– У меня нет никакой ненависти к вам. Мне просто хотелось бы, чтобы все сложилось иначе.

– Вот оно что! А знаешь ли ты, что у вас с Джанин очень много общего? Вы обе молоды, привлекательны, умны, трудоспособны и амбициозны. Твое преимущество в том, что ты более практична, потому что тебя никогда не опекали так, как моя покойная жена старалась сдувать пылинки с Джанин. Ты даже представить не можешь, сколько раз я ставил тебя ей в пример. Я боюсь, что это только навредило всем нам, потому что Джанин раздражает мое восхищение тобой.

– А я всегда завидовала ей.

– Может быть, вы обе сможете уладить ваши разногласия, как ты думаешь?

– Мне бы хотелось иногда по-дружески поболтать с Джанин. – Разумеется, когда рак на горе свистнет.

– Замечательно! – Мистер Джон принялся вытирать своей салфеткой чайную ложечку, чуть хмурясь, когда солнечные зайчики попадали ему в глаза, разглядывая свое отражение в сверкающем серебре. – Квентин предложил тебе достаточную сумму за скульптуру?

Я застыла.

– Мистер Джон, если вы собираетесь предъявить мне иск и заставить поделиться с вами деньгами, вырученными от продажи Медведицы, скажите мне об этом сейчас.

Он положил ложку.

– Прошу тебя, забудь те глупости, что я наговорил тогда в тюрьме. Я рассердился, не сдержался. Я ненавижу твою Железную Медведицу. Вся ирония происходящего в том, что она теперь дорого стоит и творчество Ричарда Рикони получило такую высокую оценку. – Мистер Джон поморщился. – Ирония судьбы. Этого только не хватало.

– Судя по всему, сделка не состоится. Все зависит от Артура, а он вряд ли расстанется с Медведицей.

– Но ты же отдашь скульптуру, если твой брат согласится? В самом деле?

– Да, – слово камнем сорвалось с моих губ. Я почувствовала себя совершенно опустошенной. – Если учитывать, о какой сумме идет речь, то я проявила бы высшую степень безрассудства, если бы отказалась ее продать.

– Рад за тебя. Я знаю, что ты хочешь выбиться в люди и сохранить эту вашу ферму. Тебе нужно еще заботиться об Артуре. Но тебе ни к чему какой-то изгой с деньгами, дающий дурацкие обещания и заставляющий тебя грустить. Если скульптура настолько ценная, коллекционеры дадут тебе столько же денег, сколько и он. Избавься от Квентина Рикони ради твоего же блага.

– Я не могу так поступить с ним.

– А если он окажется таким же проходимцем, как те, кто использовал твоего отца?

– Квентин не из таких.

– Откуда ты знаешь? Я слышал, парень тебя очаровал. А в глазах Артура он и вовсе настоящий герой.

Я молчала, складывая льняную салфетку и снова разворачивая ее, сгибая и разгибая монограмму Тайберов.

– В душе Квентин хороший человек.

– Я тоже такой. Разве я не доказывал это тебе и твоим квартирантам пару раз?

Я кивнула. Лиза призналась мне, что несколько лет назад мистер Джон заступился за отца в совершенно ужасной истории. Когда федеральные агенты арестовали одного из квартирантов моего отца за торговлю наркотиками и нашли наркотики в его квартире в курятнике, мистер Джон приложил все силы, чтобы ферму не конфисковали в пользу государства.

Наблюдая за мной, мистер Джон вздохнул:

– Я знал, что Томми не подозревал о тайных делишках своего жильца. Я не мог позволить, чтобы такой скандал очернил его доброе имя. Мы же родственники.

Он никогда не забывал о репутации Тайберов. И все же я была ему обязана.

– Я так и не поблагодарила вас за это. Спасибо.

– Не благодари меня, милая. Видишь теперь? Мы – семья. Так что послушай меня и избавься от Квентина Рикони.

Этап моей признательности остался позади. Я напряглась.

– Тогда вы были правы, но сейчас вы ошибаетесь.

– Послушай меня, девочка…

– Я видела потрет Бетины Грейс в холле, – решила я сменить тему.

Мистер Джон нетерпеливо покосился на меня.

– Пора забыть о прошлом. Пришло время признать, что Пауэллы и Тайберы горды тем, что они родня.

– Отлично. Могу я попросить вас об одолжении?

Мистер Джон осклабился.

– Я слушаю тебя, милая.

– Мне бы хотелось, чтобы вы написали письмо с извинениями матери Квентина Рикони. Напишите ей, что по вашей инициативе скульптуру убрали из кампуса и именно вы просили администрацию колледжа сообщать всем, что Медведица уничтожена.

Он смотрел на меня во все глаза. Его настроение резко изменилось, на меня повеяло холодом.

– Никогда. И если ты пришла сюда только ради этого, то собирайся и уходи…

Вбежала испуганная Трики.

– Эсме снова взяла мототележку с поля для гольфа!

Мистер Джон хлопнул ладонью по столу.

– Немедленно закройте ворота!

– Я уже сделала это, но она поехала по дороге именно туда. И вы знаете, как Эсме огорчится, когда увидит их закрытыми.

Он вскочил на ноги и хмуро посмотрел на меня.

– Ты уже слышала о моей племяннице, которая теперь живет у нас?

– Да.

– Видишь ли, Эсме все еще тоскует по тете Дотти и по дому в Южной Каролине, поэтому все время пытается убежать.

Я поднялась из-за стола.

– В мототележке?

– Эсме не слишком быстро соображает. Примерно со скоростью мототележки. Трики, возьми мою машину.

– Я догоню ее быстрее, чем Трики, – сказала я и выбежала на улицу, уселась в папин пикап и быстро поехала к воротам.

Я увидела, что мототележка стоит у высоких чугунных ворот, выходящих на шоссе. Белокурая головка Эсме Тайбер склонилась к рулю, ее плечи вздрагивали. Я остановила машину поодаль и медленно подошла к ней. Девушка плакала так отчаянно, что даже не заметила моего появления. Она была босиком, в бледно-голубых шортах, футболке с изображением Мигни, подружки Микки-Мауса, рюкзачок с цветочками закрывал спину. В заднем отделении мототележки, куда обычно складывают клюшки и сумки, она положила портрет Бетины Грейс.

– Эсме! – я негромко позвала ее.

Она вздрогнула и выпрямилась, вытерла бледно-голубые глаза на нежном личике в форме сердечка и воскликнула:

– Бетина Грейс, ты жива!

– Нет, меня зовут Урсула. Но я родственница Бетины Грейс, как и ты. Я твоя родственница.

– Моя родственница Урсула… Ой! – Она вылезла из мототележки, это девятнадцатилетнее дитя, чей тягучий, звонкий голос заставил меня подумать о фее, принимающей транквилизаторы. Эсме обняла меня, и мне не оставалось ничего другого, как обнять ее в ответ. – Я Эсме, Эсме Тайбер, Эсме, – повторяла она нараспев, уткнувшись мне в плечо. – Ты можешь открыть ворота?

– Боюсь, что нет. А почему ты хочешь уехать?

Девушка отступила от меня, ее нижняя губа задрожала, и я тут же взяла ее за руку, как будто она и в самом деле была маленькой девочкой.

– Ты скучаешь по дому?

Она закивала головой, изо всех сил стараясь не расплакаться.

Я крепче сжала ее пальцы.

– Я понимаю. Мой брат тоже всегда скучает по дому, когда ему приходится уезжать.

Но Эсме уже смотрела мимо меня на ярко расписанный пикап моего отца.

– Это что такое?

– Это, – сухо ответила я, – волшебный автомобиль Пауэллов.

Она метнулась мимо меня и уже гладила рукой медведя, ангелов, динозавров, украшавших правое крыло машины. Эсме повернулась ко мне:

– Так это ты хозяйка Железной Медведицы?

– Полагаю, что так. Я живу в “Медвежьем Ручье”. У нас есть Железная Медведица.

– Мисс Бетти!

– Я не мисс Бетти, я Урсула.

– Знаю, я говорю о мисс Бетти, Железной Медведице и о том, как она приехала жить в “Медвежий Ручей”. Тетя Дотти рассказывала мне об этом, когда я была маленькой. У меня и книжка есть.

– Книжка?

Эсме подбежала к мототележке, раскрыла одну из своих сумок и принялась рыться в мешанине одежды, обуви, каких-то мелочей. Она достала маленький дамский пистолет с перламутровой рукояткой, положила его рядом и продолжала копаться в своих вещах. Я осторожно взяла оружие, быстро осмотрела его и с облегчением вздохнула, обнаружив, что оно не заряжено.

– Эсме! Это твое?

– А? Да. – Она продолжала поиски неведомой мне книги. – Мне его дала тетя Дотти. Я умею стрелять по мишеням.