Теперь расстояние между сблизившимися кораблями было достаточным для прицельной стрельбы, но гоблинам все равно не хватало умения.

Великолепные эльфийские лучники, как Джаг знал по опыту, могли находиться на втрое большем расстоянии и все равно достали бы свои цели, даже несмотря на волнение моря. Он соскользнул к основанию мачты, чтобы ее толстый деревянный столб оказался между ним и линией стрельбы. И вовремя — почти сразу же в дерево мачты вонзилась пара стрел, и двеллер почувствовал спиной дрожь от удара.

Орнни! — зычно возвестил капитан. — Найди мне этого волшебника.

— Капитан, — возразил дозорный с утыканного стрелами наблюдательного поста, — может, волшебника там и вовсе нету.

Двое матросов «Ветрогона» упали на палубу, пронзенные стрелами.

— Капитан, — крикнул Навин, нервно шагая взад-вперед за спинами лучников, — пора отвечать.

— Терпение, Навин, — отозвался капитан Аттикус, не сводя глаз с корабля гоблинов. — С кем бы ты предпочел столкнуться, с волшебником или с гоблинским экипажем?

Первый помощник нахмурился и выругался сквозь зубы.

Стоящий у грот-мачты Джаг внимательно смотрел на гоблинскую шхуну. Теперь оба судна шли практически на одной волне, но «Мясная муха» пока еще была впереди, чуть дольше держась на гребне. Несколько раз двеллер у казалось, будто «Ветрогон» сейчас вот-вот заденет бортом «Мясную муху».

— Вон там! — крикнул Орнни. — На корме, капитан! Волшебник на корме!

Протирая глаза от жгучих соленых брызг, Джаг уставился на корму шхуны. У него на глазах волшебник поднялся на кормовую надстройку, и гоблинские лучники расступились перед тощей сгорбленной фигурой в длинной мантии, разрисованной магическими знаками.

— Лучники, — немедленно скомандовал капитан Аттикус, — цель на корме!

— Есть, капитан! — отозвался командир лучников.

Гоблины продолжали посылать в сторону атакующих тучи стрел. Упало еще трое матросов, одному стрела пронзила горло. При виде смертельно раненного человека страх двеллера стал почти невыносимым.

Еще одна стрела ударила капитана Аттикуса в плечо, заставив его отступить на полшага.

На мгновение Джаг подумал, что стрела пронзила ему сердце.

Собравшись с силами, хотя он, без сомнения, испытывал ужасную боль, капитан Аттикус обломил оперенный конец стрелы. Кровь заливала его фуфайку, но он не сводил глаз с гоблинского корабля. Сейчас он был охотником, и для него имело значение только судно, за которым он охотился.

— Рулевой, держать курс! — В голосе Аттикуса не чувствовалось ни страха, ни боли.

«Ветрогон» взлетел на новую волну.

— Ровнее, рулевой! — повторил капитан Аттикус. — Держитесь спокойней, ребята, и мы справимся.

Двеллер, словно завороженный, наблюдал за происходящим. Все лучники «Ветрогона» сами напряглись как тетивы, оттянув стрелы до уха.

Наконец «Ветрогон» взлетел на очередную волну, и, когда он пошел вниз, будто чайка, ныряющая за уловом, капитан наконец отдал приказ:

— Пли!

Все лучники выпустили свои стрелы практически одновременно. Точные и смертоносные стрелы ударили по гоблинам, заставляя тех прятаться за надстройками, около трапов на нижние палубы тут же возникла страшная толчея.

Волшебник же вскинул руку, и воздух перед ним словно сгустился. Направленные в него стрелы замерли в воздухе, не долетев до цели двух футов, и посыпались на палубу. Ветер трепал волосы и бороду старика, но он по-прежнему не двигался с места.

— Лучники! — крикнул Аттикус. — Стрелять без команды по своему усмотрению!

Те уже приготовили следующие стрелы и теперь выбирали цели.

— Абордажная команда! — взревел капитан. — Приготовить крюки! Я не собираюсь проскочить мимо этой шхуны!

Вперед выступила дюжина матросов с железными абордажными крюками на концах цепей. Обычные абордажные лини делали из пеньки, и их можно было бросить дальше, но капитан Аттикус предпочитал цепи, потому что их даже острый топор не мог разрубить с одного удара.

Лучники «Ветрогона» посылали стрелу за стрелой так быстро, как только могли. Их стрелы фактически загнали гоблинов на правый борт шхуны.

— Стойте и сражайтесь, проклятые твари! — прорычал волшебник на корме, и в позе его читалось властное достоинство. — Я Эртономус Дрон, и вы будете мне верны или умрете!

На мгновение гоблины прислушались к его словам, но лезть под град стрел им явно не хотелось.

— Клянусь темным властелином, — гневно возвестил маг, — я вам покажу, как не выполнять моих указаний! — Он поднял тощую руку и указал магическим жезлом на ближайшего к нему гоблина.

По несчастному прокатилась волна почти невидимого движения, сдирая его одежду и плоть вспышкой странного голубоватого огня. Через мгновение в его башмаках стоял только окровавленный скелет. Шхуну снова качнуло на волне, и этот остов рассыпался, а кости покатились по палубе.

Преисполнившись надлежащей решимости, гоблины снова вернулись на свои места.

Боевой же настрой команды «Ветрогона» это зрелище несколько ослабило; лучники заколебались, и Джаг заметил на лицах людей ошеломление и испуг. Никто — ни человек, ни эльф, ни гном, ни гоблин — не желал ссориться с всесильными магами. Почти все, кто осмеливался вставать у них, на пути или вызывал их гнев, погибали.

Или доживали остаток жизни жабами, подумал двеллер . Про волшебника Крафа, близкого друга Великого магистра, говорили, что он сильно увеличил кое-где поголовье жаб — там, где его разозлили или где он нашел наглецов, осмелившихся мешать его планам.

— Крюки — на абордаж! — скомандовал капитан Аттикус.

Матросы, державшие крюки, немедленно выполнили его приказание.

Джаг видел, как крюки перелетели через борт гоблин-ского корабля и все, кроме одного, упали на палубу — последний же вонзился в плечо гоблина. Их острия процарапали глубокие шрамы на деревянной палубе, когда матросы потянули цепи на себя. Крюк, упавший на гоблина, впился в его тело, и он завизжал, насаженный на острие.

— Уберите крюки! — крикнул Эртономус Дрон. — Не пускайте их на корабль! — Волшебник шагал взад-вперед по палубе, следя за стаей воющих гоблинов.

— Абордажная команда, вперед! — крикнул в свою очередь Аттикус.

Дюжина моряков из абордажной команды, расположившихся на гиках, поджидала момента, когда два корабля сойдутся как можно ближе. И когда это произошло, прыгнули через два десятка футов открытой воды, оказавшись кто на вантах, а кто и на верхней палубе гоблинского корабля.

Гоблинские лучники развернулись, чтобы встретить первую волну наступления, но при этом стали удобной целью для лучников «Ветрогона». Стрелы ударили в них, и гоблины один за другим начали валиться на палубу.

В этот момент два судна сшиблись корпусами с таким грохотом, что Джаг готов был поклясться, что борта обоих вот-вот треснут.

Один из крюков высвободился, прорвавшись сквозь ослабевший участок перил, который треснул как сухая ветка. Гоблин, раненный крюком, слабо дергался, но сдвинуться с места не мог. Но когда тело его наконец обмякло, крюк не сумел больше ни за что зацепиться и сорвал гоблина за борт. Десять остальных крюков удержались, связывая судьбы «Мясной мухи» и «Ветрогона».

— Вперед! На абордаж! — рявкнул капитан Аттикус.

Между двумя экипажами завязался жестокий бой, и сабли мгновенно окрасились алым.

Высоко над палубой матросы в такелаже гоблинско-го корабля работали острыми ножами, перерезая ванты, шкоты и фалы и роняя огромные паруса на палубу и на гоблинский экипаж. Даже если абордаж не увенчается успехом, без серьезной починки «Мясная муха» от «Ветрогона» не уйдет. Скорее всего, гоблины даже не умели чинить оснастку, находясь в море, так что они так или иначе остались на милость надвигавшегося шторма.

Рейшо бросил лук и колчан и достал свою саблю. Судя по тревоге и раздражению на лице молодого матроса, ему нестерпимо хотелось быть среди абордажной команды.

— Пошли, книгочей! — сказал он с ухмылкой, повернувшись к двеллеру. — Разве ты не хочешь стать героем?