Анника ввела в строку слова «Нобелевский комитет» и нажала «Найти».

Десять тысяч восемьсот ссылок, большинство из них на средства массовой информации. «Нобелевский комитет разворошил осиное гнездо» — гласил один из заголовков. Речь шла о присуждении Нобелевским комитетом Норвегии премии мира организации ООН, Международному агентству по атомной энергии. Это было пару лет назад.

Внимание Анники привлекла еще одна ссылка, находившаяся ниже в том же списке. Эта ссылка находилась на дискуссионном сайте. Статья была подписана ником «Петер Бесхостый».

Анника стала читать дальше.

Это те люди на пресс-конференции, вспомнила Анника. Значит, их проблемы выплыли наружу. Но кто такой Петер Бесхостый?

Она набрала «Петер Бесхостый» и нажала «Найти».

Нашлось семьдесят три тысячи шестьсот ссылок.

«Петер Бесхостый» и «Нобель» — «Найти».

Триста девяносто две ссылки, среди них сайт детской литературы. Она прокрутила весь список, но нигде не было сказано, кто такой «Петер Бесхостый».

Она набрала «Альфред Нобель» — «Найти».

Почти полмиллиона ссылок. Анника выбрала одну из первых — www.nobelprize.org и щелкнула ссылку в левой колонке — архив статей об изобретателе. Здесь были приведены факты о детстве и ранней юности (бедность), образовании (у частных наставников), об изобретениях (многочисленных, опасных и талантливых). Была также одна статья о его увлечении литературой и слабых усилиях и успехах на этом поприще. Альфред Нобель написал пьесу о девушке, жертве инцеста. В статье было сказано, что пьеса была откровенно слабой и на сцене ее никогда не ставили. Называлась пьеса «Немезида». В ней рассказывалось о юной девушке, отомстившей за надругательство убийством собственного отца. Девушку звали Беатриче Ченчи, за отцеубийство она была приговорена к смерти и обезглавлена в Риме 11 сентября 1599 года…

Анника перестала читать.

Беатриче Ченчи? Снова?

Она вдруг поняла, что знает, как выглядела Беатриче Ченчи. Это была девушка-ребенок с невыразимо печальными глазами, смотрящими со склоненного к плечу лица. Эти глаза смотрели на всех гостей со стены библиотеки Эббы Романовой.

— О, вот где ты устроилась! Ну, рассказывай, что было.

Анника подняла глаза и увидела подходившую к ней Берит.

— Знаешь, все кончилось очень хорошо.

— Так что было? — спросила Берит, с любопытством поглядывая на новенький ноутбук.

— Я остаюсь, — сказала Анника, не в силах сдержать улыбку. — Приступаю к работе с первого июня.

— Отлично! — обрадовалась Берит. — У тебя есть какие-нибудь идеи или мы обсудим план в понедельник?

Анника поморщилась, посмотрела на часы и выключила компьютер.

— Я буду работать не в отделе криминальной хроники, а в общих новостях. Шюман сказал об этом достаточно ясно. То есть я не смогу заниматься тем, чем хочу. Я стану рабыней Спикена и буду делать то, что он мне прикажет.

— Ну-ну, — усмехнулась Берит, — это мы еще посмотрим.

Анника положила ноутбук в чехол и застегнула молнию.

— Берит, ты знала, что Альфред Нобель незадолго до смерти написал пьесу об инцесте?

Берит, уже собравшаяся уйти, остановилась.

— Пьесу об инцесте? Ты что, имеешь в виду театральную постановку?

— Я имею в виду трагедию в четырех действиях, — ответила Анника.

— Не имела об этом ни малейшего понятия, — пожала плечами Берит. — Странно, что мы никогда о ней не слышали. Ты считаешь, что он и правда что-то писал?

— Пьеса называлась «Немезида», — сказала Анника. — Речь в ней идет о молодой женщине, убившей собственного отца. Очевидно, это был реальный персонаж. Женщину звали Беатриче Ченчи…

— Осмелюсь предположить, что дело кончилось плохо для нее самой, — вздохнула Берит. — Наверное, Немезида в конце концов поразила ее саму.

Анника повесила ноутбук на плечо.

— Ты попала в самую точку, — признала она.

— Надо проявлять осторожность, когда разыгрываешь из себя Господа Бога, — сказала Берит на прощание и помахала рукой.

Анника не увидела в этом никакой связи, но перед ее мысленным взором вдруг возникла София Гренборг.

Выходя из Розенбада, Томас легонько толкнул от себя бронзовую ручку двери, которая бесшумно распахнулась. Томас раскрыл зонтик.

Дождь так и не прекратился. Он хлестал по мостовой с такой силой, что капли отскакивали от асфальта, образуя ворсистый водяной ковер толщиной в несколько сантиметров. Томас остановился и окинул улицу взглядом, испытывая странное удовлетворение.

Сегодня был хороший, по-настоящему хороший день. Сегодня он впервые ощутил почву под ногами. Сегодня он впервые мог сказать себе: это моя работа. Формальное пребывание на службе вылилось в логическое продолжение. В понедельник ему не надо было оставаться на работе после информационного совещания, но теперь он был уверен, что скоро будет оставаться и участвовать в обсуждениях. Он попытался позвонить Аннике, но ее сотовый телефон был выключен.

Теперь она увидит. Она никогда не верила, что он сможет чего-то добиться, но теперь будет вынуждена признать, что ошибалась.

Анника вообще относилась к их проекту скептически. Иногда он думал, что жена просто ему завидует, не может примириться с тем, что он обошел ее на карьерной лестнице. Она изо всех сил старалась быть важной и нужной, но период ее вынужденного отпуска совпал с его карьерным успехом, и от этого сильно страдал их брак. Те несколько раз, что она интересовалась его делами, Анника засыпала его едкими и колкими вопросами, всячески критиковала, и он ничего не получал от этих разговоров, кроме утомления и разочарования. Впрочем, многие комментаторы ставили под вопрос новые законодательные предложения правительства; он читал все эти комментарии, и они представлялись ему весьма путаными. Люди возражали против существующих законов, консультаций, требовали расследования и взывали к законодательному совету. В их голове была какая-то каша. Но Аннику он хорошо знал и понимал, что ею двигала неподдельная вера в справедливость. Наверное, она серьезно задавала свои вопросы, но это не значит, что она была права.

Он тяжело вздохнул и шагнул под дождь. По Фредсгатан мимо Министерства иностранных дел он быстро добежал до Мальмторгсгатан.

Сегодня утром ему пришлось поставить машину у многоэтажного Брункебергского гипермаркета. Обычно он находил более дешевые места для стоянки, но сегодня улицы были забиты к тому времени, когда он приехал на работу.

Добежав до машины, Томас промочил ноги до колен.

Машина стояла на первом этаже парковки, здесь скопилось так много выхлопных газов, что Томас зажал нос и затаил дыхание, стараясь не вдыхать отравленный воздух.

Встреча с генеральным директором юридического отдела прошла гладко. Женщина внимательно и доброжелательно его выслушала, задала мало вопросов, указав только, что министру, вероятно, потребуются более отточенные формулировки для доклада в риксдаге на предстоящих дебатах.

Томас должен был подготовить предложения относительно новых законов о прослушивании и, помимо этого, вникнуть в то, что предстоит делать с информацией, собранной в результате прослушивания разговоров подозреваемых преступников. Что надо будет делать, если какой-нибудь Петер скажет: «Вчера я продал пятьдесят кило грева Олле, а потом побил жену»?

Или, предположим, если он скажет: «Завтра я продам пятьдесят кило грева Олле, а потом побью жену»?