Шепот Черного Пламени в и без того темных кустах становился все отчетливее, и в нем только теперь угадывалась членораздельная речь. Кайла и Тиадрам уже нашли подземный путь под Эмонсеном, и шли по нему в сам город, не подозревая о слежке, аккуратно пролезая через редкие завалы, хорошенько глядя себе под ноги. Так же шел к Чеистуму Гоклон, хоть и понимая, что враг знает о их планах, еще немного рассчитывая на элемент неожиданности в вопросе времени начала штурма. Все отряды уже возвели осадные орудия, оставив на них лишь осадных мастеров с небольшими отрядами Демонов, всех прочих воинов с командирами направив к боковым воротам города. К битве они были уже готовы. И они, и следящие Черным Пламенем в глазах с городских ворот за всем процессом приготовлений к штурму жители города.

— «Пока все идет согласно плану.» — сверкая Синим Пламенем глаз в самой Бездне, через своих жителей наблюдал за ситуацией в стане врага лично Доран, все же постепенно, от чего-то, будто растворяясь в пространстве. — «Думаю, свою часть уговора я уже выполнил. Не буду больше тратить на это времени. Как и просил Дума, я не буду в это вмешиваться.»

Перед его взором был уже не только Эмонсен, и он не мог достаточно сосредоточиться только на этом городе весь последний час. Его внимание было приковано к другому городу, над которым в другой стороне вставала другая луна, но уже настоящая. Дафар — над тем городом только теперь затихала буря, с чем, казалось, потухли раскаты грома и вспышки битвы, что кипела на арене его цирка. Сознание Дорана быстро покидало Бездну, переходя в новый сосуд, привычную ему телесную оболочку, совсем недавно возвращенную ему другом из рук самого Бога Людей. С тем на лицах всех подконтрольных Черному Пламени живых существ пропадала привычная им под контролем Дорана улыбка, заменяясь чем-то ближе уже к оскалу, намного более злому, но менее коварному и самоуверенному. К чему-то бесконтрольному, будто лишенному всякого разума.

— «Пора отправляться в путь.» — мелькая Черным Пламенем в глазах, но уже куда более густым, улыбался уже чувствующий разливающуюся по ледяным жилам кровь имтерда Ворд, некогда один из Северных Военачальников имтердов, покидая поместье Бога Людей, и быстро отправляясь в сторону Ренбира. — «Я ненадолго тебя покину для важного дела, Дума. Жители уже получили свои распоряжения. Остальное в твоих руках.»

Где-то в городе на секунду мелькнула Синяя Искра, с чем совсем рядом мелькнула и другая Первородная Искра, подражавшая Синей, но так и остававшаяся лишь умелой подделкой. Само пространство и время вокруг этой Искры искажалось, и все, кто в это искажение попадали, теряли ход времени. И по мере того, у людей вокруг все сильнее начинали болеть головы, а из носа все чаще шла кровь.

— Пора, друг мой. — вышел из кустов на дорогу справа от Чеистума Гоклон, еще по пути разминаясь, выводя за собой к дороге жутковатые темные силуэты, похожие на монстров, но совершенно фантомных.

Чеистум не переставал смотреть вперед, сосредоточив взгляд на соборе Эмонсена, даже с полкилометра чувствуя исходящее будто оттуда давление неизвестной силы, так или иначе до боли даже мертвого тела ему знакомой, но уже давно потерянной в потоке столетий.

— Самое время. — завел за собой Завядшую Розу Чеистум, заставляя ее мерцать давящим на чувствительные к свету глаза Гоклона окто, собирая в бутоне тот самый сигнал, который и должен был начать штурм, и который воины увидели бы даже с ворот по другую сторону города.

Весь мир вокруг них замер, как замер и вокруг осадных мастеров с топорами перед самыми натянутыми веревками заряженных требушетов, как вокруг крепко сжимающих оружие перед воротами города слева и справа воинов, так и вокруг совсем потонувших в тишине подземелий Кайлы и Тиадрама. Даже затишья перед бурей в природе никогда не были столь тихими. Но природу во всем мире меняли люди, и так было всегда. Так было и теперь.

Дорогу перед городом в миг осветил нестерпимо яркий свет, а с ним, грохотом удара окто по всему воздуху впереди, почти на километр вокруг города раздался раздирающий уши, низкий напряженный, объявляющий начало штурма крик.

— Начнем!

Взрыв был настолько силен, что огромные и толстые городские ворота буквально вырвало из стен, в нижней их части пробив теперь зияющую на фоне черного металла брешь. Осколки вспышки прошли и дальше, разорвавшись от удара на множество мелких блуждающих, стремительных и смертоносных огоньков. Взрываясь при соприкосновении со всем, что вставало на их пути за воротами, они разрывали в клочья тела державших ворота жителей, вырывали куски из самой земли и стен домов, заливая все у тех ворот жестоким светом. Но пораженные Черным Пламенем жители уже не чувствовали боли, и даже созданное отнимать жизни окто не могло окончательно их уничтожить. Вооруженные подручными средствами, по большей части домашними инструментами, теперь они были отброшены чуть дальше от уже падающих городских врат, и сами, поднимаясь, уверенно рванули к ним. По бокам ворот их мгновенно перехватили мерцающие тьмой монстры, хватая их огромными лапами, разрывая их на месте, или отбрасывая, иногда разбивая их о самую брусчатку. Количество смертей росло в геометрической прогрессии, ибо даже под контролем Черного Пламени разум этих людей больше не мог управлять поврежденным телом. А повреждения их были правда ужасны. Монстры прорывались в город теперь напрямую, иногда перескакивая высокие стены в один прыжок, наводняя город будто самое настоящее нашествие ардов, тем более невосприимчивых к физическим повреждениям.

Жители сбегались к воротам со всего города, обстреливая монстров внизу с домов из луков, забрасывая их топорами и тесаками, но никогда не попадая в цель. Все проходило сквозь них, ибо окто Бога Страха управляло лишь одной материальной их частью — лапами. И те были собраны из земли с тракта. Тела монстров были фантомны, хоть и не были иллюзией, поскольку были видимы даже Черным Пламенем. Невозможными при реальном теле маневрами они перескакивали с одной жертвы на другую, как настоящие охотники, собирая ночью жатву, заливая весь мир вокруг себя уже сухой и поблекшей кровью. Будто того мало, над воротами впереди ослепительно воссияло нечто вроде небесного тело, не слишком большое, но крайне яркое. Белоснежный шар окто с множеством усиков, постепенно складывающихся в своем ядре, затем со свистом и вибрациями самого пространства перед воротами собирая энергию точно для взрыва. С грохотом и будто низким визгом, сфера разорвалась, свет быстро переводя в завесу пыли разрушенных им построек, с чем серые краски быстро краснели, а в воздухе на мгновение промелькнули раскрошенные в пыль плоть и кровь врагов.

Пускай жители продолжали активно передвигаться по городу в сторону уже ближайших к ним ворот, ибо везде на них теперь было шумно, не все они добирались до места назначения, останавливаемые не всегда смертельными, но часто разрушающими городские улочки кусками горящего кирпича. То были не обычные камни, а самые настоящие глыбы и брусья, причиняющие огромные разрушения, наделенные окто оставшихся на требушетах с осадной группой октолимов Демонов, не только поджигая город, но и взрывая, хороня под завалами жителей. Ворота справа и слева были уже также пробиты яростью воинов войска Чеистума, без разбора теперь рубящих всех врагов на своем пути, уже не видя в них очертания людей, даже в их злобных гримасах замечая покорность воле их врага, больше не принимая их за себе подобных. Песнь льда и пламени на правых воротах, соната металла на воротах слева, и симфония разрушения по центру — такая музыка заливала весь город по самый его центр, где звук будто терялся, но откуда батальные сцены на воротах было видно лучше всего.

Боги уже вошли в город, и убийственным шагом, сея смерть и разрушения, продвигались вперед, отбиваясь от все набегающих полчищ пораженных Бездной людей, уничтожая их одного за другим, часто группами, разливая по всей уже заваленной трупами брусчатке море крови. Гоклон стоял у ворот, упираясь обеими руками в свой посох, лишь со стороны наблюдая за боем своих подручных чудовищ и Чеистума против жителей, сам боясь попасть под удары лозы Завядшей Розы, и вкусить ее неизлечимого даже для него яда. Острый бутон с хрустом разрываемого мяса впивался в тела врагов, а лоза за ним от самой руки Бога Смерти рассекала, разгрызала своими шипами врагов вокруг, вращаясь по всему полю боя, постоянно будто стрекоча металлом от впитываемой ей, питающей ее крови. Сам Чеистум был отнюдь не молод, но в грациозном танце смерти вращался на усеянному трупами полю битву, ловкими и виртуозными движениями, будто дирижируя своим оружием, целыми слоями острой лозы разрывая врагов, сам удерживая лозу голыми руками, повреждая их, но не пуская в тело яд. Только он мог так просто пользоваться сим оружием. Только его кровь в жилах стояла, и не переносила по ним яд, а нервы его рук нейротоксину были не подконтрольны, ибо телом управляло окто, а не мозг.