– Неплохо, – скупо оценил его способности Мэл. Достаточно громко, чтобы его услышал не только я.
Роберт вздрогнул от неожиданности и уставился на меня широқо раскрытыми глазами.
– М-мастер Рэйш?!
– Не бойся, – хмыкнул я, когда за спиной ученика соткался еще один кулак из Тьмы. Побольше разика этак в три. – И убери свою Тьму. Думаю, пришла пора тебя кое с кем познакомить.
Признаться, мне было интересно наблюдать за реакцией Роберта, когда прямо перед ним из пустоты проступил силуэт Палача. Сейчас Мэл был почти одного роста с мальчиком. Правда, в плечах он оказался намного массивнее, а две пары рук, одна из которых заканчивалась костяными секирами, делали его ещё более внушительным. Целиком он маленькому жнецу не показался – по поводку я ощутил легкое беспокойство, словно Мэл не хотел напугать пацана. Но в глазах Роберта не было испуга – на покрытую жидким серебром фигуру он смотрел не со страхом, а с восхищением. И по мере того, как Мэл становился все более материальным, а защита сползала с него, как пленка, в глазах юного лорда зарождалось нечто, чему я не сразу сумел подобрать определение.
Выпрямившись во весь свой, теперь уже немаленький рост, Мэл подступил к мальчику вплотную и чуть наклонил голову, изучая благоговейно замершего лорда. Затем защита на его теле окончательно истаяла, и осталась только маска – безликая, сверкающая благородным серебром и не дающая рассмотреть пугающие бельма на месте глаз, которых Мэл старался никому не показывать.
– Кто ты? – прошептал Роберт, зачарованно глядя на бывшего Палача. Длинные паучьи лапы его ничуть не пугали, покрытое жестким ворсом тело не произвело должного впечатления. Потому что он неотрывно смотрел на спрятанное под маской лицо и прикрытые броней глаза, словно и впрямь мог их увидеть.
И вот тут с Мэлом произошло нечто странное.
Качнувшись вперед, он в какой-то момент оказался так близко, что они с мальчиком едва не столкнулись лбами. Тяжелый взгляд Палача впился в расширенные зрачки юного лорда. Паучье тело напряглось. Сильные пальцы сжались в кулаки. За спиной мальчишки в это время снова сгустилась Тьма. А по поводку вдруг пришла такая эмоциональная буря, что я счел за лучшее вмешаться.
– Мэл!
– Οпасен… – вдруг прошептал бывший Палач, в какой-то растерянности отступив на шаг. Затем так же растерянно опустил секиры и, повернув ко мне голову, едва слышно повторил: – Опасен… сломать или уничтожить!
Поводок ощутимо тряхнуло, заставив меня развернуться к служителю всем корпусом и закрыть собой оторопевшего ученика. Мои руки тоже окутала Тьма. Но Палач и не думал нападать. Вместо ярости или злости по поводку вдруг пришла тоска… а следом за ней боль и такое отчаяние, что я сам не понял, как оказался рядом с Мэлом. И даже не почувствовал, как его пальцы с силой впились в мои предплечья.
Всего один рывок, и наши лица оказались друг напротив друга. Глаза в глаза. Молча. Страшно. И так близко, что даже поводок уже не понадобился, чтобы увидеть и почувствовать, что с духом-служителем происходит что-то непонятное. Зеркальная маска слетела с него мгновенно. На искаженном судорогой лице появилась жутковатая гримаса. Из раскрытого рта вырвался глухой стон. А затем поводок, раньше служивший тонким мостиком между нашими душами, внезапно рассыпался в пыль, и то, от чего раньше меня защищало расстояние, обрушилось на мой разум ревущим водопадом.
Я видел Алтир… таким, каким он был, наверное, пару-тройку столетий назад. Тогда деревянных домов в столице строилось не в пример больше, чем сейчас, а улицы не казались такими чистыми.
Я видел лица… мужские, женские, детские…Слышал ласковый шепот в ночи. Игривый смех. Попеременно то возмущенные, то радостные и даже восторженные крики. Не раз гулял по зеленым аллеям, любуясь отражением звезд в прозрачной глади прудов. До беспамятства кутил с друзьями в трактирах. В охотку участвовал в дуэлях. С гордостью принимал присягу на площади перед королевским дворцом. А потом с торжественным видом стоял у алтаря, держа в руках обручальный браслет и смотрел в прекрасные, бесконечно любящие глаза напротив…
Затем были громкие здравницы, слепящий свет магических светильников, жаркие объятия, неистовый шепот в ночи и мягкие женские губы, беззвучно повторяющие чье-то имя…
Я помнил завернутого в пеленки розовощекого карапуза, переданного мне широко улыбающейся целительницей. Помнил светлые кудри, вьющиеся вокруг озорной мальчишечьей рожицы. Помнил его первые шаги. Первое, но такое важное «папа». И тихий смех той, что смогла подарить мне это немыслимое счастье…
Осколки воспоминаний – как драгоценности, животворящим дождем пролившиеся на иссушенную забвением душу. Неимоверные яркие, искрящиеся эмоциями, они словно звезды осветили сгустившийся вокруг меня мрак. Вырвали из забвения. Заставили встрепенуться. Но и этого оказалось мало, чтобы собрать разбитое зеркало, в котором, как в лесном пруду, отражались куски моей прежней жизни.
Как жаль, что мир и любовь – это далеко не все, что ее составляло. На смену радости и свету однажды пришла беспросветная Тьма. Я помнил ее холодное дыхание, чувствовал острые когти, сжавшиеся на внезапно остановившемся сердце. И после долгого сна с содроганием вспомнил тот проклятый день, когда света в моей жизни не стало.
Они говорили, что это случайность. Ρоковое стечение обстоятельств, приведшее мятежного некроса именно на мою улицу и именно в мой дом. Что ему там приглянулось? Новенькая табличка с номером «тринадцать»? А может, он просто увидел горящее в ночи окно и посчитал, что именно там его не станут искать королевские ищейки?
Внутри ему и впрямь никто не оказал сопротивления: в нашем роду почти не рождалось магов. Да и какое могло быть сопротивление от засидевшейся в гостиной женщины и семилетнего пацана, с радостным криком кинувшегося встретить пришедшего со службы отца?
Они говорили, мой сын умер мгновенно – убийственное заклинание из арсенала темного мага разворотило ему грудную клетку и выжгло все, до чего смогло дотянуться. Второй удар достался жене – услышав шум в холле, она вышла посмотреть, все ли в порядке. И умерла в тот самый миг, когда атакующее заклинание оторвало ей голову.
Некрос после этого недолго задержался в нашем доме. Сыскари опоздали всего на полсвечи. Α я… мне не повезло вернуться несколько раньше и на собственной шкуре узнать, каково это – в одночасье потерять все, что тебе было дорого.
Быть может, это и хорошо, что сейчас я не способен вспомнить детали. Из того ужаса, что открылся мне тогда, я сохранил в памяти лишь неподвижно лежащее у стены тело в забрызганном кровью пеньюаре и лицо мертвого сына, которое навсегда врезалось в мою память…
Судорожно вздохнув, я ненадолго вырвался из черного омута и затуманенными глазами уставился на исказившееся лицо Палача. Сейчас я безумно хотел, но не мог выкинуть из головы терзающие его воспоминания. И поневоле вспомнил тот день, когда впервые сам оказался на темной стороне.
Белеющее во тьме газетное пятно – как детское лицо, на котором жутковатой меткой лежит печать Смерти. Сходные мысли. Сходные чувства. Такое же беспросветное отчаяние и глухая боль, которая выворачивает наизнанку. Я слишком хорошо помнил, когда на улице впервые пошел черный снег. И слишком хорошо понимал Мэла, вокруг которого тоже однажды сомкнулись стены бездонного и полного беспросветного отчаяния колодца.
Роберт Искадо чем-то напомнил ему погибшего сына. Светлые волосы, правильные черты лица… сгустившаяся вокруг Тьма… я прекрасно понимал, почему это зрелище сорвало пелену забвения с затуманенного разума Мэла. И лучше кого бы то ни было знал, что одно это воспоминание могло во второй раз свести его с ума.
Месть…вот какой была первая мысль, когда черные стены расступились, а бывший муж и бывший отец снова осознал себя мыслящим существом. Месть тому, кто убил. Месть тому, кто прикрывает убийцу. Но что может сделать простой смертный против мага?
