- Которое он считает самым главным.

- Таков уж его характер.

Но, не оставалось предположить ничего другого, что раз уж советник занимает место в совете, пользы от его деятельности больше, чем вреда.

Ожегов вышел из лифта вслед за Лисицыным. В конце коридора, в котором они оказались, были видны большие двери главного зала для переговоров. Однако сейчас они отправлялись не туда. Их целью был небольшой кабинет, находившийся ближе.

Угадать, кто из присутствовавших там людей, есть кто, не составляло труда. Ванин - невысокий, коренастый, с массивным морщинистым лбом. Все в той или иной степени посмотрели на Ожегова оценивающе, но только в его взгляде Вадиму увиделось негодование.

Советника Добрякова можно было определить по военным знакам различия, ну а высокий и худой Лилин с его живыми глазами не походил на человека, который вообще может быть недоволен целым классом населения мира. Он действительно казался дипломатичным и проницательным, способным найти путь к собеседнику. Он первым протянул Ожегову руку.

- Я вас примерно так и представлял, - сказал он.

- А я думал, что найдётся кто-то постарше, - добавил Ванин, протягивая, тем не менее, руку Вадиму. Ожегов встретился взглядом с Лисицыным и прочёл в его глазах что-то вроде "я же вас предупреждал".

И только военный советник Добряков пожал руку Ожегова молча. При этом, пожалуй, смотрел он на него ещё более оценивающе, чем все остальные. Как будто прибыл для того, чтобы наблюдать за ним, а не за инопланетянами. Впрочем, Ожегову уже было не до оценки людей, потому что за него плотно взялся Ванин.

- Послушай меня. Я знаю, почему ты здесь, и примерно представляю, для чего. Только сделай мне одолжение, не говори ничего, если тебя об этом не попросят или если это не будет соответствовать общей нашей линии. Хорошо?

- То есть, вы позвали меня просто для того, чтобы я кивал? Зачем тогда это потребовалось?

Ожегов посмотрел на Лилина. Ему было интересно, что скажет тот. Раз он ведёт основную линию диалога, то он и должен был сейчас вести обсуждение с вновь приглашённым делегатом.

- Отчасти из-за того, что в переговорах об их божественности ваше слово будет весомее нашего, - ответил Лилин, - мы пробовали несколько линий, согласно которым смогли бы доказать им собственную самостоятельность. Но даже в самом удачном стечении обстоятельств всё упиралось в то, что они не признают наше мнение.

- Почему тогда вы решили, что они послушают меня?

- Во-первых, вы священник. Во-вторых, свежий взгляд на происходящее. Именно поэтому мы стараемся не слишком сильно готовить вас. Вы всё равно наш последний шанс, а глупо использовать его на то, чтобы сделать что-то, что уже не принесло результата.

- Только не вздумай ввязаться с ними в спор, - добавил Ванин, - они тебя заклюют, и даже мы не сможем ничем помочь.

- Я постараюсь, но, признаться, я не представляю, чем моё появление может изменить ситуацию.

- Беда в том, что нас не устроит "постараюсь", - сказал Ванин, - ты должен сделать даже не всё, на что способен, а больше этого.

- Не думаю, что давление - хорошая идея, - вступил в разговор Лисицын, - при всём моём уважении.

- Я просто хочу, чтобы он представлял себе ситуацию, а не думал, что это очередной его знакомый, который захотел вместе помолиться.

Ожегов никак не отреагировал на эту фразу, памятуя о том, что советник только кажется грубым. Правда, даже если всё это лишь внешние черты его поведения, могло показаться странным, как его назначили в команду, которая ведёт важные переговоры, где всё зависит не только от слов, но даже от интонаций, с которыми они будут сказаны.

Всё то время, пока Ванин пытался навязать Ожегову линию поведения, которую считал правильной, советник добряков стоял около окна, и оценивающе смотрел на них. Он отмечал все слова, манеры, как будто они были теми самыми инопланетянами, за которыми ему нужно было следить.

- Вы ведь помните основные принципы религии, - сказал Лилин, - если вас спросят о них, расскажите. Постарайтесь вывести разговор так, что они не могут быть нашими богами.

- Это и есть концепция? - спросил Ожегов.

- Да, - ответил Ванин, - они должны быть с нами на равных, и мы должны нормально войти в галактическое сообщество.

- Хорошо, только мне непонятен один момент. Представьте себя на их месте. Кто-то, кого вы считаете ниже себя, пытается что-то вам доказать. Вы бы поверили ему на слово?

- Если ты имеешь что-то, что подтвердит твои слова насчёт твоей религии, то ты можешь взять время и притащить это сюда.

Это выглядело грубостью даже на фоне общего отрицательного настроя Ванина.

- Нет, конечно же. У меня ничего подобного нет.

От этого разговора у Ожегова осталось сугубо негативное впечатление. Однако это никак не повлияло на его готовность. Он даже решил, что с инопланетянами будет в чём-то проще. Если уж они хотят показать свою божественную сущность, то они как минимум не должны относиться к священнику предвзято и заранее сомневаться вообще в необходимости его присутствия. А раз так, то они не будут на него напирать. Да, их сложно переспорить, и они смотрят на Землян свысока, но в целом они всё равно казались Ожегову более уважительными, чем некоторые из людей. К тому же, столько уже было разговоров о предстоящем мероприятии, что он уже устал от них, желая перейти к самому мероприятию.

Синтез души

Ганиадданцы не просто были очень похожи на людей. Если бы перед человеком без предупреждения предстал ганиадданец, он признал бы в нём соплеменника. Проще было сказать, чем они отличались. В первую очередь манерой движения, которая казалась немного неестественной, и таким же неестественным взглядом. Но всё это не бросалось в глаза, а замечалось при наблюдении в течение нескольких минут, а с самого начала можно было принять их за людей. На них были свободные одежды, чем-то напоминавшие туники из древних времён. Лично Ожегову это показалось отсылкой к их божественной сущности, хоть и не слишком умелой. Не все элементы истории человечества непосредственно были связаны с религией. Далеко не все.

Трое ганиадданцев расположились напротив пятерых землян и мягко, почти синхронно кивнули в знак приветствия.

- Сначала хотелось бы представить вам вновь присутствующих господ, - начал Лилин, - это господин Лисицын, кандидат в совет, а это господин Ожегов.

- У господина Ожегова необычный знак. Мы не видели такого прежде, - сразу же, прервав процедуру знакомства, начал инопланетянин, сидевший в центре.

- Верно, - неловко продолжил Лилин, - господин Ожегов священник. Специалист по религии.

- Если он действительный специалист, то он в первую очередь не должен соглашаться с таким званием. Верно, господин Ожегов?

- Да, - подтвердил Вадим, - наше дело не отрасль, в которой можно быть специалистом. Но я по-прежнему не знаю, как называть вас.

- Я господин Саник, а это господин Мосн, - сначала центральный инопланетянин указал на того своего соплеменника, что сидел справа от него, а потом на того, что слева, - и господин Хоз.

- Очень приятно.

- Скажите, господин Ожегов, - вы, как священник, наверное, прибыли сюда подтвердить неправоту ваших соплеменников в том отношении, что они не хотят признавать нас вашими богами.

- Нет, - честно и прямо ответил Вадим, - я прибыл сюда, чтобы поговорить об этом с вами.

- То есть, вы нас не признаёте?

- Сожалею, но у нас нет никаких доказательств. К тому же, наш мир уже однажды имел некоторые события, в результате которых все боги, существовавшие ранее, были признаны несуществующими.

- Это очень интересный момент истории, - Саник улыбнулся ещё неестественнее, чем говорил, - но вы ведь знаете, что существовало мнение, согласно которому тот период был признан началом заката вашей цивилизации.