Кожу под шлемом обожгло, а закружившаяся вокруг нас Тьма негодующе взвыла. Γромко, визгливо, словно у нее отбирали желанную добычу. Но то была не моя Тьма. Чужая, недобрая. Тогда как моя… вот она… сочится потихоньку в чужое тело. Ищет отлетевшую душу. Зовет. А затем с облегчением устремляется обратно, по пути пробудив пульсирующий внутри Хокк комочек. И бесследно растворяется в моей руке, совершив то, о чем я беззвучно ее попросил.

Мне, правда, показалось, что перед этим в затылок дохнуло знакомым холодком. Но Леди в белом ничего не сказала, когда я дерзко украл у нее душу. Просто прошла мимо. Из чего я заключил, что Хокк не так уж сильно была ей нужна, и молча поблагодарил свою давнюю знакомую за столь щедрый дар, за который с меня наверняка когда-нибудь спросят.

– Мастер Рэйш! – пораженно прошептала Лиз, когда Хокк дрогнула и сделала свой первый в новой жизни вздох. – Как вы…?!

– Кэб. Живо, – сухо напомнил я, поднимаясь. – Тори, отвечаешь за них головой.

– Так точно! – восторженно выдохнул Норн и судорожно зашарил по карманам в поисках переговорного амулета. Я тем временем добрался до безучастно сидящего друга и тронул его за плечо.

– Йен…

Норриди не ответил, продолжая крепко прижимать к груди тело Триш и размеренно раскачиваться вперед-назад.

– Йен, отдай ее мне.

– Зачем? – глухо спросил он, не поднимая взгляда. – Триш одна из немногих, кто не прошел посвящение никому из богов. А на секиры Палача она насадилась сама, когда поняла, что нужна ему живой.

– Εе раны смертельны, ты прав. Но смерть – еще не конец для темного мага. Отдай, Йен. Я попробую помочь.

Норриди медленно-медленно поднял голову и уставился на меня до боли знакомыми, выцветшими от горя глазами, в которых отражалась моя черная маска. Какое-то время молча ее изучал, больше ничему не удивляясь и ничего не боясь. А затем так же молча разжал руки и позволил мне забрать тело женщины, которая, как оказалось, не просто ему очень ңравилась, а которую этот дурак успел полюбить больше жизни.

Молча кивнув, я подхватил ее на руки и ушел на темную сторону, прямо от дома создав тропу. В главном храме Αлтира меня, разумеется, никто в это время не ждал. Почти все жрецы находились перед трижды проклятыми домами на улицах Седьмой, Сенной и Сорок второй, надеясь вернуть к жизни моих собратьев. Α прихожан в такое позднее время не было. Хотя, в отличие от Верля, двери именно этого храма никогда не закрывались.

Смахнув рукой стоящие на алтаре ритуальные чаши, я уложил Триш у основания статуи Фола и, наплевав на обагрившие камень потеки крови, негромко сказал:

– Тебе жертвую, Фол. Если тебе нужны в пастве строптивые маги, то вот, смотри. Молодая, сильная, дерзкая… по-моему, отличный вариант. Не считаешь?

В храме, как мне показалось, потемнело. Но с телом, как ни странно, ничего не произошло. Ни кровь не исчезла, ни рана не заросла.

– Что тебя не устраивает? – хмуро осведомился я, поняв, что жертву не приняли.

– Сделка… – пророкотало в храме, а у возвышающего над алтарем бога недобро полыхнули глаза.

Я без раздумий кивнул.

– Сделка так сделка: ты возвращаешь ее к жизни, а я отказываюсь от условий нашего с тобой договора. Никаких вопросов от меня, никаких обязательств от тебя. Устроит?

– НЕТ.

– Хорошо. Как ты смотришь на то, что в обмен на ее жизнь я восстановлю тебе первохрам?

Фол задумался, но глаза у него стали чуточку менее злыми.

– У тебя есть время до полудня. Если не справишься, умрете вы оба, – наконец, проворчало из темноты, и полыхнувшие раздражением глаза владыки ңочи тут же погасли.

Я снова кивнул.

– Договорились.

После чего стащил алтаря по-прежнему бездыханное тело, нагло создал у постамента ещё одну тропу и, выбравшись из Тьмы на том же пепелище, откуда недавно пришел, сгрузил тяжеленькую магичку на руки Йену. Тот, едва взглянув на ее лицо, с которого волшебным образом исчезли грязь и кровь, неверяще замер. Затем уложил девчонку на землю, осторожно развернул изрезанную Палачом куртку. Недоверчиво дотронулся кончиками пальцев до гладкой кожи и поднял на меня горящий безумием взгляд.

– Арт…

– Если повезет, к полудню она снова будет дышать. А теперь поднимайся. Садись в кэб и не задавай дурацких вопросов. Тори, ты взывал экипаж?

– Да, мастер Рэйш! – звенящим от восторга голосом отрапортовал парень. Цепляющаяся за его плечо Лиз радостно шмыгнула носом, а жрецы, когда я повернул к ним голову, лишь коротко поклонились.

– Не потеряй свой свет, Артур Рэйш, – прошептал отец Иол, когда трое братьев с величайшей осторожностью подняли его и аккуратно понесли в сторону искореженных ворот. – Тьма есть Тьма. Она воистину вечна. Но это не значит, что в тебе нет ничего другого.

– Я запомню, святой отец, – оскалился под шлемом я, одновременно получив сигнал от Мэла, и снова открыл тропу на темную сторону. Времени Фол выделил нам совсем немного, но до следующего полудня так или иначе должно было что-то решиться. Так что со второй сделкой я не прогадал: если не выгорит, мне в любом случае придется сдохнуть, зато, если все правильно рассчитать…

– Мастер Рэйш! – в последний момент окликнула меня Лиз. Я неохотно обернулся. – Α вы найдете господина Корна?

– Он что, ещё жив?!

– Палач забрал его с собой, – тихо призналась девчонка, и на ее глазах снова показались слезы. – Корн тоже не проходил посвящения, так что, если он сегодня умрет, это уже навсегда.

Поскольку времени нам Φол отмерил совсем немного, то глупостей делать я не стал и не помчался в город в попытках отыскать тринадцатый знак или место, где убийца намеревался принести в жертву последнюю пару магов. С учетом того, что на улице начинало светать, сделать это в одиночку было невозможно. Даже вдвоем с Мэлом мы не смогли бы охватить до полудня всю столицу. Тем более, не так давно он ее уже исследовал и никаких подозрительных строений не нашел.

Возникает вопрос: если не в столице, то тогда где это место? И почему ради того, чтобы скрыть его от нас, убийца решил забрать с собой отрубленные головы? Значит ли это, что место – довольно известное или часто посещаемое? Или же расположение знака на теле жертв могло подтолкнуть нас к правильному ответу?

Вернувшись в храм, я остановился перед алтарем Фола и, прикрыв глаза, молча к нему воззвал.

Давай, владыка… услышь меня снова. Ты ведь даешь своим служителям прозрения, если захочешь. Дай и мне. Всего раз, чтобы я хотя бы понял, в каком направлении двигаться. Я ведь не прошу о помощи, не требую сил или, упаси небо, каких-то привилегий. Все, что мне нужно, это намек. Знак. А все остальное я сделаю сам – ты ведь для этого меня привел меня в столицу, верно?

Фол по обыкновению не ответил. Но когда я вплотную подошел к алтарю и с досадой двинул по нему кулаком, мою руку пронзило холодом до самого локтя. А потом и в грудь стрельнуло, да так, что от боли помутилось в глазах.

За этот короткий миг перед внутренним взором, словно ураган, пронеслись видения всех наших жертв и домов, где они расставались с жизнью. Расцвеченная огоньками иллюзорная карта на стене в кабинете Корна. Те самые рисунки, на которых он в точности воспроизвел добытые Мэлом схемы. А затем в моей голове зазвучали голоса… нo не требовательные и злые, как бывало раньше. Нет, это оказались просто воспоминания. Но настолько яркие и правдоподобные, что на какое-то время я попросту выпал из реального мира.

Я неожиданно вспомнил свой первый дом, в котором царили любовь и понимание. Беззаботное детство, бесшабашную юность и миллионы всевозможных соблазнов, которым я, самовлюбленный дурак, поддался, наверное, всем. Десятки женщин, которыми я нагло воспользовался. Сотни мужчин, которых я без причины оскорбил. Тысячи сожалений, которые терзали меня за это годами. И один-единственный день, который с ног на голову перевернул мою прежнюю жизнь…

Я снова вспомнил номер «Столичного вестника», после прочтения которого былая жизнь навсегда разделилась на «до» и «после». Бескрайнее море горечи, которое утопило меня тогда с головой. Свою бессильную ярость. Тоску. Эхом отдавшийся в душе крик. И черную пелену безумия, которая стремительно и неумолимо заполоняла мой стремительно угасающий разум…