Он потрясенно, не веря своим глазам, смотрит, как из-под длинных темных ресниц сбегает первая слеза. За ней еще одна, и еще...

   - Надюша...

   - Как ты мог, Вик?.. - она словно не слышит его. - Что ты за человек, если мог так думать обо мне?! Когда ты для меня... Когда я тебя...

   Слезы катятся градом, глаз она не открывает. Его охватывает ощущение, близкое к панике. Кажется, он снова все испортил. Он просто дурак, клинический идиот, ведь она говорит правду, он это чувствует!

   - Наденька, - осторожно касается ее волос, гладит по голове. - Я, кажется, не так все...

   - Как ты мог, Вик?.. - повторяет она чуть слышно, всхлипывает, глаза по-прежнему закрыты. - Как ты мог так плохо думать обо мне, Витя?..

   - Девочка моя...

   - Как ты мог оставить меня, Вик?! За что?! - и она зарыдала, по-настоящему, уже не сдерживаясь, вздрагивая всем телом.

   - Надюша... - обхватил ладонями ее лицо. - Посмотри на меня, пожалуйста...

   Медленно поднимаются вверх слипшиеся острыми треугольниками темные ресницы. Любимые синие глаза. Синее море тоски, обиды, горечи.

   - Как ты мог, Витя?! Как? - и потом, после судорожного вздоха, пытаясь удержать рыдание: - Ненавижу тебя!

   - Люблю тебя! - все, что-то изменилось в нем мгновенно, невозвратно. Он ее не отпустит. Никогда. Ловит губами соленые капли на ее лице. - Люблю тебя, девочка моя. Прости меня, солнышко, любимая, прости меня...

   - Как ты мог?! - кажется, она не может сказать ничего другого. - Как ты мог ТАК думать обо мне? Почему ты меня бросил? За что?

   Да как ей объяснить то, что он и сам теперь не понимает. КАК он мог уйти от нее?!

   - Я просто закомплексованный болван! Который судит о других по себе! Прости меня, я просто... напридумывал себе черт знает чего, свалял дурака! Но ты же у меня умничка, ты должна простить меня, да, Надюша?..

   - Ненавижу тебя... - стонет сквозь слезы.

   - Неправда, - шепчет он ей в губы, наклонив голову, прижавшись своим лбом к ее. Внутри какая-то странная уверенность и одновременно - пустота. - Скажи мне это. Ты же за этим приехала. Чтобы сказать. Скажи. Пожалуйста.

   Она вздыхает, прикусывает дрожащую губу. И он, обмирая от предвкушения, слышит то, что очень давно мечтал услышать от нее:

   - Я люблю тебя.

   - Дааа, - Вик выдыхает это слово откуда-то из самого сердца, прижимает ее к себе так крепко, что Надя охает от боли. Слегка ослабляет давление рук, и целует - виски, кончик носа, дерзкие скулы. - Да, девочка моя, да... Да, моя хорошая... моя любимая... ты только прости меня, идиота... Хочешь, на колени встану?

   - Не хочу. Лучше поцелуй.

   И он поцеловал.

   ____________________

   Бывают такие моменты в жизни. Краткие, не фиксируемые сознанием как отрезок времени. Они мимолетны, их нет. И в то же время - они меняют все. ДО этого момента ты одинок, несчастен, впереди нет ничего, кроме тоски. А в следующее мгновение - ты господин этого мира, у тебя есть все, что тебе нужно, ты счастлив, ослепляющее, безмерно счастлив, потому что у тебя есть он, любимый человек. И между этими двумя состояниями - невозможно краткий миг. Точка разрыва, мгновение, когда стрелочник твоей жизни переключает что-то, и твоя жизнь уносится куда-то совсем в другом направлении. В сторону света, радости, счастья. Туда, где есть все.

   ______________________

   - Вик, ты мне поверил? - они целовались долго, очень долго. А теперь просто стоят, обнявшись, боясь сдвинуться с места, словно то, что произошло между ними, пока еще невозможно хрупко.

   - Конечно, - в его голосе нет и тени сомнения. - Ты никогда не говоришь неправды, Надюш.

   - Да? - она невесело усмехается. - Только не говори мне, что ты не понял, что я соврала про вирус.

   - Я... я думаю, что у тебя была веская причина, - он странно уверен.

   - Очень веская, - Надя смущенно утыкается ему носом в плечо. Но ей кажется ужасно важным рассказать ему об этом. - У меня тогда... менструация началась... и я не знала, как тебе сказать...

   - О, Господи... - у него вырывается смех пополам со стоном. - Знала бы ты, чего я напридумывал себе...

   - Да я уже поняла, что ты просто мастер по части напридумывания. Расскажи.

   - Лучше не буду. Вдруг этот идиотизм заразен.

   - А ну говори!

   - Ох... - он вздыхает. - Ну, если коротко - то я решил, что не нужен тебе. Что ты меня избегаешь.

   - Дурак! Впрочем, - и она тоже вздыхает, - и я тоже... хороша. Оба мы с тобой дураки.

   - Наверное, - соглашается. - А еще я боялся... что ты меня все-таки не простила за... - в глазах на мгновение мелькает отблеск того самого коктейля стыда, раскаяния и боли, - за... тот раз.

   - Нет, - проводит рукой по его лицу - скула, лоб, непривычный жесткий ежик. - Ты же знаешь. Я простила сразу. Не думай об этом. Забудь.

   - Я не могу.

   - А ты попробуй. Меня гораздо больше другое беспокоило...

   - Что? - она чувствует, как он напрягся.

   - Вить, я все никак не могла понять... как ты мог так долго ждать? Терпеть? У меня это просто в голове не укладывалось...

   - Знаешь уже, да? - он невесело усмехается. - Я выгляжу жалко? Кажусь странным?

   - Ты ооочень странный. Но я тебя все равно люблю.

   - Скажи еще раз, - у него такие глаза, что недоверчивое счастье в них просто слепит.

   - Люблю.

   Он зажмуривается и прижимает ее к себе крепко-крепко. Кто-нибудь, убедите его, что все происходит на самом деле!

   - Витя, - Надин голос звучит слегка глухо, она говорит, уткнувшись в его грудь, - а вот ты сейчас о чем думаешь, а?

   - Честно?

   - Честно.

   - Я пытаюсь вспомнить, где находится ближайшая аптека.

   - Зачем это? Тебе что, плохо?

   - Мне слишком хорошо.

   - Вик?!

   - Надь, у меня дома... - улыбнулся смущено, - презервативов нет.

   - Ах, вот о чем речь идет... - Надя поднимает к нему лицо, усмехается лукаво - Знаешь, меня это скорее радует, чем нет. Значит, местных негритянок не обхаживал...

   - Надя! - он теперь уже смеется, даже лицо ладонью прикрывает. - Ну, ты даешь! Да мне не до того было...

   - Ладно, я более предусмотрительная. У меня есть с собой.

   - Правда?

   - Конечно. Я же приехала тебя соблазнять, - она улыбается, а он просто плавится от ее улыбки. Так, все, сейчас они снова будут целоваться!

   И не только целоваться.

   Любить.Загрубевшими от струн кончиками пальцев по изгибу спины.

   Любить.Жарким дыханием по шее, сходя с ума от его запаха.

   Любить.Губами по разлету ключиц и потом дальше, ниже.

   Любить.Ладонями по широкой спине, гладкой коже.

   Любить. Просто - любить.

Он плохо спал в ту ночь. Ужасно спал, если уж называть вещи своими именами. Постоянно просыпался. То от ее нечаянного движения во сне. То, наоборот - когда не чувствовал ее рядом с собой, когда разрывался контакт тел: хотя бы кончиками пальцев касаться ее - руки, бедра, чего угодно.

   Безумно хотелось обнять ее крепко-крепко, прижать к себе. Но Надька во сне сегодня почему-то постоянно отбивалась от него. А он не мог, ему надо было... Чтобы поверить.

   В очередной раз подвинулся к ней, откатившейся почти на край кровати. Притянул к себе. Вот, так правильно, так хорошо.

   - Вить, - Надя бормочет сонно, - перестань меня тискать. Давай спать.

   - Извини, - вздыхает. - Спи, конечно, - поцелуй в плечо и он отодвигается.