Казалось, за многие сотни лет солнце, дожди, усталые взгляды истерли эти пейзажи до серых проплешин, отняли яркие краски. Там, где кончались угодья мхов‑лишайников, тревожно шуршала сизая трава. Все чаще встречались зеркальные глади небольших озер, питаемых тонкими ручьями.

Дорога пока была ровная и широкая. Эрсиль порадовалась, что дергать Тенька за уздечку нет надобности – а то вдруг он не одобрит. Чувствовала себя Эрсиль неуверенно, жеребец улавливал это и осуждающе потряхивал гривой.

Нтай, чтобы развлечь Эрсиль, сыпал шутками. Глия (исключительно для разминки, а не ради хвастовства) помчалась к горизонту.

– Къельт, а долго нам добираться? – вздохнула Эрсиль, старясь держать поводья крепко, но без лишнего усилия.

– Неделю, если не плестись, как сейчас, а хотя бы перейти на рысь, – сообщил Къельт, и внимание его вновь сосредоточилось на Глиэне.

Эрсиль от обиды бросило в жар, к горлу подкатил комок. «Зря я не пырнула его кинжалом!» – пронеслось в ее голове, и с подобными мыслями Эрсиль начала постигать основы верховой езды.

За день ничего памятного не случилось. Отряд почти сразу раскололся. Нтай и Эрсиль были замыкающими, а Къельта отвоевала себе Глия, неутомимо лопоча что‑то до противного слащавое. Ветряк не возражал перемыть ей косточки, и Эрсиль с редкостным усердием предалась этому занятию.

Нтай не поскупился на откровения. Выяснилось, что черная кошка пробежала между ним и Глией, едва он озвучил свое нежелание сближаться с ней, ограничиваясь сугубо приятельскими отношениями. Дружно поохав и попеняв на распущенность нравов, Эрсиль и Нтай ласково окрестили Глиэну любодейкой и порешили на досуге ей напакостить. Собственно говоря, это сам Интайгль познакомил Глию с Къельтом четыре года назад, после чего под сурдинку улизнул. Поэтому на смущенный вопрос Эрсиль, насколько плодотворным было их знакомство, ветряк пожал плечами.

Не раз и не два к ним подлетала виновница сплетен и задорно выкрикивала:

– Скачем наперегонки! Галопом!

– Чтоб по тебе Ву́вир галопом проскакал, – неизменно отвечал Нтай.

А Глия, изобразив тоскливую гримасу, неизменно роняла:

– Ох, Эрти, ты же не обучена, вот неудобство!

Сквозь облака робко мелькнуло в зените лучистое пятнышко, и вскоре компания достигла Хвоистого перевала. Тракт запетлял среди обомшелых взгорий, поэтому все внутренние силы Эрсиль тратила на управление Теньком. Под командованием Нтая она частенько ошибалась и пыталась свернуть не в ту сторону, а разволновавшись, поддавала шенкеля несчастному жеребцу. На ее спасение, Тенек проявлял себя существом кротким. Он печально косил черным глазом и поступал по‑своему, то есть так, как нужно.

Изъеденные ветрами склоны, набиравшие высоту, поросли кое‑где корявыми соснами. Оттого и перевал именовался Хвоистым, но хвои здесь было кот наплакал.

Пообедали и пополдничали на ходу. Эрсиль и Нтай благоразумно отказывались от угощения Глиэны – аппетитных кексов с миндалем.

– Вы что, за стройностью фигуры следите? – наигранно изумлялась она. – Вам действительно не помешает. На дворе не Темные Века, когда дородность почиталась здоровьем!

Ветряка Глиины остроты не беспокоили. Зато Эрсиль втягивала живот – даром что под двумя рубахами, меховой жилеткой и курткой это вряд ли бы кто заметил. Она понимала, да. Упрекала себя и потерянно осматривала скудные, оцепеневшие под гнетом осени края.

К вечеру у Эрсиль ныло все тело, ноги закаменели, и она боялась, что сумеет только упасть с Тенька, но никак не слезть. Лагерь разбили южнее торного пути, в укромной седловине, затененной деревьями. Спешиться Эрсиль помог Нтай, пока Глия была поглощена раскопками в переметных сумках, забыв на минутку об окружающих.

Намучившись с подпругой, вьючными ремнями и прочей упряжью, Эрсиль сложила все у соснового корча. По совету Нтая она обвязала передние бабки Тенька веревкой и примотала ее конец к узлистому корешку. Потом наградила коня хлебушком помимо овса. Глия тем часом бурно хлопотала у костра, взяв на себя полевую кухню. Нтай сооружал шалаш. Къельт, снарядившись топором, удалился, чтобы запасти дров. Эрсиль прибилась бы к ветряку, эдаким подмастерьем, но Глиэна утащила ее варить кашу.

– Эрти, у тебя шрам, – поведала Глия, крутя шумовкой в котелке.

– Мне об этом известно, – буркнула Эрсиль, нарезая копченую грудинку ритуальным клинком черноволосого.

– Бедняжка! Кто тебя так?

– В детстве с лестницы сорвалась.

– Ах! – Глия заслонила рот ладошкой, что призвано было отразить всю глубину ее потрясения. – Ты не огорчайся, шрам тебя совсем не портит, нет…

Итак, за время готовки Глия в подробностях расписала, какой необязательный кавалер Къельт и какой бесстыдник Нтай – паясничает к месту и не к месту! Поделилась догадками о причинах «стремительного увядания» Эрсиль и «отечности» ее овала лица.

– Все из‑за вредной жирной пищи! – грозила пальцем Глиэна. – Поменьше мяса и ни крошки сдобы! Водяной кресс, шпинат – то, что тебе требуется!

А Эрсиль бледнела, сгорала, кусала губы, потихоньку закипая. Еще немного, и из ноздрей пошел бы пар. Но тут ветряк завершил стройку и пресек Глиино словоизлияние.

– В се‑е‑ентябре всего тридцать дней,

В о‑о‑октябре на один больше!

Съе‑е‑ел одну котлетку на ужин,

На‑а‑а одну котлетку стал толще! – провыл он, подсаживаясь к огню. – Леди Глина, надеюсь, вы нас не отравите?

Глия смерила ветряка уничижительным взором и зашагала к рощице – искать Къельта.

– Быстро! – шепнул Нтай. – Накладываем сами, не то повариха всех обслужит, а поскольку я и ты попали в фавор, тошнотный порошок нам обеспечен…

Нтай и Эрсиль бросились к мешкам за мисками, чуть не боднулись лбами, и, громыхая посудой, нагребли себе перловки. Ветряк сыпанул в тарелки какой‑то измельченной травы – «Для безопасности и пользы желудка», – а затем уже дозволил пробовать.

– Ужасно некрасиво начинать без товарищей! – надулась Глия, держа Къельта под руку.

Эрсиль поспешно отвернулась и закидала чувство душевной пустоты кашей.

Отужинав, Къельт назначил Нтая и Эрсиль караульными до середины ночи. По‑видимому, затеял он это во избежание ссор, а не для того, чтобы побыть наедине с Глиэной.

В туманной мгле шептались сосны. Изредка над их кронами и над клоками туч всплывала мутная луна, заливая потускневшим серебром макушки древнего кряжа. Землю усеяла роса, промозглый воздух отнимал накопленное тепло.

– Вслушайся, – хохотнул Нтай, качнув головой.

– Къельт, я замерзла, – доносились из‑под навеса стенания Глиэны. – Придвинься поближе, не то меня просквозит…

Эрсиль поежилась. Ресницы дрогнули, пряча заблестевшие глаза. И план мести с жадным урчанием выполз из мрачных закоулков ее разума.

Обсудив задумку с ветряком, Эрсиль решила отсрочить кару на сутки. Дабы заранее не трепетать в предвкушении, она вынула из котомки нужденник, щелкнула крышкой и взглянула на медную стрелку.

– Что это? Дай, дай посмотреть! – воскликнул Нтай.

Когда нужденник очутился у него, стрелка заходила ходуном.

– Получается, тебе ничего не нужно, – отнимая зачарованную вещицу, подытожила Эрсиль.

Нтай нахохлился и заявил:

– А тебе, получается, нужен Къельт. Точно на шалаш указывает.

– М‑м, не уверена. Может, любодейка?

Они дружно ухмыльнулись и провели свое дежурство, играя в зачеркивание палочек угольком на бревне и болтая о всякой всячине.

– Поднимайся, лежебока, зовет нас дальняя дорога! – Ветряк ущипнул Эрсиль за коленку и сию секунду исчез, не дожидаясь возмездия.