После обряда будет небольшой торжественный прием. Дня через два-три. Бал был бы уместнее, но ты пока не умеешь танцевать. Так что просто постоишь рядом со мной, походим по залу. Тебя необходимо показать, представить… я хочу похвастаться тобой, — честно признавался мой жених, улыбаясь.

После того раза он больше не целовал меня, а я не просила. Понятно же, что ему было мало этого, зачем мучить? В свое время об отношениях между мужчиной и женщиной нам с сестрой рассказывала мама. Я знала, что собой представляет мужское желание и что потребность в близости — не просто прихоть.

Ко дворцу подъезжали глубокой ночью. Я устала и поэтому уже не особенно волновалась. Саблю и лук, широкий воинский пояс и колчан со стрелами у меня давно отобрали. Влад укутал меня в свой плащ и забрал к себе на коня. Пока проезжали по городу, я умудрилась пригреться и задремать. Возле входа, на высоких каменных ступенях нас ожидали люди.

Я честно пыталась разодрать глаза. Влад опустил меня с коня, быстро спрыгнул сам и снова подхватил на руки. Я сонно таращилась, пока он нес меня по коридорам, поднимался по лестнице. Занес в комнату, усадил в кресло. Даже сейчас — полусонной, мне любопытно было посмотреть на все вокруг, и я оглядывалась, крутила головой. В полумраке свет камина выхватывал немногое. Но кровать в углу комнаты я видела ясно и она меня притягивала. Влад опустился на одно колено, снял с меня сапоги, размотал портянки. Встал, откинул с постели покрывало.

— Дальше сама. Раздевайся, ложись. Туалетная за этой дверью. Там все понятно. Помыться набрано, но ты сама не сможешь — сильно устала, еще уснешь в воде. Вымоешься завтра, как выспишься. Воду поменяют на теплую. Я прикажу тебя не будить. Служанка будет ждать за дверью. Спи, маленькая, отдыхай. Ты у себя дома.

Проснувшись ближе к полудню, я сладко потянулась. Спала в несвежих подштанниках и рубахе. Длинную женскую рубашку, отделанную кружевом, вчера пожалела надеть на немытое тело. Звать служанку не хотелось, как и показывать ей мужское исподнее на себе. Потом поняла, что вся моя одежда исчезла, да и смысл бояться?

Сходила в уборную, осмотрелась там, а потом не спеша прошлась по комнате, наслаждаясь непривычными ощущениями — весь пол закрывал ковер с очень высоким нежным ворсом. Осторожно выглянула за дверь. Там на мягкой лавочке сидела полненькая женщина средних лет и широко зевала, прикрывая рот рукой. Увидела меня и просияла:

— Ну, наконец-то! Я уже сама почти уснула. Как вас называть, госпожа? Я Мила, ваша прислуга.

— Мила… Я Дарина. Так можно? Или не принято по имени?

— Да чего ж? Вы мне в дочки годитесь, так и буду звать. Я войду?

Дальше было только приятное. Мила показала мне покои. Кроме спальни, была и еще одна комнатка — почти пустая. В ней стояли только стол со стулом. Стоя у окна, я подождала там пока поменяют воду в каменном корыте, с остывшей на горячую. За окном виднелся кусок широкого двора, а дальше, за деревьями — городские дома с шапками снега на крышах. Меня позвала Мила и дальше я долго и со вкусом мылась. Когда только разделась, Мила одобрительно оглядела меня:

— Теперь вижу — все подойдет. Может, что и придется ушивать, так по мелочи.

Мне было спокойно с ней. Как и я, она была простой, не знатной женщиной. Опять мелькнула трусливая мысль — а как меня встретят другие? Мила терла мне спину, помогала промыть волосы, подавала утиральники. Потом усадила на лавку и осмотрела ладони и ступни. Сказала, что у племянника после похода беда с ногами — до живого мяса слазит кожа между пальцев. И она подозревает, что это от грязных портянок. Я дала ей совет — смазывать прополисом на барсучьем жиру и походить так хоть день по дому босиком. А потом сказать мне — помогло ли? Рецепт был от Таруса. Так убивали грибок на ногах, заживляли пролежни.

Высушив мне волосы, она подала ту сорочку. В ней я пошла выбирать одежду на этот день. В спальне во всю стену, спрятанный под деревянные плиты, нашелся закуток для одежды — крохотная комнатка. Там висело несколько платьев, юбок, верхние и нижние сорочки.

— Много нашивать мы не стали. Могли и не угадать. Государь сказал, что вы тоненькая и фигуристая, рост показал. Вот и примерим сейчас.

Она одевала меня в спальне, приговаривая, объясняя из какой ткани что сшито, как носится, удобно это или, на ее взгляд — нет. Сначала шла нижняя рубашка, тонкая и коротенькая, потом короткие, выше колена, штанишки с кружавчиками. Чулки — тонкие, кружевные, с подвязками под коленями. Светло-серое платье из мягкой, теплой ткани затягивалось вверху шнуровкой, немного открывая богатое кружево рубашки. Юбка сильно расширялась книзу, опускалась в пол, ложилась на ковер.

— Так нужно. Туфельки на каблучке. Будет впору, — сразу отмела мои вопросы Мила.

Обувала меня, причесывала, выплетая сложную косу. Я признавала ее опытность, подчинялась, помогала, как могла. Не терпелось увидеть, что у нас с ней получилось? Наконец она разрешила мне подойти к зеркалу.

Я изменилась после принятия Силы, очень… Совсем ушла с лица детская припухлость, щеки слегка впали, скулы как будто приподнялись и выделялись резче. Овал лица стал четче, открытая шея казалась непривычно высокой. Глаза потемнели, на похудевшем лице они казались больше. Брови немного посветлели — выгорели на ярком зимнем солнце, как и кончики ресниц, а лицо загорело. Кисти рук тоже. Смешно это смотрелось…. придется отбеливать — готовить нужную мазь умела.

Девица в зеркале казалась выше, чем я обычно себя представляла. А еще я сильно похудела. Точно не на харчах стражи — там я не голодала. Скорее всего, причиной стали учебные сабельные сшибки да переживания последних дней. Тоненький стан у девицы с зеркала перетекал в плавный изгиб бедер, подчеркнутый тяжелой тканью платья. Мила не затянула волосы на моей голове туго и поэтому они легкой пышной волной обрамляли точеное лицо. Будто не я, а кто-то другой смотрит через стекло.

— Постарались мать с отцом, — одобрительно высказалась Мила.

— Я в деда пошла.

— Я так понимаю, что для бабушки — ничего хорошего?

— Да.

— Кто б сомневался, — печально вздохнула женщина.

В животе заурчало, я погладила его.

— Я бы чего-нибудь поела.

— Пойду скажу, чтобы принесли. И государь велел сообщить, когда одену вас. Присядьте, подождите.

Я неловко прошлась по ковру туда-сюда. Длина платья мешала, даже когда я обула туфли. В мужских штанах было и удобнее, и привычнее. Присела, боясь измять дорогую ткань. Ну… пока точно ничего страшного. Пока мне все нравится, кроме длины подола — нормально ходить в этом я не смогу, не сумею. Опять не умею…

Дверь резко распахнулась, я испугано подскочила с кресла. Влад остановился в дверях, рассматривая меня. Мотнул головой, прохрипел:

— Обря… — прокашлялся, — обряд… сегодня. Совет — завтра.

— Что?

— Сегодня.

— А совет? — я улыбалась.

— Один день подождут. Пойдем, поедим сейчас вдвоем. Покажу тебе одно место — возле кухни. Раньше там кормилась прислуга. Я случайно забежал, когда искал перекусить. Теперь ем там, когда дома и один. Переставили все, как я люблю… Даринка, ты чего стоишь?

— Я не могу ходить в этом, — прошептала, разводя руками. В глаза почему-то поплыли слезы. Я же предупреждала его… говорила же…

Он дернулся ко мне. Остановился. Сказал задумчиво:

— Я подозревал, что будет не просто. Но я сильный, я справлюсь… Я отнесу тебя.

— Просто оно слишком длинное, я не умею ходить в таком, — шептала я, роняя слезы. Да что такое со мной? Почему себя так жаль?

— Не справлюсь, — вздохнул тяжело, — обряд сейчас. Я отнесу тебя.

Мила шла по коридору навстречу нам. Я растеряно взглянула на нее. Влад крепко прижимал меня к себе, смотрел в глаза, спешил. Я забеспокоилась:

— Влад, смотри под ноги, а то свалимся.

— Молчи, пожалуйста. Я и так на пределе.

На площадке возле большой парадной лестницы он крикнул вниз: