– Ты сделаешь это последней, Алава, – я сказала.

На этот раз я не стала спорить – не принципиально потому что – и уступила старшей.

Я равнодушно скользнула взглядом по кучкам, вытряхнутым другими жёнами. Как и следовало ожидать, все эти кучки радовали глаз белизной – только у «птичницы» был один-единственный чёрный камень. «Наша Белла» тщательно проверила и пересчитала камешки из всех кувшинов и плавным движением перевернула вверх дном свой кувшин.

Я онемела. Да, чёрные камни у неё были, но их было меньше, чем белых – всего пять штук! Я пересчитала камни несколько раз, не веря своим глазам, – нет, именно так: семеро жён бросили в кувшин старшей белые камни, и только пятеро (в том числе и я, само собой) – чёрные.

– Теперь ты, Алава, – спокойно произнесла Ослабелла. – Переворачивай.

Дрожащими руками я опрокинула свой кувшин – камешки бойко запрыгали по столу, словно радуясь своему роковому для меня значению. У меня был тот же результат, что и у «нашей Беллы», только с точностью до наоборот: пять белых и семь чёрных камней.

– За что? – растерянно прошептала я. – Как же так?

– Ты не покаялась в одном своём грехе, – голос Беллы был холоден и по-прежнему спокоен, – наверное, потому, что ты не считаешь это грехом. Ты предложила нам эту подлую игру – это и есть твой грех, которые мы оценили по заслугам. Мы, эххи, не лезем вверх по чужим черепам – мы привыкли помогать друг другу, и у нас побеждает действительно самый достойный. А вот в твоём мире, Алава, дело обстоит совсем наоборот – мне так кажется. И потому для нас, эххов, дом – вся Вселенная, мы заселили множество миров, а вы, люди, до сих пор ютитесь на крохотной планетке на окраине одной из множества галактик. Прощай, Алава, – ты предложила нам эту игру твоего мира, и то, что именно ты стала её призёром – справедливо. Ты слышишь, нас, повелитель? – она подняла голову. – Мы выбрали!

– Слышу! – донёсся откуда-то сверху грохочущий драконий рык. – Я её уже жду!

Ноги меня не слушались – я не могла ступить и шагу. Ослабелла сделала знак рукой, из-за дверей гостиной бесшумно появились четверо безлицых, ухватили меня за руки-за ноги и понесли, не обращая никакого внимания на мои дёрганья и повизгивания. Я извивалась в их руках червяком, но силы оркам было не занимать, и через десять минут меня достаточно грубо бросили на каменный пол какого-то просторного зала. А ещё через минуту я увидела Костю, но не в облике человека, а под кошмарной личиной дракона.

Кост-а-Лом, неспешно переставляя лапы, полз ко мне, чуть наклонив голову. Глаза дракона горели алым огнём, и в полумраке подземного зала зловеще поблескивали его белые клыки. И я снова, как тогда, в роще, ощутила жаркое драконье дыхание.

– Мне жаль, Алава, – прорычал дракон, – но ты ведь сама это всё придумала.

С этими словам он разинул пасть, и…

– Не ешь меня, я тебе ещё пригожусь! – отчаянно заверещала я.

Мы летели на восток, навстречу солнцу, и поэтому до наступления темноты едва дотянули до первых островков Поперечного леса. Как только пески остались позади, дракон пошёл на снижение, и когда в небе уже загорались первые звёзды, мы приземлились возле большой рощи на границе местных прерий и сплошной стены густого леса, протянувшегося через весь континент с севера на юг, от моря до моря.

На сей раз я летела не в виде тюка на крюке, а в нормальных условиях: в кабине на драконьей спине. Мой мини-салон походил на будку паланкина ликатесской магессы, только снабжённую прозрачным как бы обтекателем для защиты от встречного ветра, и сидеть в нём было комфортно: мягкое сиденье, бортики, крыша над головой. Тесновато, конечно, это да, и потому, как только Костя профессионально совершил посадку на пять точек (считая хвост), я тут же распахнула бортик и вознамерилась выбраться наружу, чтобы размять затекшие ноги.

– Подожди-ка, – услышала я телепатический голос Кост-а-Лома и тут же замерла на месте. И, как очень скоро выяснилось, моё благоразумие было не напрасным.

Дракон поводил головой из стороны в сторону, словно принюхиваясь, а потом вдруг неожиданно плюнул струёй пламени в громадное раскидистое дерево шагах в двадцати от нас. Дерево вспыхнуло факелом, посыпались горящие сучья, взметнулся вихрь сгорающих на лету листьев, а из самой середины этого фейерверка выпала охваченная огнём тварь: что-то вроде толстой змеи с двумя руками. Змеерук извивался и корчился, и даже хлопал себе по голове, пытаясь сбить пламя, но драконий огонь работал не хуже напалма – судороги твари закончились в шесть секунд. А Костя не спеша подошёл к затихшему змееруку, наступил на него лапой и лёгким движением челюстей откусил ему полтуловища. Раздался хруст костей, и меня продрал озноб: ведь на месте этой диковинной лесной твари должна была быть я…

…Когда костины зубки сверкнули на расстоянии вытянутой руки от моего лица, я тут же поняла, что всё это всерьёз, что я, похоже, доигралась, и что финал моих фэнтезийных приключений будет очень болезненным. Как известно, в острых ситуациях у людей иногда пробуждаются невероятные способности – типа перепрыгнуть через трёхметровый забор без разбега или голыми руками придушить бешеную собаку, не повредив при этом маникюр. А у меня при форс-мажоре резко активизируются мыслительные процессы: дракон ещё не въехал в суть моей фразы, сплагиаченной у кого-то из сказочных персонажей, как у меня в голове что-то щёлкнуло, и обрывки мыслей, которые я обкатывала все последние дни, сложились в единое целое, словно законченная картинка из кусочков паззла.

Дракон замер в лёгком удивлении. Мой истошный вопль «не ешь меня!», думаю, его не сильно впечатлил – за свою разбойничью жизнь Костя наверняка слышал такое не раз, – крылатого людоеда остановили ключевые слова «я тебе ещё пригожусь». И я, не дожидаясь, пока он задаст вопрос (нельзя отдавать инициативу!) или всё-таки слопает меня без всяких вопросов, выпалила:

– Ты знаешь магессу по имени Окостенелла?

– Эту гадину? – глаза Кост-а-Лома бешено полыхнули. – Я её не то что знаю – на весь Эххленд нет другого существа, которого я так страстно желал бы прикончить!

Уф… Я попала в яблочко. Помнится, сотник Верт рассказывал, что пару лет назад в Ликатес залетел какой-то дракон, Окостенелла его пришибла, и драконья голова стоит теперь памятником на центральной площади города. Костя ни разу не упоминал о каком-то другом клане эххов-драконов, из чего я сделала вывод, что в небе над Ликатесом почти наверняка погиб косталомовский сородич. И судя по реакции дракона на упоминание имени магессы, это был правильный вывод. Кто именно стал жертвой Окостенеллы – это мы выясним потом, сейчас следовало закрепить успех и покрепче уцепиться за подвернувшуюся соломинку.

– Так вот, – как можно более спокойно сказала я, стараясь отодвинуться подальше от костиной пасти, – я могу тебе в этом помочь.

– Ты? – изумлённо прогрохотал дракон.

– Я. И не ори так, пожалуйста, – ты меня совсем оглушил.

– И как ты это сделаешь? – Кост-а-Лом перешёл на телепатическое общение, из чего следовало, что он принял мои слова всерьёз – эххи не врут, и привыкли, что им тоже не врут.

– Обещай, что ты меня не съешь, тогда скажу, – потребовала предусмотрительная я, силясь унять колотившую меня дрожь.

– Но я же говорил вам, что съем одну из вас, – как же я могу не выполнить своего обещания?

– Ты мужчина или нет, Костя? Настоящий мужчина должен быть хозяином своему слову: захотел – дал, захотел – взял обратно. В конце концов, ты же мог и передумать, верно?

– Вообще-то да… – задумчиво проговорил он (очень странно было видеть эту груду бронированного мяса в состоянии задумчивости). – Ну, хорошо, не буду тебя есть – обещаю. Не очень-то и хотелось, честно говоря, но ты так настаивала…

– Вот и чудненько, – проворковала я, не обращая внимания на подколку. – Теперь скажи: почему ты до сих пор не расправился с этой гадкой кошкой из Ликатеса?