В один бросок тело Лисицы отправилось в полет, с ужасным хрустом и криком боли ударившись о лед внизу, пролетев около двадцати метров почти с самого потолка, и так же брошенная оттуда одной рукой с немалой силой. Уголки ее губ едва не треснули от резкого вопля, ее тело задрожало в агонии, и от спины по нему во все стороны, будто расплавленным металлом, сковавшим движения, разлилась жгучая и острая поверхностная боль. Теперь она могла лишь лежать там, бессильно извиваясь на полу, одним сдавленным дыханием от удара спиной будто выпустив из легких весь воздух, теперь никак не способная отдышаться, просовывая руки под собой за спину и крепко ее сжимая. Все же, по какой-то причине даже в таком падении она не повредила никаких глубоких внутренних тканей, и вся сила удара пришлась будто на ее кожу, хоть то и было все так же невероятно больно. Даже ее свитер не смог смягчить того удара — он был именно настолько силен, как того пожелал Френтос, и на пути его воли не смогли встать никакие материальные силы. Как и всегда.

Френтос с грохотом приземлился рядом, так же использовав окто в падении, что сделал и для девушки во время ее приземления, хотя и не сразу на это решился, все же решив так провести ей сеанс «болевой терапии», который должен был ее как следует успокоить. Смотреть на ее страдания теперь, на самом деле, даже для него было неприятно. Как я уже говорил, пусть он и был часто груб с людьми в общении, и с легкость рвался в драки, он был вовсе не жесток, и причинение кому-либо боли, тем более если тот ее, на самом деле, не заслуживал, давалось ему весьма тяжело. Одно дело бить тех, к кому он не испытывал и капли уважения, даже своих братьев или друзей, что можно было обратить в шутку, а совсем другое…

«Все-таки я переборщил. По крайней мере, теперь она должна меня выслушать. Даже если так я нарушу планы Соккона.» — прикрыв глаза, сглотнул он, поочередно сам вынимая ноги из оставленной им же в земле небольшой трещины.

— Я…не могу… — крепко сжимая зубы от боли, испуганно плача все-таки еще пыталась подняться на ноги девушка.

В ее глазах уже бегали «зайчики», но даже так, с залитыми слезами глазами, она уже видела перед собой образ того монстра с глазами, горящими Синим Пламенем, который наверняка собирался теперь убить ее и ее Сестер, и просто не могла поддаваться боли теперь. Она должна была во что бы то ни стало закончить свой план, и выполнить просьбу дедушки, спасти…

— А этот твой дедушка не сказал тебе, как зовут монстра с Синим Пламенем из глаз? — все-таки спросил Френтос.

Девушка на секунду остановилась, а ее сердце дернулось. Теперь она смотрела на Френтоса в недоумении, от своего состояния уже готовая согласиться с любой правдой, которая избавила бы ее от мучений хотя бы духовных, пускай и уже больше думая о мучениях телесных. Только теперь ее жизнь в ее же глазах нашла для себя ценность, и, как принято, только взглянув в глаза смерти живые существа, что ее никогда не боялись, находят в ней истинный ужас. Ее дыхание участилось при мысли об этом, а от силы биения ее сердца, как и от соприкосновения со льдом, ее тело все больше тряслось. По крайней мере — теперь его уже не так колыхала боль.

— Какое имя он назвал? — спокойнее, но все еще серьезно, спрашивал Френтос.

— Я…он… — тяжело дыша, тихо хныкала бедная Лисица.

— Не бойся. Я не палач. Я тоже использую это Синее Пламя чтобы защитить тех, кто мне дорог. И за одним таким человеком я пошел сюда, даже зная, что могу умереть. — разбрасывая под собой ногами мелкую ледяную пыль, он подошел чуть ближе, и присел рядом с ней на одно колено, глядя теперь в ее напуганные глаза уже добрее, правда проведя параллель между собой и ей, сам стараясь ее хоть немного утешить. — Но мы не должны умирать за это. Они нашей жертвы точно не оценят. Если ты хочешь кого-то спасать — сражайся с ним бок-о-бок пока жив, и никогда не используй смерть для чьего-то там спасения сам. После нее ты уже никого не сможешь спасти. Поверь, я знаю, что происходит с душами тех, кто умирает в нашем прекрасном мире. После этого они для своих близких будут только опаснее.

— Хорошо сказано.

Френтос подскочил на месте от того голоса, сам чуть перепугавшись, встав в настороженную и серьезную боевую позицию, напряженными глазами тут же вцепившись в источник голоса рядом, куда так же резко повернула свою голову и Лисица, по крайней мере сразу его узнавшая.

— Забавно, но я уже видел подобную картину совсем недавно. — хрипло про себя тихо смеялся и качал головой седой старик, уже не раз описанный мной в этой книге раньше, и появлявшийся в ней последний раз, буквально, пару глав назад, и без учета того, что, как принято думать, негласно присутствовал все всех ее главах.

— Какую картину? — чуть испуганно всматривался в лицо старика, которого он уже встречал у поверхности перед входом в канализацию, Френтос.

— Сначала Ксария, потом Дева, теперь Лисица. Остается только одна.

Френтос неуверенно шагнул вперед, не сразу поняв его слов, и только через еще секунду посмотрел чуть налево под себя, на Лисицу. Равнодушным взглядом его встретил только ледяной пол с небольшими трещинками на месте, где раньше лежала девушка.

— Эй, эй! Куда она делась? — еще более настороженным прищуром пронзил старика Френтос.

— Она тебе нужна? Разве, совсем недавно, вы не пытались друг друга убить? — как всегда хитро и неприятно улыбался старик.

— Мы неправильно друг друга поняли. Она должна была… — во внезапном раздумье чуть отвел взгляд Френтос, затем уже серьезнее снова посмотрев на старика. — Погоди-ка. Это ты тот дедушка, про которого она говорила?

Негласный Правитель лишь расширил губы в улыбке.

— Ты имел ввиду не меня, так? Если бы ты хотел моей смерти, ты бы что-нибудь сделал еще на поверхности.

— Я лишь боялся, что вас опередит один мой старый друг, и просил девочку увести его подальше от…места встречи. Он довольно настырный, и не всегда понимает, в какие дела ему вмешиваться можно, а в какие нельзя.

— Доран? — сразу понял Френтос.

Старик легко кивнул.

— Значит, Геллар отказался ему помогать, и он решил все сделать сам? А что сам Геллар? Его слуги все еще ищут Соккона, чтобы привести его в этот город, значит ему от него еще что-то нужно?

— Не только от него. Он должен говорить со всеми вами.

— Со всеми? — не понял Френтос.

— Я тоже буду там. Дорогу ты сам знаешь. — кивнул старик.

Френтос задумался. Лисица увела его от прохода, ведущего, очевидно, ровно под сам Ренбир. Наверняка, именно там и был город Синокин. Он мало что понимал в подобном ориентировании на местности, но что-то в его голове делало выводы само по себе, и пусть он этого еще не понимал, они казались ему весьма логичными. Будто старик передавал ему свои знания напрямую в мозг, но делая это как-то особенно непринужденно.

— Сначала, правда, вам всем нужно поговорить между собой. — тихо ухмыльнулся старик, уже чувствуя приближающиеся к нему, из меньших пещер в стене позади него, звуки шагов наверняка трех разных человек (если их можно было назвать людьми). Тяжелые кожаные сапоги, легкие замшевые сапожки, твердые резиновые ботинки. Они приближались довольно быстро, почти бегом, и наверняка двигались именно по тому пути, который за собой, от собственных тяжелых сапог по легко крошившейся под ними ледяной корке оставлял сам Френтос. — Не опаздывайте.

Излюбленный метод общения старика, в особенности с излюбленным им завершением. Френтос смотрел, как он исчезает, и как за ним, из прохода в стене, медленно выходят они, так же медленно своим видом заводя и его сердце, растягивая по лицу к самым ушам счастливую и будто тихо смеющуюся от чего-то улыбку. Френтос специально оставлял немало следов для Соккона по пути, зная, что тот хороший следопыт, для того же оставил открытым проход в пещеру, откуда он вышел теперь, и даже специально для того оставил след своей внутренней силы на недавнем повороте в стороне «неизвестного слова», куда его заманивала Лисица. Все лицами сначала серьезные и чуть напуганные, теперь все больше на глазах успокаивающиеся, они медленно выходили оттуда, из прохода впереди и уже совсем недалеко от медленно подходящего поближе Френтоса, чуть дрожащими глазами смотря на его улыбающееся как ни в чем не бывало лицо. Лилика и Таргот шли чуть позади Соккона, и Френтосу, уже полностью вернувшему настроение для шуток видом семьи, именно это, в первую очередь, показалось забавным. В последнюю очередь его радовал внешний вид братьев и сестры. Уставшее и грязное лицо Таргота с не менее грязной одеждой, похожее состояние Лилики, но с еще заметными подтеками от явного купания в сточной воде, и уже описанное мной ранее совсем изнеможенное и жуткое состояние Соккона. Это было даже хорошо. Не он один, все-таки, за спасение Соккона ползал по канализации, по пояс в…