Мне кажется, Один действительно заботится о мече, потому что им убито больше народу, чем я могу вспомнить.

Только к концу лета Вздох Змея был готов, а осенью, когда на море начались штормы, мы двинулись на юг. Настало время покончить с Англией, поэтому мы отправились в Уэссекс.

Мы собрались в Эофервике, и жалкий король Эгберт был вынужден устроить смотр датского войска и пожелать ему счастливого пути. Он подъехал к реке, где стояли в ожидании корабли, а оборванные гребцы выстроились на берегу и насмешливо глядели на него, зная, что он не настоящий король. За Эгбертом ехали Кьяртан и Свен, ставшие его датскими гвардейцами, хотя я подозреваю, что работа этой гвардии заключалась в том, чтобы не только оберегать короля, но и не дать ему бежать. Свен, превратившийся из подростка в мужчину, завязал пустую глазницу шарфом, и они с отцом выглядели довольно внушительно. На Кьяртане была кольчуга, за плечом – тяжелый боевой топор; у Свена имелся длинный меч, плащ из лисьей шкуры и два браслета.

– Они участвовали в резне в Стреоншеле, – сказал мне Рагнар.

Видно, люди, обрушившие свою ярость на монашек большого женского монастыря рядом с Эофервиком, приобрели неплохое состояние.

Кьяртан, у которого на руках болталась дюжина браслетов, посмотрел Рагнару в глаза.

– Я все еще готов тебе служить, – сказал он, хотя и без той униженности, с какой обращался к ярлу в последний раз.

– У меня уже есть новый рулевой, – ответил Рагнар. Больше он ничего не сказал, и Кьяртан со Свеном проехали дальше, но Свен успел сложить пальцы в недобрый знак.

Нового рулевого звали Токи, уменьшительное от Торбьёрна, он был изумительным мореходом, еще лучшим воином и рассказывал байки о том, как ходил со шведами в удивительные земли, где нет деревьев, кроме берез, где зима на долгие месяцы укрывает землю снегом. Он утверждал, будто тамошний народ ест своих детей, поклоняется великанам и имеет на затылке третий глаз, – и некоторые из нас верили его россказням.

Мы гребли на юг с последними летними приливами, держась, как обычно, берега и высаживаясь на ночлег на голые берега Восточной Англии. Мы направлялись к реке Темез, и Рагнар говорил, что по ней мы доберемся до северных границ королевства Уэссекс.

Флотилией теперь командовал Рагнар. Ивар Бескостный отправился на завоеванные им земли Ирландии, взяв с собой золото, которое Рагнар послал в подарок старшему сыну, а Убба опустошал Далриаду – земли к северу от Нортумбрии.

– Там немногим можно разжиться, – заметил Рагнар насмешливо, но Убба, как и Ивар, скопил столько богатств, завоевывая Нортумбрию, Мерсию и Восточную Англию, что уже не помышлял об Уэссексе. Хотя, как я расскажу в свое время, позже Убба передумал и отправился на юг.

Но сейчас его и Ивара с нами не было, и главный удар по Уэссексу должен был нанести Хальфдан, их третий брат, который вывел сухопутную часть армии из Восточной Англии, собираясь встретиться с нами где-нибудь на Темезе.

Рагнар не радовался таким переменам. «Хальфдан, – бурчал он, – нетерпеливый дурак, он слишком запальчив!»

Но Рагнар приободрялся, вспоминая мой рассказ об Альфреде. Уэссексом правили люди, возлагающие все надежды на христианского Бога, у которого вовсе не было силы. У нас же имелись Один, Тор, воины и корабли.

Через четыре дня мы поравнялись с устьем Темеза и принялись грести против сильного течения, медленно входя в реку. В первое утро пути можно было видеть только северное побережье Восточной Англии, но к полудню размытой полосой на горизонте появился и южный берег – некогда королевство Кент, а теперь часть Уэссекса. К вечеру берега? разделяло расстояние в полмили, но смотреть там было не на что, потому что река несла свои воды по плоской заболоченной местности. Мы по возможности пользовались приливом и стирали руки о весла, когда такой возможности не представлялось; и вот так, поднимаясь против течения, я впервые в жизни попал в Лунден.

Я-то думал, что Эофервик большой город, но по сравнению с Лунденом он казался просто деревней. Раскинувшийся на обширном пространстве, сплошь в дымах от полевых костров, Лунден когда-то был построен в том месте, где сходились Мерсия, Восточная Англия и Уэссекс. Сейчас им правил Бургред Мерсийский, поэтому город был датским, и никто не пытался нас задержать, пока мы приближались к потрясающему мосту, перекинутому через широкий Темез.

Лунден. Я полюбил это место. Не так, как любил Беббанбург, но в Лундене кипела жизнь, какой я нигде больше не видел, потому что и город не был похож на все остальные города. Альфред как-то раз мне сказал, что здесь нашли пристанище все мыслимые пороки, и я с радостью могу подтвердить – так и есть. Альфред молился за спасение Лундена, а я веселился вместе с этим городом и до сих пор помню, как пожирал глазами два холма, на которых он стоял, пока корабль Рагнара боролся с течением, чтобы подойти к мосту. День был серым, по реке барабанили капли дождя, но мне казалось, что Лунден освещен волшебным сиянием.

Вообще-то на двух холмах стояли два города. Восточный построили римляне, и именно здесь мост начинал свой полет над широкой рекой к заболоченному южному берегу. В этой части Лундена стояли каменные здания, его защищала настоящая стена, не из земли и досок, а каменная, высокая и широкая, опоясанная рвом. Во рву было полно мусора, в стене кое-где виднелись деревянные заплаты, в самом же городе крытые соломой лачуги кое-где лепились к стенам высоких римских домов. Тут жили мерсийцы, хотя большинство опасались здесь селиться. Один из мерсийских королей выстроил на вершине холма замок с каменными стенами и большую церковь – ее нижняя часть была из камня, а верхняя из дерева, но в основном народ, словно боясь римских призраков, обустраивался за стенами: в новом, западном, городе из дерева и соломы.

Когда-то в старом поселении имелись верфи и набережные, но они давно сгнили, поэтому к востоку от моста реку загромождали коварные гниющие сваи и обломки причалов, торчащие из реки, словно выбитые зубы. Новый город, как и старый, лежал на северном берегу реки; но лишь на низком западном холме, в половине мили вверх по течению, дома стояли вдоль прибрежной дороги, на усыпанном галькой берегу.

Я никогда еще не видел такого грязного берега, воняющего отбросами и дерьмом, заваленного мусором, из которого торчали ребра брошенных кораблей, и никогда еще не слышал такого громкого вопля чаек, но именно туда шли наши корабли, а значит, сначала нам предстояло миновать мост.

Только богам ведомо, как римляне такое построили. Можно было пройти весь Эофервик из конца в конец, и все-таки это было бы меньше длины лунденского моста. Хотя тогда, в 871 году, мост пришел в негодность, и пересечь его из конца в конец не представлялось возможным. Две арки посередине давно обвалились, хотя опоры все еще держались, и вода завивалась вокруг опор белыми водоворотами. Чтобы построить мост, римлянам пришлось вбить ряды свай в дно Темеза и в ненадежную заболоченную землю на южном берегу; сваи эти стояли так близко друг к другу, что вода дыбилась горбом, ударяясь о них и с шумом катясь под пролетами моста. Чтобы причалить к грязному берегу нового города, нужно было проскочить в один из пролетов, но все они были слишком узкими, и корабль с веслами там бы не прошел.

– Интересно будет попробовать, – без выражения произнес Рагнар.

– А у нас получится? – спросил я.

– Они же это сделали, – он указал на корабли, стоящие на берегу за мостом, – значит, и мы сможем.

Мы стояли на якоре, дожидаясь, пока подойдут остальные корабли.

– Франки, – продолжал Рагнар, – понастроили таких мостов через все свои реки. И знаешь для чего?

– Чтобы ходить с берега на берег? – предположил я. Такой ответ напрашивался сам собой.

– Чтобы лишить нас возможности подниматься по этим рекам, – сказал Рагнар. – Если бы я был правителем Лундена, я бы починил мост. Слава англичанам, что они не удосужились этого сделать.