Берит вошла в комнатку и закрыла за собой дверь.

— Он объяснил причину?

— Он сказал, что вы, все остальные, чувствуете себя скованными, пока я нахожусь в редакции, — ответила Анника, изо всех сил стараясь скрыть горечь.

— Это всего лишь повод, — сказала Берит, — и ты это прекрасно знаешь. На каких условиях он отправил тебя в ссылку?

Анника снова вздохнула, и этот вздох больше походил на рыдание.

— Он отправил меня в оплачиваемый отпуск с сохранением доступа к архивам. И знаешь что? — Анника слабо улыбнулась. — Мне кажется, что это не так уж плохо. Я ничего не имею против того, чтобы немного отдохнуть. Весной мы переезжаем в Юрсхольм, я смогу спокойно собраться, организовать переезд, я смогу поработать над интересными материалами, не испытывая никакого давления. Это же неплохо, правда?

Берит улыбнулась подруге.

— Конечно, — сказала она.

— И знаешь, что еще? — заговорила Анника. — Деньги — очень полезная вещь. Я понимаю, что теперь вообще могу не работать, если захочу. Я могу сдать все свои архивные записи и заняться чем-то абсолютно другим — например, поступить в университет и изучить право или, скажем, русский язык.

Берит была единственным человеком, знавшим, сколько получит Анника. Точную сумму не знали даже Томас и Анна Снапхане.

— Тебе надо чем-то заниматься, — сказала Берит, — иначе ты сойдешь с ума.

— Кроме того, Томас, кажется, переходит на новую работу, — сказала Анника, — так что видеть его я буду еще реже, чем раньше. Он так преисполнился собственной важности, что того и гляди лопнет…

— Почему? — спросила Берит, потянувшись к плитке шоколада.

— Ты знаешь, что он работает с тем проектом о безопасности политиков совместно с Земельным советом и Министерством юстиции? Сейчас поговаривают о том, что он входит в группу разработки нового законодательства, регулирующего прослушивание телефонных разговоров, для Министерства юстиции. Не знаю, что из этого выйдет, но он уже развлекает всех наших знакомых историями о важности нового законодательства. Послушала бы ты, что он вещал в доме своих родителей в субботу.

Берит покачала головой:

— По всем признакам нам грозят весьма неаппетитные законы. Не хочешь пообедать сегодня перед уходом? Все-таки это будет наш последний обед в этом году.

— Сейчас, мне надо проверить, все ли я отправила..

Она просмотрела последние папки, отослала домой некоторые материалы о расследовании одного старого дела об убийстве и выключила компьютер. Порывшись в ящиках письменного стола, она вдруг поняла, что не хочет ничего отсюда брать.

Анника встала и подняла с пола сумку.

— Ну что ж, теперь моя очередь, — сказала она.

Дверь правительственного здания на площади Розенбад не открывалась, наверное, замерзла на холоде. Томас легонько потянул за медную ручку, украшенную тремя коронами, но дверь не поддалась. Он огляделся — не смотрят ли на него, потянул сильнее, и дверь открылась.

— Оп-па, — произнес он, поняв, как глупо прозвучало это восклицание, и вошел в здание.

Грязные ботинки оставляли мокрые бурые следы на белом мраморном полу. Он тщетно попытался их вытереть, прежде чем пройти сквозь вращающиеся двери.

Белая мраморная лестница вела в белое фойе. Шаги гулко отдавались под сводчатым потолком. Сердце было готово выскочить из груди, ладони противно вспотели.

Семь лет он ходил мимо здания секретариата кабинета министров, пока работал в Ассоциации местного самоуправления на Хорнсгатан. Семь лет он смотрел на этот бежевый фасад, уносясь мыслями в недоступную высь: каково работать в этом доме? каково каждый день приходить в построенный архитектором Фердинандом Бубергом дворец в стиле модерн? каково ощущать себя винтиком в машине власти?

Правда, он ни разу не был в этом здании. Работая над своим прежним проектом о безопасности политиков, он встречался с министерскими работниками в Ассоциации земельных советов, или в Ассоциации советов местного самоуправления, или в барах. Пер Крамне обычно предпочитал последнее.

Сейчас, оглядываясь, Томас испытывал неподдельное восхищение. Белый пол, инкрустированный гранитными треугольниками, четыре статуи у левой стены, мраморные колонны, сводчатые потолки.

У поста охраны стояли двое рабочих в комбинезонах и о чем-то спорили. Кроме них в фойе никого не было. Томас встал за ними. Получилась небольшая очередь. Томас взглянул на часы. Отлично. Надо тщательно рассчитывать время, чтобы не показаться ни слишком усердным, ни слишком небрежным.

— У вас нет разрешения, — сказала женщина-охранник, проведя карточки рабочих по прорези аппарата.

Рабочие недоуменно переглянулись.

— Это какое-то недоразумение, — сказал один из них. — Мы пришли на работу.

Девушка-охранник была одета в строгий костюм и блузку с галстуком.

— Ничем не могу помочь, — коротко отрезала она. — Ваших имен нет в списке. У вас нет разрешения на вход.

— Простите, — сказал Томас. — Может быть, вы сначала пропустите меня?

Она внимательно посмотрела на Томаса.

Он извлек водительские права из бумажника и протянул их девушке, которая в это время звонила бригадиру рабочих.

— Мне нужен Пер Крамне из Министерства юстиции, — сказал Томас, спиной чувствуя недовольные взгляды рабочих.

Девушка нажала на компьютере несколько клавиш и сняла с аппарата телефонную трубку.

— По лестнице наверх и прямо, — сказала она и снова занялась рабочими.

Томас постарался напустить на себя самоуверенный и раскованный вид, пройдя в дверь, ведущую к правительственным кабинетам. Он нажал кнопку вызова лифта и нос к носу столкнулся с заместителем премьер-министра.

— Добрый день, — сказал он. — Вам направо или налево?

— Простите? — Томас решил, что ослышался.

— Направо или налево? — повторил заместитель премьера.

— Э… — замялся Томас. — Я хотел подняться наверх.

— В таком случае рекомендую правый лифт. Вы нажали кнопку грузового лифта. Он останавливается на каждом полуэтаже, как у Джона Малковича.

Человек, знаменитый тем, что высказывал то, что думал, даже если знал, что его никто не слушает, весело улыбнулся и придержал дверь правого лифта:

— Только после вас.

Этого просто не может быть, подумал Томас.

Крамне встретил его в дверях своего кабинета на шестом этаже.

— Входи, входи. — Помощник министра горячо пожал Томасу руку. — Добро пожаловать! Ты бывал здесь раньше?

— Нет, сегодня пришел в первый раз, — ответил Томас.

— Хорошо, тогда мы совершим небольшое путешествие по коридорам власти, а потом я покажу тебе твое рабочее место. Что ты на это скажешь?

Пер Крамне, не ожидая ответа, отпер дверь, ведущую в коридор с рядом кабинетов. Томас сильно потел в теплом зимнем пальто и больше всего на свете хотел его снять.

— В Министерстве юстиции шестнадцать отделов плюс юридический секретариат и городской архив, — начал рассказ Пер Крамне. — Отдел, в котором работаем мы с тобой, занимается полицией и общими вопросами законодательства и охраны правопорядка. О, сними пальто, а то, пожалуй, сваришься.

Томас облегченно вздохнул, снял пальто, повесил на руку и поспешил вслед за новым коллегой.

— Здесь находятся кабинеты министра, генеральных директоров, статс-секретаря и политических советников, — оживляя рассказ жестами, заговорил Крамне, быстро шагая по коридору с белыми стенами.

Пол был устлан светло-серым толстым, как матрас, ковром. Ковер поглощал все звуки и сохранял чистоту воздуха. Проходя мимо кабинетов, Томас почти физически чувствовал сосредоточенность сидевших за столами людей, негромко обсуждавших важнейшие государственные дела.

— Вот, например, — сказал Крамне, остановившись у полуоткрытой двери одного из кабинетов. Он понизил голос и указал рукой на женщину, говорившую в этот момент по телефону. — Это генеральный директор юридического отдела Л-5 — криминальная юрисдикция. Чертовски умная дама. Много лет занимается вопросами сексуального насилия, проблемами реабилитации изнасилованных детей… Статс-секретарь министра — нет, это дальше — отвечает за юридические процедуры, суды, полицию и все подобное. Ему пришлось разбираться с нападениями на транспорте…