— Уна. Ты должна меня услышать. Ты должна верить в то, что я тебе говорю. Это была не твоя вина. Ты сделала то, что должна была сделать, чтобы защитить себя. То, что произошло после этого, было на совести твоего отца и других вовлеченных в это людей.

— Прошло четыре года, — продолжила я. — Моя мать пыталась сделать все лучше для меня. Она отправила меня в другую школу. Боже, я училась во многих школах. Каждый раз, когда я думала, что все наладится, что-то происходило. Меня исключили из-за проблем с дисциплиной. Я повидала так много врачей. И лекарства…

Хватка Бо на моих плечах усилилась. Он легонько встряхнул меня.

— Они накачивали тебя наркотиками?

— Да, лекарства помогали мне сохранять спокойствие. Без моих лекарств гораздо труднее поддерживать…

Бо прижался своим лбом к моему. Его собственные глаза были мокрыми от слез.

— Боже мой, Уна. Я так сожалею о том, через что тебе пришлось пройти. Это было неправильно. Может быть, твои приемные родители любили тебя. Я имею в виду, я уверен, что они это делали. Но они не знали, как поступить с тобой правильно. Боже, как они могли? Но теперь все это позади. Ты в безопасности. Я могу тебе помочь. Твое место здесь. Я уже говорил тебе раньше, я могу предложить тебе убежище. И буду защищать тебя. Но мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня. Пообещай мне кое-что.

Шмыгая носом, я отстранилась от него.

— Что, Бо?

— Обещай мне, что ты выбросишь их, эти гребаные таблетки.

Затем он притянул меня ближе. Жар между нами поглотил меня. Стало так трудно думать. Я хотела его. Боже, я едва могла ясно мыслить. Бо, наконец, первым прервал контакт со мной и медленно поднялся на ноги. Он протянул мне руку. Схватив ее, я встала рядом с ним.

— Хорошо, — улыбнулась я. — Обещаю. Больше никаких таблеток.

Глава 8

Бо

За последние двадцать четыре часа я сделал примерно три вещи, которые могли означать изгнание из Уайлд-Ридж. Но когда я наблюдал, как Уна наконец засыпает на маленьком тюфяке в хижине, мне было все равно. Я бы повторил каждую из них снова и еще около сотни раз.

На обратном пути в хижину она еще дважды обратилась, желая убедиться, что может начать контролировать свою медведицу. С каждым разом становилось легче, и я подозревал, что отчасти это было связано с отказом от какого-то мерзкого наркотика, который она принимала. Я видел, как ее веки прикрылись, когда она схватила свое походное снаряжение, и мы медленно пошли вверх по склону. Если повезет, этот яд выйдет из ее организма к тому времени, как она проснется. У оборотней быстрый метаболизм. Какое бы фармацевтическое дерьмо ее ни заставляли принимать, оно не шло ни в какое сравнение с ее организмом.

Я тихо закрыл дверь хижины и направился обратно вниз по склону. Мой медведь сопротивлялся, когда я увеличивал расстояние между Уной и мной. Боже, я беспокоился о том, чтобы помочь ей справиться с медведицей. С каждым часом мой же зверь становился все более непослушным.

Когда я возвращался в город, мой телефон завибрировал в кармане, вызвав во мне вспышку тревоги. Без сомнения — дела клана. И действительно, на экране высветился номер Каллена Джеймса. У меня было десять пропущенных звонков от различных лидеров кланов. Тяжело вздохнув, я ответил.

— Какого черта, Бо? — рявкнул Каллен мне в ухо.

Длинный дом находился прямо передо мной на гребне холма. Я мог видеть внедорожники, припаркованные вокруг него. Кланы уже собрались. Машина Тревора была среди них. Какая бы травма ни была нанесена ему прошлой ночью Уной, она оказалась излечимой. Ему повезло. Она могла бы убить его. Моя кровь вскипела при воспоминании о той ужасной ночи, которую описала Уна, когда ей было шестнадцать лет. Боже, у нее не было никого, кто мог бы ее защитить. Никого, кто помог бы ей понять свою природу. Моя спина выпрямилась, когда единственная суровая правда, за которую я цеплялся, обрушилась на меня. Она могла бы достаточно хорошо защитить себя, но пока я жив, то позабочусь о том, чтобы она больше никогда не была так одинока.

— Я здесь. Прошлой ночью на моей территории были небольшие неприятности.

— Да? Что ж, тебе лучше побыстрее все решить. Тревор вышел из-под контроля.

«Тревор». Защитный инстинкт в моем теле вспыхнул жаром. Если бы он двинулся на Уну, если бы он снова прикоснулся к ней, я не мог бы доверять себе и не предпринять никаких действий. Не имело значения, что она была полностью способна защитить себя и доказала это. Хотя это вполне могло вызвать войну кланов, одна простая истина билась в моем сердце, как второй пульс.

«Уна станет моей, если захочет меня».

Когда я вошел в длинный дом, Тревора нигде не было. Однако я чувствовал его ярость. Он начинал терять рассудок. Но когда я вошел в конференц-зал, его там не было.

Вместо этого Саймон и Раф стояли в одном конце комнаты. Лицо Саймона покраснело, когда Раф положил руку ему на плечо, возможно, пытаясь успокоить. Джекс был единственным, кто сидел за столом. Он обхватил голову руками. Это заставило Каллена приветствовать меня, когда я вошел.

— Где он? — спросил я.

В расшаркиваниях не было смысла.

— Он задержан, — сказал Каллен. — К его чести, Тревор сдался сам.

«Боже».

— Что ты знаешь? — спросил я.

Саймон резко обернулся. Его глаза сверкнули. Из всех нас он был ближе всех с Тревором.

Выдохнул и ухватился за спинку стула.

— Я беспокоился о нем. Он начал терять контроль.

Саймон стукнул кулаком по столу.

— Почему, черт возьми, он ничего не сказал?

Моя собственная ярость вырвалась на поверхность.

— Что сказал? Что, черт возьми, кто-нибудь из вас мог бы с этим поделать? Это болезнь пары. Я это знаю. Ты это знаешь. И я также знаю, что каждый из вас прямо сейчас смотрит на меня, задаваясь вопросом, происходит ли со мной то же самое.

Каллен, всегда выступавший посредником, опустил плечи. Он поднял руки в примирительном жесте.

— Бо, мы не знаем, что произошло прошлой ночью. Тревор молчит. Мы держим его внизу, в одной из камер. Это был его выбор.

«Боже». Как бы сильно мне ни хотелось придушить Тревора за то, что он пытался сделать с Уной прошлой ночью, я не мог избавиться от чувства тошноты. Подвальные камеры были немногим больше, чем клетки, достаточно прочные, чтобы держать в них одного из нас. Время от времени это было необходимо. Мой желудок сжался при мысли о том, сколько времени может пройти, прежде чем мне понадобится клетка.

Когда остальные мужчины посмотрели на меня, я почувствовал себя расколотым надвое. Я не мог рассказать им, что знал о вчерашнем эпизоде с Тревором, не раскрыв при этом секрета Уны. Она не просила меня хранить его, но каждый инстинкт в моем теле заставлял меня молчать. Я задавался вопросом, насколько это было сделано для того, чтобы защитить ее, а насколько для того, чтобы защитить меня.

— Мне нужно его увидеть. Один на один.

Настала очередь Рафа терять хладнокровие.

— Это касается всех нас, Бо. Что бы ни происходило с Тревором, это затрагивает всех в этой комнате.

Я стиснул челюсти и расправил плечи.

— Может быть. Но никто в этой комнате не понимает, что происходит с Тревором, больше, чем я. У вас у всех есть пары. Вы ничего не потеряете.

Саймон медленно и торжественно кивнул мне.

— Тогда посмотрим сможешь ли ты вразумить его. Он едва соображал, когда вошел.

Мое сердце упало в пятки. Я был так обеспокоен судьбой Уны, что Тревор просто не приходил мне в голову. Если бы я был лучшим человеком, возможно, я мог бы попытаться поставить себя на его место. Именно Уна удержала меня от этого. И снова мои низменные инстинкты вспыхнули во мне.

«Уна — моя».

Никто не остановил меня, когда я вышел из конференц-зала и направился в подвал.

Внизу была почти кромешная тьма. Я провел рукой по стене в поисках выключателя.

— Оставь выключенным, — донесся до меня из угла комнаты надломленный голос Тревора.