— …Аах… я знаю.

Его голос был не более чем шепотом, но в нем слышалась непоколебимая уверенность.

— Я уже решил. Чтобы вернуться в Рулид вместе с Алисой, я готов пойти даже против Церкви Аксиомы. Если понадобится, я достану меч из ножен и буду сражаться — столько раз, сколько будет нужно. …Если тот Рыцарь Единства и правда Алиса, я выясню, почему она все забыла, и верну ей память. Это для меня важнее всего на свете.

Закончив фразу, Юджио поднял голову и чуть улыбнулся; его глаза сияли.

— Помнишь, Кирито, ты сказал, когда мы отдыхали в лесу. Ты сказал, что «есть вещи, которые надо сделать, даже если это запрещено законом». Мне кажется, я наконец-то понял, что это значит.

— …Ясно.

Я сделал глубокий вдох, и вместе с холодным воздухом мою грудь наполнило какое-то странное, сильное чувство. Кивнув, я сделал шаг вперед и легонько похлопал своего партнера по левому плечу.

— Я прекрасно понимаю твою решимость. …Но когда мы отсюда выберемся, давай все-таки по возможности избегать драк. Не думаю, что у нас много шансов против Алисы и других Рыцарей Единства.

— Для тебя это какие-то очень робкие слова, Кирито.

Напомнив ухмыляющемуся Юджио, что те ребята — сильнейшие в мире, я подошел к прутьям решетки, отделяющей камеру от коридора. Для начала давайте-ка вызовем окно этого толстого (сана три в диаметре) железного стержня. Объект оказался 20 класса. Жизнь — около десяти тысяч.

Стоящий рядом со мной Юджио тоже кинул взгляд в окно и коротко вздохнул.

— Хмм… не так плохо, как цепи, но все равно голыми руками мы их будем гнуть долго. Что будем делать — попробуем вместе протаранить?

— Если так сделаем, будет падать не только Жизнь решетки, но и наши. У меня есть идея, расслабься и смотри.

Жестом я пригласил Юджио отойти и размотал цепь с правой руки. Я говорил так, будто все продумал заранее, но на самом деле мне это пришло в голову, когда я наматывал цепь. Солтерина-семпай, наставлявшая меня целый год в Академии мастеров меча, точно такими же движениями сворачивала кольцами его, когда заканчивала с ним работать. Оружие, символизирующее стиль Сельрут, — белый кожаный кнут.

Глядя, как я медленно начинаю вращать цепь длиной метр двадцать, Юджио обеспокоенно прошептал:

— Ки-Кирито, ты что, собираешься разломать прутья этой штукой? Если ты ошибешься и заденешь себя, ты серьезно пора-…

— Все нормально, Рина-семпай меня много учила управляться с кнутом. Не зря же ее звали «ходячим тактическим пособием»… Послушай, скорее всего, когда я разнесу решетку, грохот поднимется страшный, так что сразу беги к лестнице. И если выскочит тюремщик, беги от него, а не дерись.

— …Ээ. Много учила, да?..

Не обращая внимания на странную реакцию Юджио, я постепенно увеличивал амплитуду вращения цепи. Кнут получился коротковатым, но это должно компенсироваться мощью 38 класса.

…Когда наносишь удар, сосредотачивайся не на руке, которая держит кнут, а на тяжести его кончика.

Вспомнив слова Рины-семпай, я с силой потянул цепь на себя и за миг до того, как она, отлетев мне за спину, распрямилась, махнул вперед.

— Сэй!

Конец цепи рассек воздух подобно темно-серой змее и нанес удар в точности туда, где пересекались трехсантиметровые железные прутья. В темноте рассыпались ослепительно-яркие искры.

С громовым «бамм!» прутья вылетели из своих гнезд и, с силой врезавшись в решетку противоположной камеры, попадали на пол. Если б там оказались другие заключенные, они вполне могли бы подумать, что это божественная кара Солуса или еще что-нибудь в том же духе.

Задыхаясь в поднявшемся облаке пыли, я выкатился в коридор. Чайникоголовый тюремщик наверняка уже на ногах, если только услышал грохот. Вряд ли он так же силен, как Рыцарь Единства, но я предпочел бы избежать сражений, когда у меня из оружия одна лишь цепь — заменитель кнута.

Напружинившись, я уставился в конец коридора, но даже через несколько секунд никакой реакции не было. Кинув быстрый взгляд на Юджио, выскочившего из камеры следом за мной, я прошептал:

— Возможно, это ловушка. Держись наготове.

— Понял.

Мы переглянулись и побежали, стараясь не шуметь (хотя эта мера, пожалуй, несколько запоздала).

Согласно информации, которую я впечатал себе в память, пока нас сюда вели, подземная тюрьма Церкви Аксиомы включала в себя восемь коридоров, расходящихся от общего центра во все стороны, как спицы колеса; на каждом конце коридора было четыре камеры. Если все камеры двухместные, то максимальная вместимость тюрьмы 8х8х2 — в общем, 128 человек; но я не верил, что с самого своего основания она хоть раз была заполнена целиком.

Вокруг ступицы этого колеса шла вверх винтовая лестница, а внутри располагалась комнатушка тюремщика. Идеальным вариантом для нас было бы увернуться от атак тюремщика и сразу рвануть вверх по лестнице. С этой мыслью я пробежал по коридору и, остановившись недалеко от его конца, вгляделся в то, что было впереди.

На цилиндрической стене висели маленькие тусклые светильники. Ни намека на движение заметно не было, но я не мог избавиться от ощущения, что тюремщик затаился где-то в слепой зоне, не видимой из коридора, и сжимает в руке какое-нибудь кошмарное оружие.

— …Слушай, Кирито.

— Шшш!

— Да слушай же!

Пока я пытался ощутить присутствие за углом коридора, Юджио сзади потыкал мне в плечо, и я с неохотой обернулся.

— Ну что?

— Послушай, этот звук… это не?..

— …Ну-ка.

Я вслушался, как мне было сказано, и услышал — хоть и очень тихое, но ритмичное и такое знакомое сонное сопение.

— …

Я снова глянул Юджио в лицо, легонько тряхнул головой и зашагал вперед.

Коридор открывался в довольно просторное круглое пространство (за углом, разумеется, не нашлось даже крысы), а посередине возвышался каменный столб пятиметровой толщины. Внутри столб был полый — там была комната тюремщика, она же источник сопения.

Черная железная дверь комнаты была закрыта, но в верхней ее части имелось смотровое окошко. Мы с Юджио подкрались вплотную и заглянули внутрь, чуть ли не уткнувшись друг в друга лицами.

Точно посередине комнаты стояла грубая койка, такая же, как в камере. На койке спал тюремщик; казалось, будто под его здоровенным бочкообразным телом железная рама вот-вот развалится. Металлическая чайникоподобная маска по-прежнему закрывала лицо и дрожала в такт тяжелому, низкому сопению.

В такой ситуации нам следовало бы поторопиться прочь, но я не смог удержаться от того, чтобы поразмыслить об увиденном. Торчать здесь в одиночестве, охраняя тюрьму, где очень редко появлялись заключенные; наверняка он провел здесь многие годы… в худшем случае — десятилетия. В конце концов, в этом мире даже дворянским детям правитель той местности, где они живут, назначает «Священный Долг», когда им исполняется десять, и этот Священный Долг невозможно ни выбрать самому, ни сменить впоследствии.

Просыпаться по звону «Часовой колокольни», еле слышному здесь, под землей, куда даже солнечный свет не добирается, патрулировать пустую тюрьму, ложиться спать снова по колоколам. День за днем он повторял лишь эти действия — такова его работа. И он настолько привык к этому распорядку, что даже не пошевелился во сне, когда мы подняли грохот.

С внутренней стены комнаты свисало множество ключей самых разных размеров. Я был уверен, что среди них есть и ключи от наших браслетов, но, совершенно не желая ради одного этого рисковать разбудить тюремщика и подраться с ним, отлепился от окошка и прошептал:

— …Пошли.

— Аа… ага.

Юджио, похоже, тоже о чем-то задумался. Отойдя от двери, мы направились к лестнице, обвивающей столб с комнатой тюремщика, и зашагали вверх, не оглядываясь назад.

Винтовая лестница казалась очень длинной, когда нас вели вниз, но сейчас, поднимаясь бегом, мы через считанные минуты почувствовали, что выход рядом. Неприятные запахи, витавшие в воздухе, постепенно исчезли, и как-то незаметно для нас влажный камень стен и ступеней сменился блестящим мрамором.