— Что, и Нобелевской тоже?

— Милый мой, запомни, по математике Нобелевская премия не вручается. Не любил Альфред считать больше чем до тысячи. — Левин хмыкнул и добавил:

— Процентов прибыли.

К полудню в зале действительно появился человек лет шестидесяти пяти, невысокого роста, абсолютно седой, улыбчивый. Его сопровождали два настороженных, закаменевших жлоба в штатском с оттопыренными подмышками, и еще двое мужчин, по виду также из органов. Уже по этому эскорту Роман понял, что визитер — величина первостатейная.

В мире науки имя Боголюбского было окружено ореолом легенд. Академиком он стал в тридцать с небольшим, моложе его действительным членом АН становился только Сахаров. Уже несколько поколений математиков учились по его учебникам, но мало кто мог похвастаться, что знал его лично. Всю свою жизнь ученый работал под эгидой военных и разведки. Амплитуды запуска баллистических ракет, расчеты взлетов и посадок «Союзов», коды и шифры для разведки и связи — за всем этим стоял Боголюбский. Именно его система дешифрации позволила выходить на американские спутники и доить с них информацию.

— Ну что ж, старички, попробуем тряхнуть янки? — спросил он, здороваясь со всеми присутствующими персонально за руку. — У вас новичок?

— Да, Роман Малиновский. Пока стажер.

— Ну что ж, приступим.

Оператором в этот раз сидел Олег, тот самый парень в очках-линзах, за его спиной столпились все остальные члены группы. Первое время Романа нервировало такое скопление техники и народа в одном зале, но потом он оценил все преимущества подобной системы «мозгового штурма». Для решения самых сложных задач подключались все присутствующие, и все дальнейшее действие по азарту походили не то на игру в преферанс, не то на угар «фанатов» на матче «Спартака».

Частенько вся группа задерживалась допоздна, и с подходившей второй сменой в зале скапливалось до двадцати человек, а то и больше. Для Романа эти два месяца прошли словно в наркотическом угаре. Никогда он еще не чувствовал себя так хорошо, словно рыба в воде. Домой он возвращался только затем, чтобы поесть, поспать и, главное, успокоить встревоженных предков. По наивности те даже начали думать, что их сын подсел на иглу, слишком измученным он возвращался с работы. Опасения родителей развеяла первая получка сына. Денег было столько, что они решили, что Роману явно переплатили, и клятвенно упрашивали сына пока деньги не тратить, а то все равно лишнее рано или поздно вычтут. Но Роману было не до денег. Стихия хакерной войны захлестнула его с головой. К его мнению уже начали прислушиваться, кое-что он сумел сотворить и сам. Но свой собственный, домашний «Пентиум» Бэд не включал уже давно, и его монитор покрылся толстым слоем пыли.

Европейские сети они прошли легко и даже изящно.

— Так, терминал биржи Нью-Йорка, заходим, сбрасываем, все!

— Молодец, — похвалил академик оператора. — Теперь будем ждать. Пойдемте покурим, что ли?

Через полчаса Олег снова подключился к Нью-Йоркской бирже, но ничего особенного никто не заметил, все так же шли бесконечные котировки биржевых бумаг.

— Похоже, они нас засекли, — решил Олег. — У этого червя слишком длинный хвост.

— Может попробовать на какой-нибудь другой бирже? Например, Токийской? — предложил Левин.

— Давайте попробуем, — сказал Семушким, сам усаживаясь на место оператора. Роман первый раз видел шефа за клавиатурой. Это произвело на него большое впечатление. Пальцы Андрея Ильича, тонкие, нервные, работали как у хорошего пианиста, при этом он совсем не смотрел на клавиатуру.

— Класс, правда? — тихо шепнул ему Олег.

— Да, здорово.

— Нет, — резко сказал Семушкин, «аккордом» по трем клавишам перезагрузив компьютер. — Рубят на лету. Не проходит крэк. Слишком большой червь, в этом Олег прав.

— Жаль, — сказал поскучневший лицом академик. — Может, его еще ужать?

— Но потом все равно придется его разархивировать. Здесь его и засекут.

— А в чем смысл всей этой фигни? — спросил Роман.

Все в зале обернулись к Малиновскому. Особенно заинтересованными выглядели ученые мужи.

— Ты про что это, Роман? — спросил Семушкин.

— Зачем он нужен, этот зверь?

— А, понимаешь, сынок, программа начинает повышать или понижать курс акций в зависимости от теории игр, а не действительного положения вещей, — объяснил Боголюбский.

— Ну и что?

— Должна произойти разбалансировка всей системы. Это вызовет непременный обвал биржи и, вполне возможно, приведет к мировому финансовому кризису, — терпеливо объяснял академик своему молодому собеседнику.

— А это что, так важно?

— Конечно, — заметил неприметный человек в штатском из свиты академика. Это был директор ФАПСИ Майоров. — Через два дня голосование в конгрессе по импичменту Апдайка. Сейчас голоса балансируют на грани равенства. Если мы устроим обвал биржы, он точно проиграет.

На несколько минут Роман задумался, потом меланхолично кивнул головой:

— Можно сделать все по-иному, проще.

Минут десять хакер с фигурой и манерами подростка объяснял академику, членкору и всем остальным свою идею.

— Остроумно, — решил Боголюбский. — А что, давайте попробуем!

Чтобы увеличить эффект, решили параллельно действовать сразу на двух биржах «большой семерки», Лондонской и Токийской. Рядом с Романом снова уселся Семушкин, но теперь Андрей Ильич все делал с оглядкой на монитор Малиновского. Действовал Бэд с виду неторопливо, но очень уверенно и остроумно.

— Парень мыслит совершенно по-другому, чем мы, — тихо говорил Левин на ухо Боголюбскому. Из-за академика к его голосу прислушивался Майоров. — Черт его знает, но он понимает компьютер как бы изнутри, чувствует как тот работает, что ли. Все-таки самоучка.

Уже через десять минут Роман продрался в святая святых Лондонской биржи, в системы управления и рассылки котировок. То, что он сделал там, не понял никто, настолько быстро простучал он по клавишам.

— Все, — заявил Роман, переключив экран на котировки акций.

— Погоди-погоди! Как это ты сделал? — растерялся Семушкин.

Роман, не вставая со стула, подъехал к столу членкора и чуть помедленнее показал нехитрую комбинацию своей команды.