Я вынырнул из воспоминаний и без сил упал на жесткое сиденье стула. Ноги отчего–то стали ватными и совсем не держали. Сердце колотилось, как заполошное, но никто, даже Медик Владимир Никитич, не обращал на меня внимания. Все присутствующие в моей маленькой палате неподвижно застыли, словно соляные истуканы, не проявляя никакой активности. По щекам профессора Виноградова и полковника Капитонова бежали влажные дорожки слез. На скулах оснаба нервно дергались желваки от судорожно сжатых челюстей. Даже из–под закрытых век майора Мордовцева пробивалась скупая мужская слеза. Мои воспоминания никого не оставили равнодушными — они просто разили наповал.

— Это… немыслимо… — выдохнул Виноградов. — Как такое могло произойти? Ведь вы… вы победили?

— Победили, — произнес я с горечью в голосе. — Но меньше, чем через пятьдесят лет Советского Союза не стало…

— Немцы всей своей мощью не смогли сломать! А какие–то американские буржуи…

— Купили с потрохами, — продолжил я его мысль, — за гребаную булочку с котлетой и модное шмотьё, называя все это громким словом — Свобода! А на деле все это вылилось в банальный грабеж, годы нищеты и унижение для бывшего советского народа!

— Да как же вы допустили?! — Грохнул всей мощью своей луженой глотки полковник Капитонов.

— Как–то так, товарищ полковник… — понуро ответил я, потупившись. — Как–то так… И во всем этом есть и доля моей вины…

— У–у–х! — Хрустнул костяшками пальцев в сжавшихся кулаках Вячеслав Романович. — Такую страну прое. али! Поставить бы гадов к стенке… Да только не дотянуться нам до вашего мира!

— Вы главное теперь свой не прое. ите! — Я поднял голову и, не мигая, впился взглядом в глаза полковнику. — За работу, товарищи офицеры?

— Теперь точно не прое. ем! — Колыхнувшийся воздух от мощного рыка Капитонова разметал остатки седых волосков на моей плешивой голове. — Ты уж постарайся, товарищ Старик, всю правду о тех днях до нас донести… А мы уж постараемся сделать все возможное, чтобы тот сценарий не повторился!

— Я весь ваш, товарищи Мозголомы! Весь, до самого распоследнего винтика в моей пустой головешке!

— Уж мы постараемся, товарищ Старик! — заверил меня полковник. — Вам даже ваш старческий склероз не поможет — вытащим всё!

В просторном кабинете Сталина в этот поздний час было тихо и пустынно, как на забытом и заброшенном кладбище. Но это, наоборот, даже радовало усатого хозяина просторного кабинета — именно в такие часы он мог, хотя бы ненадолго, но перевести дух. Бросив беглый взгляд на стену, где висела огромная карта СССР, сплошь покрытая военными пометками с текущей ситуацией на фронтах, Иосиф Виссарионович задумался: не так давно закончилась Сталинградская битва, окруженные войска Паулюса практически уничтожены, планирование следующей стратегическую операцию в самом разгаре. Необходимо, использовав замешательство немцев, освободить Донбасс и Харьковский промышленный район. Однако спешно подготовленные зимой операции «Скачок» [1] и «Звезда» [2] из–за нехватки Силовиков, техники и общей измотанности войск «технично» завершить не удалось. К тому же Вермахт сумел быстро подтянуть резервы и остановить советское наступление. Тем не менее, благодаря этим операциям Красная Армия уже к нынешнему лету, по всем прогнозам, должна выйти на важные стратегические рубежи Курской дуги, что, возможно, позволит кардинально переломить дальнейший ход войны. Надежды, планы, возможности… И вот оно, доказательство, пусть и косвенное, что они, на данный момент, двигаются в правильном направлении.

Верховный Главнокомандующий закрыл пухлую папку и тяжело поднялся из–за стола. Прихватив материалы с собой, он прошел мимо шкафов с книгами, прикоснулся к стоявшему на подставке большой глобусу в дальнем углу и положил закрытую папку на край совещательного стола, ближнего к входной двери. Пройдя к окну, Сталин остановился, поднял с подоконника трубку и принялся неспешно набивать её табаком, выкрашивая его из папирос лежащей тут же на подоконнике коробки «Герцеговины Флор». Он раскурил трубку от обычной спички, хотя мог легко воспламенить табак «одним взглядом» — простенькой формулой огня, но не стал — привычка еще с тех давних пор, когда Сила в нем еще «не проснулась». Он глубоко затянулся и выпустил дым в отрытое окно, откуда тянуло благодатной вечерней свежестью, пахнувшей свежими, едва проклюнувшимися листочками. Дым привычно проник в легкие, насыщая кровь никотином и слегка расслабляя задумавшегося вождя — содержимое толстой папки основательно выбило его из равновесия! Да и кого бы ни выбило, если знать наперед, что дело всей твоей жизни буквально спущено в унитаз…

Раздавшийся стук в дверь оторвал Иосифа Виссарионовича от тяжелых дум.

— Иосиф Виссарионович? — В кабинет вождя заглянул его личный незаменимый помощник — товарищ Поскребышев.

— У вас что–то срочное, Александр Николаевич? — поинтересовался у вошедшего секретаря Сталин, выпустив в воздух клуб ароматного дыма.

— Прибыл товарищ Берия, — доложил Поскребышев. — Ему подождать?

— Пусть зайдет! — распорядился вождь, вновь глубоко затягиваясь.

— Слушаюсь, товарищ Сталин! — произнес Поскребышев, выходя из кабинета.

— Добрый вечер, Иосиф Виссарионович! — Первым поприветствовал Хозяина Берия.

— Проходи, Лаврентий Палыч! — кивнул Сталин, так же приветствуя верного соратника. — Садись…

Берия без дополнительных указаний опустился на стул, возле которого на столе лежала толстая папка. Он всегда умел угадывать невысказанные пожелания вождя… Берия владел и основными навыками Силовой Менталистики, но применять их в присутствии Сталина никогда бы не решился. Еще только войдя в кабинет, он лишь по одному выражению лица всесильного Верховного Главнокомандующего понял, что случилось нечто очень серьезное, сумевшее пробить холодную невозмутимость усатого хозяина кабинета. Однако ни о чем таком, что могло настолько взволновать вождя, он не знал. И это было очень… некомфортно. К тому же Энергетические Потоки в кабинете Сталина были настолько взбаламучены и насыщенны недовольными эманациями Внеуровневого Силовика, что прямо–таки тяжелыми гирями давили ему на плечи, не давая нормально вздохнуть.

Сталин неторопливо попыхивал трубкой, а Лаврентий Палыч почти физически ощущал, как с каждой затяжкой трубки Хозяина «отпускает». Градус напряжения в стремительно падал, и Берия, наконец, сумел вздохнуть полной грудью.

«Откуда же у него столько Сил? — уже в который раз за последние годы посещала Наркома Внутренних Дел СССР эта крамольная мысль, которую он защищал такой «Стеной Отчуждения», за которую не должен был пробиться ни один Мозголом. А если бы пробился кто, то мозг Берии попросту бы выгорел дотла, не доставив «любопытствующим» радости покопаться в его самых потаенных мыслях. — И все–таки? Откуда такая поразительная Мощь? Ведь Он даже не удосуживался сплести хотя бы самое слабое подобие Силового конструкта? И ведь как подавляет…»

Наконец, выпустив очередную струю дыма, Сталин, как–то по–хитрому прищурился и произнес:

— Готов удивиться, товарищ Берия?

«Фух, отпустило! — с облегчением выдохнул Лаврентий Павлович, понимая, что вождь окончательно успокоился. — Главное, чтобы походя не размазал! — Но такие вот «Силовые всплески» случались с Хозяином довольно редко, только в самых крайних случаях. — Что же произошло на этот раз?»

— Готов, товарищ Сталин! — взвешенно отмеряя слова, ответил Берия, невозмутимо взглянув на руководителя СССР сквозь прозрачные стекла песне. — А есть чему удивляться, Иосиф Виссарионович?

— Читай! — небрежно бросил Сталин, сделав последнюю глубокую затяжку — в трубке уже явственно клокотал выкипающий под высокой температурой вязкий никотин.

С улыбкой проследив за погрузившимся в чтение Берией, Иосиф Виссарионович принялся неспешно выбивать и чистить свою любимую трубку. После приведения курительных принадлежностей в идеальный порядок, Сталин, поглядывая время от времени на читающего соратника, вернулся на свое место. Откинувшись на спинку кресла, он с застывшей на лице улыбкой продолжал наблюдать, как «вытягивается» во время чтения предложенных документов лицо Берии.