца и быстрым шагом пошёл за угол, Казимир пытался понять, откуда он мог это знать?! Откуда?!

В глубине, где-то там, в самых потаённых уголках его жалкой, никому, даже Дьяволу, не нужной душонки, начало что-то происходить.

Сквозь корку чёрствости, засочилась ненависть. Ненависть, копившаяся в нём десятилетиями, ко всему живому в этом мире.

Просачиваясь, ненависть собиралась в мелкие ручейки и стремилась найти путь наружу. Сливаясь друг с другом, эти ручьи, образовывали реки, и вот когда эти реки слились в один сплошной поток, они выплеснулись из Казимира диким криком боли и отчаяния.

Это был крик сотен тысяч людей, потерявших отцов, матерей, потерявших своих детей, и менно в эту секунду, у Казимира появилась цель в жизни, и поэтому, не теряя ни секунды, схватив с земли меч, брошенный пацаном, Казимир помчался бегом, в сторону, куда, только что, ушёл человек, вернувший ему Жизнь.

Оббежав здание, Казимиру явилась неожиданная картина. Он думал, что увидит прижавшегося к стене и обороняющегося из последних сил парнишку, но...

Со скоростью молнии, отражаясь в лунном свете, секира крушила людей, разбрасывая их в разные стороны.

Удар, ещё удар, тут же блокирует чей-то выпад, снова удар и отрубленная рука, с зажатым в пальцах тесаком, летит на землю. Круговой взмах секиры, и вслед за рукой, на землю падает голова...

Сзади быстро приближающиеся шаги. Резко обернувшись, Казимир видит человека - Кривой.

- Чё такое? Кто кричал? Что случи... - он замирает на полуслове. - Да ну нахуй. Быть не может.

Несколько секунд они стояли с открытыми ртами и не могли поверить своим глазам.

- А мы чего, так и будем смотреть, как маленький Князь бьется в одиночку? - спросил Казимир, и не дождавшись ответа ринулся в бой.

Дважды звать Юрку не понадобилось. Громко заорав, он кинулся в битву...

- Одиннадцать. - произнёс Казимир.

- Что? Ты о чём? - спросил его Юрка.

- Тут одиннадцать трупов. Я успел двоих убить. - ответил ему Малевич. А ты?

- Троих людей и одну собаку. - понимая к чему клонит Казимир, ответил Кривой. - Ещё видел, что четверо убежали.

- Я это тоже видел. Я вообще, много чего видел. - проговорил Малевич. - А то, чтобы пацан десяток мужиков на куски изрубил - такого я не видел.

- Мы тоже помогали... - начал было Кривой, но Казимир перебил его.

- Тут ещё посмотреть нужно, кто кому помог. И вообще, нуждался ли он в помощи. Скорее этим бедолагам помощь требовалась. - Казимир обвёл рукой мёртвые тела. - Им бы, дуракам, сразу понять, что бежать надо, может живы и остались, а так... корм для собак бродячих.