Она искоса взглянула на меня, словно ожидала, что я кивну, зная, о чем идет речь. Но я только спросил:

– Какое?

То же недоумение, что прежде выказал Артур, пробежало тенью по ее липу. Но она прикусила губу и объяснила:

– Прибыла Моргауза с мальчиками. Со всеми пятью. Я, как ты догадываешься, оказалась не очень-то ко двору, но Урбген был сама любезность, а Моргана боялась, что ей придется отвечать за похищение меча, и цеплялась за меня изо всех сил. Наверно, надеялась, что, пока я там, Урбген не обрушит на нее своего гнева. И еще, конечно, рассчитывала на мое заступничество перед Артуром. Но Моргауза ... – Она поежилась, будто от холода.

– Ты ее видела?

– Мельком. Я не могла находиться с нею рядом. Я простилась – пусть думают, что я отправилась в обратный путь к югу. На самом же деле я не покинула Лугуваллиума. Тайно я послала пажа к Багдемагусу, и тот прибыл ко мне туда, где я остановилась в городе. Он оказался добрым человеком, и притом он обязан тебе жизнью своего сына. Я не открыла ему, что считаю тебя живым. А только объясняла, что Моргауза всегда была тебе враждебна, что она отравила тебя, а Моргана – тоже ведьма и враг короля. Я просила его выведать, о чем они будут сговариваться, и сообщить мне. Понятно, что я уже делала попытки прочитать мысли Моргаузы, но потерпела неудачу. Оставалось только надеяться, что сестры будут между собой беседовать и удастся из их беседы разузнать об отраве, которой тебя опоили. Если сны мои правдивы и ты еще жив, эти сведения помогли бы, быть может, тебя спасти. Если же это не удастся, то хотя бы у меня будут новые доказательства коварства Моргаузы, я представлю их королю и добьюсь ее смерти. – Она коснулась ладонью моей щеки. Взгляд ее был суров. – Я сидела в городе, ожидая прихода Багдемагуса, и при этом все время сознавала, что в это самое время ты, быть может, умираешь один, замурованный в гробнице. Я пыталась мыслью дотянуться до тебя или хотя бы увидеть тебя на расстоянии, но всякий раз, как перед моим мысленным взором возникал полый холм и твоя гробница, вспыхивал яркий свет и слепил меня, и вниз по лучу света плыл Грааль, одетый облаком, подобный луне за грозовой тучей. Потом он пропадал, а боль и чувство утраты разрывали тенета сна, и я пробуждалась в смятении, тоскуя я плача, чтобы заснуть снова.

– Так тебе было дано знать об этом? Бедное дитя, тебе – и охранять такое сокровище ... Багдемагус известил тебя, что Моргауза прознала о нем и намерена его похитить?

– О чем ты? – Она недоуменно расширила глаза. – При чем тут Моргауза? Да если бы она только взглядом прикоснулась к Граалю, это упало бы грязью на самого бога! И откуда ей знать, где он запрятан?

– Не знаю. Но она его забрала. Мне об этом сказал тот, кто видел своими глазами, как она доставала его из тайника.

– В таком случае тебя обманули, – удовлетворенно сказала Вивиана. – Это я забрала его.

– Ты взяла сокровище Максена?

– Ну да. – Она, торжествуя, приподнялась на ложе. В глазах ее рдели и лучились две раскаленные жаровни. Ясные серые глаза с точечками красного света в середине вдруг стали похожими на кошачьи или ведьмины. – Ты сам рассказал мне, где находится тайник, ты разве не помнишь? Или ты тогда уже погрузился в сумеречный туман, мой милый?

– Нет. Я помню.

Она спокойно продолжала:

– Ты говорил, что магия – хозяйка требовательная и ставит перед своими слугами трудные задачи. Но всего труднее мне было, когда пришлось отправиться в Сегонтиум вместо Брин Мирддина. Однако я знала, что это веление свыше, и подчинилась. Взяла с собой двух доверенных слуг, и в конце концов мы добрались до места. Там все переменилось. Святилище исчезло, его засыпало оползнем, но я по твоим указаниям определила, где оно раньше стояло, и мы начали копать. Эта работа заняла бы много больше времени, если бы не сыскался помощник.

– Чумазый пастушок, который умеет, держа ореховый прут над землей, определять, где запрятаны сокровища.

Взгляд ее просветлел.

– Вот видишь! Зачем только я тебе рассказываю, ты и так все знаешь. Да. Он показал, где копать, и мы извлекли из земли ларец. С этим ларцом я приехала в крепость, обратилась к коменданту и ночь провела там, а он поставил вооруженную охрану у меня за порогом. Всю ночь меня одолевали видения. Мне открылось, что ты жив и на свободе и скоро увидишься с королем. Утром я попросила выделить мне эскорт, чтобы везти сокровище, и выехала в Каэрлеон.

– И разминулась со мной на два дня, – сказал я.

– Разминулась с тобой? Где же?

– А ты думала, я видел чумазого пастушка в пламени? Нет, я сам был там. – И я коротко рассказал ей, как побывал в Сегонтиуме и посетил исчезнувшее святилище. – Когда мальчик сказал мне про тебя и двух твоих слуг, я, глупец, решил, что это была Моргауза. Он не описал той дамы, сказал только, что она была... Постой, он сказал, что это была королева и слуги имели королевские знаки. Вот почему я предположил...

Я остановился на полуслове. Ее рука вдруг судорожно сжала мою. Веселый свет в серых глазах померк; она смотрела мне в лицо со страхом и мольбой. Не понадобилось провидческого дара, чтобы догадаться о том, чего она мне не рассказала, и понять, почему Артур и все остальные избегали упоминать в разговоре со мной ее имя. Нет, она не отняла у меня хитростью мою волшебную силу и не приложила руку к моей погибели – просто-напросто, когда не стало старого волшебника, она привела к себе на ложе молодого мужчину.

Мне показалось, что этой минуты я ждал давно. Улыбнувшись, я мягко спросил:

– Ну и кто же он, твой король?

Щеки ее залил румянец. Глаза опять увлажнились слезами.

– Я должна была признаться сразу. Меня предупредили, что ты ничего не знаешь. Но у меня не хватило духу, Мерлин.

– Напрасно ты так сокрушенно смотришь, моя дорогая. Что у нас было, то было, а дважды выпить один глоток эликсира невозможно. Будь я все еще хоть вполовину волшебником, я бы давным-давно все понял. Кто он?

– Пелеас.

Я знал этого юного короля, он был красив и приветлив и имел веселый, легкий нрав в противовес сумрачному складу ее натуры. Я отозвался о нем с похвалой, она успокоилась и принялась, увлекаясь, рассказывать о своем замужестве. А я слушал и смотрел на нее. Теперь мне стали заметны происшедшие в ней перемены, и я отвес их за счет магической силы, легшей тяжелым грузом на ее плечи. Моя нежная Вивиана ушла вместе со мной в туманные дали. А в этой, что сидела передо мной, появилась твердость, ровная и необоримая, и жесткая сила, и блеск, подобный блеску наточенного клинка. И в голосе ее стали слышны отзвуки глубоких тонов, властных и весомых, какими бог вещает свою волю смертным. Когда-то эти черты облика и речи были свойственны мне. Но я, принимая в начале жизненного пути свою судьбу, не брал на себя обязательств любви. Надеюсь, подумал я, что у Пелеаса сильный характер.

– О да, – сказала мне Вивиана. – Очень.

Я вздрогнул и очнулся. Она сидела, склонив голову набок, и смотрела на меня, в глазах ее опять искрился смех. Я рассмеялся вместе с нею. А потом протянул к ней руки. Она прильнула ко мне, подняла ко мне лицо. И я поцеловал ее губы, сначала со страстью, потом с нежностью, а потом отпустил ее,