— Эй, Серношерстка, — тихо позвал он, тряся маленькую кобольдиху за плечо. — Просыпайся!

Серношерстка потянулась и заморгала на солнечный свет.

— Чего тебе, еще совсем светло! — прошипела она, оглядываясь на Лунга, мирно спавшего в тени крепостной стены.

— Ты же обещала, что мы вместе подумаем над вопросом. Ну, ты знаешь…

— Ах да, вопрос. — Серношерстка протерла глаза. — Ну хорошо, только сперва нужно что-нибудь съесть. От этой жары страшно есть хочется, — она потопала на мохнатых лапах по горячему песку к своему рюкзаку. Бен с усмешкой последовал за ней:

— От жары? Не смеши меня. У нас тут были по дороге и дождь, и буря, и все, что хочешь. Тебе от всего хотелось есть.

— И что? — Серношерстка достала из рюкзака мешочек с грибами, с наслаждением принюхалась и облизнулась. Потом она расстелила на песке два больших древесных листа и высыпала на них грибы. — М-м-м! Что бы из этого сейчас съесть?

Бен только головой покачал и полез в свой рюкзак за бутылкой воды и маслинами, которые дал ему на дорогу профессор. Мешочек с провизией завалился на самое дно. Роясь в рюкзаке, Бен натолкнулся на что-то волосатое. Он испуганно отдернул руку.

— Ты что? — спросила Серношерстка.

— По-моему, там мышь, — сказал Бен.

— Мышь? — Серношерстка отложила гриб, склонилась над рюкзаком — и сделала молниеносный выпад. Одним движением она вытащила наружу упиравшегося Мухоножку. — Нет, ты только посмотри! — воскликнула она. — Это кто тут у нас?!

— Мухоножка! — удивленно вскрикнул Бен. — Как ты оказался в рюкзаке? И… и… — он озадаченно посмотрел на гомункулуса, — и почему же ты ничего не говорил все это время?

— Потому что, о юный господин, потому что… — Мухоножка пытался высвободиться из крепкой хватки Серношерстки, но маленькая кобольдиха его не выпускала, как он ни крутился.

— Что, заикание напало, да? — рявкнула она.

— Отпусти меня, чудище мохнатое! — завопил Мухоножка. — Так я не могу ничего объяснять!

— Отпусти его, правда, — сказал Бен. — Ему же больно.

Серношерстка неохотно посадила гомункулуса на песок.

— Спасибо, — пробормотал Мухоножка, с оскорбленным видом поправляя кафтан.

— Так почему же ты ничего не сказал? — переспросил Бен.

— Почему я ничего не сказал! Из-за нее, конечно! — Мухоножка дрожащим пальцем указал на Серношерстку. — Я же знаю, что она хочет от меня отделаться. Вот я и спрятался в рюкзак. А потом, — он потер нос и злобно глянул на Серношерстку, — потом я ничего не говорил, потому что боялся, что она сбросит меня в море, если заметит.

— Это хорошая мысль! — проворчала Серношерстка. — Отличная мысль!

— Серношерстка! — Бен толкнул маленькую кобольдиху локтем в бок и озабоченно поглядел на гомункулуса. — Она никогда бы такого не сделала, Мухоножка. Правда. Она ведь на самом деле очень хорошая. Она просто притворяется всегда такой… — он искоса посмотрел на Серношерстку, — такой злой, понимаешь?

Мухоножка, похоже, был в этом не так уверен. Он опасливо покосился на Серношерстку. Она ответила ему сердитым взглядом.

— На! — Бен протянул гомункулусу маленький кусок лепешки. — Ты ведь наверняка страшно голодный.

— Покорнейше благодарю, юный господин, но я… э-э-э… — Мухоножка смущенно прокашлялся. — Я сейчас просто словлю себе пару мух.

— Мух? — Бен изумленно посмотрел на крошечного человечка. Тот смущенно пожал плечами.

— Мух! Фу, мерзость, рядовка бородатая! — выругалась Серношерстка. — Очень на тебя похоже, поганка ты паученогая!

— Серношерстка! — сердито окликнул ее Бен. — Да прекрати ты, наконец. Он же тебе ничего плохого не сделал. Наоборот, он освободил тебя из клетки, ты что, забыла?

— Ну да, ну да! — Серношерстка вернулась к своим грифам. — Ладно, обещаю не бросать его в море, идет? А теперь давай займемся вопросом, который ты должен задать Тысячеглазому. Ты ведь за этим меня разбудил, правда?

— Давай! — Бен кивнул и достал из кармана брюк измятую бумажку. — Я тут уже кое-что записал. Вот, взгляни.

— Минутку, — перебила его Серношерстка. — А этому крохе обязательно нас слышать?

Бен застонал:

— Ну вот, ты опять за свое! Почему бы ему, собственно, и не слышать?

Серношерстка оглядела гомункулуса с головы до ног.

— А зачем ему? — насмешливо возразила она. — По-моему, чем меньше ушей слышат этот вопрос, тем лучше.

— Ухожу, ухожу, — сказал Мухоножка. — Уже ушел.

Но Бен удержал его за полу кафтана.

— Оставайся, — сказал он. — Я тебе доверяю. Вопрос ведь задавать мне. Ну что, Серношерстка, ты готова наконец меня выслушать?

Маленькая кобольдиха закатила глаза:

— Как хочешь. Но мы из-за твоей доверчивости еще будем иметь кучу неприятностей, спорим на мои грибы?

— Ты свихнулась, Серношерстка, — сказал Бен. — Совсем свихнулась.

Мухоножка сидел у него на коленях и не знал, куда глаза девать. Ему случалось чувствовать себя жалким и никчемным, но никогда еще с такой силой, как в это мгновение. Ему было так стыдно, что он готов был тут же на месте во всем признаться мальчику. Но он был не в состоянии вымолвить ни слова.

— Ну вот, например, — Бен разгладил свою бумажку. — Где же может находиться этот Подол неба? Семь слов.

— Гм, неплохо, — буркнула Серношерстка, — хотя звучит немного странно.

— У меня есть еще вариант, — Бен перевернул бумажку. — Тоже из семи слов. Где мы могли бы найти Подол неба?

Мухоножка незаметно соскользнул с колен Бена и отступил на несколько шагов. Серношерстка тут же обернулась.

— Эй, ты куда собрался? — прорычала она.

— Пошел прогуляться, мохнатая морда! — ответил Мухоножка. — У тебя что, и против этого есть возражения?

— Прогуляться? — Бен удивленно посмотрел на гомункулуса. — Может, мне лучше пойти с тобой? — крикнул он ему вслед. — А то кто его знает, какие тут звери водятся…

От такой заботы у Мухоножки стало совсем тяжело на сердце.

— Нет, нет, юный господин, — бросил он через плечо. — Я хоть и мал, но далеко не беспомощен. К тому же вид у меня, при моей худобе, не очень аппетитный, — и исчез сквозь дыру в крепостной стене.

Мухоножка продирался сквозь горячий воздух, как через вату. Через каждые несколько шагов он поднимал кверху острый нос и принюхивался. Да, вот там, у подножия холма, под большим ладанным деревом должна быть цистерна. Он уже ясно чуял воду. Маленький человечек с трудом прокладывал себе путь среди травы и обломков камней. Руки и ноги у него страшно болели от бесконечной игры в прятки в рюкзаке Бена.

И все из-за Серношерстки, недоверчивой, нахальной маленькой кобольдихи. Подумать только, она смеется над ним за то, что он питается мухами, а сама запихивает в рот вонючие грибы. Хоть бы ей поскорее попалась среди них поганка и так разъела желудок, чтобы у нее раз и навсегда пропала охота нагличать.

Между двумя кустиками колючек Мухоножка заметил следы, вероятно заячьи. Зверьки, видимо, ходили этой тропой к водопою. Он пошел по следам, как вдруг его накрыла черная тень. Гомункулус испуганно вскрикнул и поспешно улегся на живот, стараясь слиться с травой.

В землю рядом с ним вонзились черные когти. Кривой клюв ущипнул его за кафтан.

— Привет, Мухоножка! — сказал знакомый голос. Гомункулус осторожно поднял голову.

— Ворон?

— Собственной персоной! — прокаркал ворон. Мухоножка со вздохом поднялся, откидывая волосы со лба. Потом скрестил руки на груди и с упреком посмотрел на черную птицу.

— У тебя еще хватило наглости сюда явиться, — сказал он. — До чего же мне хочется повыщипать тебе перья и набить ими себе подушку. Это ведь, честное слово, не твоя заслуга, что я еще жив.

— Да, да, — смущенно прокаркал ворон. — Ты прав. Но что мне было делать? Они стали кидать в меня камнями. А ты больше не шевелился. Мне оставалось только найти себе надежное дерево и не терять тебя из виду.

— Не терять из виду, да уж! — заметил Мухоножка. — Я не видел тебя трое суток и почти полпути вокруг света. Пошли, мне нужно найти воду, — и он продолжил свой путь, не добавив больше ни слова. Ворон неохотно последовал за ним.