Сжимая кулаки, он спустился вниз по лестнице на кухню. Скоро. Он увидит ее снова, снова будет говорить с ней и узнает правду. Должен узнать. И, возможно, к тому времени он забудет ужас, отразившийся в ее взгляде, когда она поняла, что он наслаждался укусом.

Боги, тот укус. Его сердце еще не успокоилось от удовольствия после него. Он обнимал Данику, а ее маленькие острые зубки впивались в его шею. На один миг она страстно откликнулась: она хотела его, не могла удержаться и не тереться о его член. Затем он понял, что не его она хотела, но саму боль. Демон уже затмил ее разум и Рейес приказал девушке остановиться. Она отпрянула. Физическая агония, испытанная им в тот миг, была смой худшей за всю его жизнь — и самой лучшей.

Демон Боли жаждал продолжения.

Трясущимися руками Рейес открыл холодильник. Парис закупал продукты, потому Рейес никогда не знал, что сможет найти. Сегодня выбор пал на мясо и хлеб. Что ж, получится сэндвич.

— Где Аэрон? — раздался позади голос Люциена. — Я выполнил свою часть сделки. Пришел твой черед.

Рейес не обернулся.

— Я отведу тебя к нему. Утром.

— Нет. Ты сделаешь это сейчас.

Рейес вытащил упаковку с мясом индейки и ветчину, по очереди их рассмотрел и пожал плечами. Не зная, что бы предпочла Даника, он решил принести ей и того и другого.

— Даника слаба и голодна. Я позабочусь о ней и тогда буду весь в твоем распоряжении.

Обычно такой спокойный Люциен издал низкий рык.

— Каждая проведенная им в заточении минута наверняка кажется ему невыносимой. Наши демоны не в силах терпеть плен своих хозяев, и тебе это известно. Скорее всего, Гнев вопит об освобождении.

— Надо ли мне вновь напоминать тебе, что он умолял об этом? И, как я понимаю, едва Аэрон окажется здесь, его придется…заточить? Какая разница если тюрьма находиться в другом месте? Кроме того, он не желает находиться рядом с нами.

Рейес бросил упаковки на стол и взял буханку хлеба. Пшеничный.

Любит она хлеб или батон? После минутного раздумья он решил использовать оба. На всякий случай. Распаковав батон, он принялся его нарезать.

— Я прошу всего лишь одну ночь.

— А если он умирает? Да, мы бессмертные, но при стечении неблагоприятных обстоятельств можем отдать концы, как любая живая душа. И это ты прекрасно знаешь.

— Он не умирает.

— Откуда ты знаешь? — настаивал Люциен.

— Неким образом я каждую минуту чувствую, как внутри меня пылает его отчаяние. Оно усиливается к каждой секундой, и я уверен, что он полностью во власти Гнева, — Рейес вдохнул, задержал воздух внутри, затем медленно выдохнул, подавляя внезапный приступ ярости. — Еще пару часов. Это все, что я прошу. Ради меня, ради Даники. Ради него.

Повисла напряженная пауза. Он положил два куска мяса на ломти хлеба и сложил их вместе.

— Хорошо, — согласился Люциен. — Несколько часов.

Он ушел, громко стуча каблуками.

Рейес изучающе осмотрел сэндвичи.

— Маловато, — пробормотал он. Смертным необходимо разнообразие. Ведь именно это говорит Парис о своих любовницах? Нахмурившись, Рейес снова порылся в холодильнике. Взгляд воина упал на упаковку пурпурных виноградин. Да, отлично. В прошлое свое пребывание здесь Даника за считанные минуты расправлялась с гроздями винограда.

Он перемыл все содержимое пакета и разложил виноград вокруг сэндвичей.

Что бы она захотела выпить? Воин направился вновь к холодильнику. Нашел там бутылку вина, графин с водой и упаковку апельсинового сока. Он точно знал, что Данике вино нельзя давать. Оно было приправлено небесной амброзией и однажды едва не погубило женщину Мэддокса Эшлин.

Рейес отставил охлажденную бутылку в сторону и наполнил высокий стакан соком.

— Проклятье, парень. Ты хочешь накормить армию?

Рейес бросил быстрый взгляд через плечо. Сабин прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди. Он был таким же современным модником, как и Парис, на груди его футболки красовались Пираты Карибского моря, однако ему не хватало Парисовой утонченности.

— Она голодна.

— Да я уж догадался. Но при ее комплекции она вряд ли сможет слопать все это. Кроме того, она только что провела три дня у Ловцов. Ты должен помучить ее голодом, расспросить о деталях, и только получив ответы, накормить ее.

Протягивая руку, чтоб завладеть одним из сэндвичей, Сабин подался вперед.

Рейес схватил запястье друга и сжал.

— Сделай себе сам или останешься без руки. И она не сотрудничает с Ловцами.

Сабин изогнул бровь, изображая любопытство.

— Откуда ты знаешь?

У него не было ответа, но он не позволит кому-либо причинить вред Данике.

— Просто держись подальше от нее, — сказал он. — И оставь еду в покое.

— С каких пор ты стал так щедр? — поинтересовался Гидеон, внезапно оказавшийся с другой стороны. Он завладел сэндвичем прежде, чем Рейес сумел помешать.

«Щедрый» равноценно «жадный» в поставленном с ног на голову мирке Гидеона.

— Отвали, — прорычал Рейес.

Оба воина захохотали.

— Ага. Как скажешь, — бросил Сабин, и схватил сэндвич свободной рукой.

Рейес стиснул зубы.

«Я не подниму оружие против своих друзей. Я не подниму чертово оружие против своих друзей».

— Ох, чудненько! Еда, — в комнату вошла Анья бок обок с Эшлин, которую держала за руку. — Я не ошиблась, решив, что слышу сладкий аромат кулинарного гения.

Перед глазами Рейеса появился красный туман, и он схватил тарелку и стакан прежде, чем женщины смогли хоть что-то отобрать.

— Это для Даники, — резко сказал он.

— Но я на самом деле люблю индейку, — поджала губки Анья. Она была высока для женщины, но даже на четырехдюймовых каблуках доходила лишь до Рейесового подбородка. — Кроме того когда я готовлю сэндвичи сама, у меня никогда не получается так же вкусно, как и у тебя. Есть нечто особенно вкусное в еде, приготовленной руками мужчины.

— Это не моя забота, — он попытался обойти ее, но девушка вновь оказалась перед ним, упирая кулаки в бока. Воин вздохнул, зная, что она подставит ему подножку, если он вознамерится пройти мимо. — Люциен приготовит что-нибудь для тебя.

— Он собирает души, — вновь недовольно нахмурилась Анья.

— Тогда Парис.

— Он в городе в постели очередной дурехи, нимфоман эдакий.

— Поголодай, — без сочувствия в тоне ответил Рейес.

— Я приготовлю, — предложила Эшлин, поглаживая свой слегка округлившийся животик. Ее беременность начинала проявляться. — И пока я буду этим заниматься, хочу услышать все про Даннику.

Рейес не был уверен в своем отношении к появлению малыша. Будет ли тот демоном? Человеком? Он не мог решить, что будет хуже. Непрерывные внутренние терзания или смертность?

— Она в порядке. Больше сказать нечего.

— Приготовь что-нибудь и для меня, — попросил Эшлин Сабин. — Я голоден на девяносто семь процентов. Тот сэндвич, что я стащил, помог самую малость.

— Я сыт по самое горло, — сказал Гидеон, а это означало, что он на грани голодной смерти. Он отряхнул руки, чтоб избавиться от крошек.

— Мальчики, как вам не стыдно заставлять беременную женщину делать все за вас, — хмыкнула Анья.

— Эй! — Сабин ткнул пальцев в сторону прекрасной богини. — Ты же позволяешь беременной женщине готовить сэндвич тебе. Так в чем же разница?

— Беременна она или нет, а я позволю ей сделать сэндвич и мне тоже.

При звуках этого хриплого голоса все замерли. Обернулись. Дружно вздохнули. После чего так же дружно воскликнули:

— Торин!

Улыбаясь и раскрыв объятья, Эшлин шагнула к выздоравливающему воину. Анья вцепилась ей в плечо и дернула девушку обратно.

— Он — демон Болезни, сладчайшая, — произнесла богиня. — Если прикоснешься, то заболеешь, забыла уже?

— Ой, да, — улыбнулась Эшлин. — Рада, что тебе лучше.

Торин улыбнулся в ответ, хотя на лице его были заметны следы грусти и тоски.

— Я тоже.

Он выглядел точно так, как помнил Рейес… до того, как Ловцы перерезали ему горло от уха до уха. Светлые волосы, черные брови и яркие зеленые глаза. Совершенная мужская красота и беспредельный ужас. Он носил черные перчатки, которые закрывали его руки от кончиков пальцев до подмышек, поскольку он не мог прикоснуться к другому живому существу, не заразив того болезнью. Даже к бессмертному. Сами воины бы не заболели, но разнесли бы заразу среди людей.