— Могу устроить! — обрадовался Дима. — Хоть сейчас!

— Отлично! Поехали, покажете мне, что да как. Я встала, за мной поднялись оба. Максим осторожно дотронулся до моего локтя.

— Татьяна…

— Спасибо за угощение, милый. Вот номер моего сотового, позвони, встретимся как-нибудь.

Я помахала ему ручкой и ушла, не оглядываясь, сопровождаемая болтающим без умолку наследником ваятеля. Вовремя подвернулось новое задание. Удалось спокойно покинуть Макса, надеюсь, недели на три.

В такси, шаря глазами по сторонам в поисках «Фольксвагена», я с тоской подумала: далась же мне эта студия. Будто других неприятностей мало.

— Посоветуйте мне, как человек, хорошо знавший Кубасова, — обратилась я к Диме. — Может, стоит начать расследование где-нибудь в ином месте? К примеру, в любимых ресторанах вашего дяди. Притоны он какие-нибудь посещал?

— Притоны, мон ами?! — Дима так удивился, будто впервые слышал это слово. — Вы меня смущаете. Кхе-кхе, гм. Притоны?.. Такая молодая девушка. Вы знали моего дядю?

— Ну-у-у… — Когда по ящику начинали показывать Кубасова и его шедевры, я спасалась на другом канале. Общих приятелей у нас не было, общих дел тоже. Про притоны я скорее всего действительно хватанула лишку. На экране Кубасов выглядел эдаким богобоязненным рыжеватым мужичком неопределенного возраста. Внешность, конечно, обманчива, но не настолько же. Кубасова с его маленькими маслянистыми глазками, круглым личиком, окаймленным бородкой, нарядить бы в рясу и сразу в церковь на аналой.

— Не хочу вас расстраивать, милая Танечка. — Племянничек уяснил, что членораздельного ответа он от меня не дождется. — Понимаю, понимаю, что ответственность за растление молодого поколения, к коему я причисляю и вас, будет целиком лежать на мне. Понимаю также, что могу нанести удар по вашим представлениям о мире, развенчать ваши представления о… — Я поймала себя на мысли, что теряю нить разговора. Для моего прагматичного и весьма прозаического ума Дима выражался слишком витиевато. — … печально, очень печально. — Племянничек вздохнул и грустно улыбнулся. — Но дяде не было смысла посещать притоны, потому как настоящий притон был у него в мастерской. Не поймите меня не правильно, но туда-то я вас и везу.

Вот тебе раз!

— Разве милиция еще не облазила там каждый сантиметр? — робко, как полагается скромной молодой особе, услышавшей сенсационную новость о своем кумире, поинтересовалась я.

— А вот и нет, душечка. — Дима немного помолчал. — У моего дяди были две мастерские. Одна — как бы парадная — для встречи с фотографами, телевидением, приема различных известных личностей. А другая… — как бы помягче выразиться — для подпольных заказов и приема … особ, чей вид деятельности… ну, вы понимаете…

— Тем более, следователи должны были от этой студии камня на камне не оставить.

— Видите ли, дядя не слишком афишировал ее наличие. Я, в свою очередь, ничего не собираюсь сообщать этим грубиянам, использующим служебное положение для оскорбления уважаемых людей. — Дима возмущенно зафыркал и затряс своей козлиной бородкой.

— Вы упомянули о подпольных заказах. Что имелось в виду?

— Ну, не могу сказать, что особенно в курсе, — засмущался племянник. — Ходят слухи — обратите внимание, я ничего не утверждаю, — что дядя никогда бы не отказался воспроизвести подлинное произведение искусства.

— То есть вы хотите сказать, фальшивые копии делал?

— Ну, ма шер! Зачем же так грубо? Но смысл, Танечка, вы уловили верно.

Я промолчала, вспоминая памятник-уродец первому космонавту, воздвигнутый на набережной. Версию о массовом производстве Кубасовым микеланджеловских Давидов можно было в расчет не принимать.