От Ричарда Рикони пришел восторженный ответ:

“Всю жизнь я ждал этой минуты и такого заказа”.

После чего мисс Бетти и папа отправили ему вагон местного металлолома.

– Это в ней говорит кровь Пауэллов, – мрачно заметили Тайберы, когда узнали, что сделала Бетти.

А все остальное – история, ждущая своего часа, чтобы открыться нам.

Мать Квентина почти никогда не повышала голоса, но, узнав результаты конкурса по строительному дизайну среди юниоров, издала пронзительный вопль. Потом сложила руки рупором и крикнула, словно Докер в порту:

– Отец Александр, он выиграл! Квентин выиграл!

Священник пробрался сквозь толпу к мужскому туалету, где Квентин только что закончил умываться и полоскать рот.

– Квинтус великолепнейший, неужели вас вырвало? – пошутил веселый поляк-священник, протягивая своему ученику пакетик с бумажными носовыми платками. – Поторопись! Жизнь коротка!

Квентин вытерся платком и хрипло спросил:

– Кто победил?

– Ты! – фыркнул отец Александр.

Квентин вскрикнул от удивления. Священник схватил его за руку, и они побежали в огромный холл, где со своими проектами собрались ученики старших классов со всего северо-востока. Тринадцатилетний Квентин сводил девочек с ума длинными черными ресницами, красивыми серыми глазами, темными вьющимися волосами и золотистой кожей, которую не портили два тонких шрама, полученных в драках, – один пересекал нижнюю губу, другой переносицу. Высокий, широкоплечий, отлично сложенный, он играл в футбол за школу Сент-Винсент.

Мать обняла его, и они стали позировать перед фотокамерами у блестящего металлического макета моста, созданного Квентином.

– Мы должны позвонить папе! – сказал он.

– Нет, не должны, – раздался у него за спиной голос Ричарда. – Я уже здесь.

Квентин развернулся и увидел отца. Тот улыбался ему, стряхивая мокрый снег с пальто. В темных волосах сверкали льдинки. Машина сломалась, и Ричарду пришлось идти пешком целую милю. Они с Квентином обнялись, отец ласково похлопал сына по спине. Мальчик провел с ним все рождественские каникулы, создавая модель моста под руководством Ричарда. Так что теперь они могли вместе праздновать победу.

Когда устроители конкурса вручили Квентину кубок, диплом и чек на тысячу долларов, он взглянул на сумму, и его сердце гулко забилось. Мама обещала, что любые выигранные им деньги сразу же будут отложены на его учебу в колледже, но мальчику отчаянно хотелось купить подарки родителям. Даже одна мысль об этом доставляла Квентину редкое удовольствие.

Он оказался самым юным из участников конкурса. Никто не ожидал, что Квентин Рикони победит.

– Вы мои гении, – произнесла Анджела, одной рукой обнимая сына, а другой мужа.

– Точно, парень унаследовал любовь своего старика к железу, – добавил Ричард и с нежностью посмотрел на сына.

Квентин кивнул и снова обнял отца. Этот день останется в его памяти как самое счастливое время, проведенное вместе с отцом.

Все сложилось не так, как планировал Ричард Рикони. Прошло шесть лет с тех пор, как он уехал из дома. В квартирке в Бруклине он проводил не больше четырех дней в месяц. Денег от продажи его работ едва хватало на собственные расходы, а зачастую не хватало вообще.

– Это всего лишь вопрос времени, – настаивала Анджела.

Но триумф Железной Медведицы Ричарду повторить не удалось. Соседи называли родителей Квентина пустыми мечтателями.

– Ars gratia artis, – парировал их замечания Квентин. “Искусство ради искусства”. Он научился высказывать свое мнение, но всегда говорил спокойно, не давая воли чувствам. Теперь у него почти не было проблем с хулиганами на улицах. Как-то вечером он просто приставил стилет к горлу Джонни Сиконе и тихо, отчетливо предупредил, что перережет ему глотку, если тот от него не отвяжется.

После этого Джонни оставил его в покое.

С каждым годом Квентин становился все больше похожим на своего отца – задумчивым, нетерпеливым, с резкой сменой настроений. Без тех денег, что отец зарабатывал в гараже, жизнь семьи текла от одного финансового кризиса до другого. Мама никогда не жаловалась, и Ричард искренне верил, что они справляются. “Nil desperandum”, – прочитал Квентин написанные ею слова на одном из счетов. – “Никогда не теряй надежды”.

– Я могу развозить товары после школы, – предложил Квентин. – Уверен, что Гуцман возьмет меня на работу. Я буду мыть полы и чистить фильтры. – Квентин не добавил, что Гуцман уже пообещал ему работу в другом своем гараже, когда он станет немного постарше.

Мама не знала, что у этого добряка-предпринимателя есть еще мастерская в подвале одного из домов поблизости, где краденые машины разбирали на запчасти. Когда Квентин поблагодарил за предложение и отказался, здоровяк-немец покачал головой и грустно заметил:

– Твой отец тоже всегда отказывался от такой работы. А ведь мог неплохо подзаработать на, гм-м, использованных машинах. И чего вы, Рикони, ждете? Чуда?

Квентин только рассмеялся и ничего не сказал. А его семье чудо и в самом деле не помешало бы.

– Я могу мыть полы в гараже, – повторил он, разговаривая с матерью.

Анджела только покачала головой.

– Ты должен быть лучшим учеником. Вот твоя работа. А потом тебе необходимо поступить в лучший колледж.

– Я способен учиться и одновременно мыть полы и развозить продукты.

– Нет, – мать твердо стояла на своем. – Мы обойдемся теми деньгами, что у нас есть. Никаких полумер, когда речь идет о твоем образовании.

Квентин печально посмотрел на нее, но она не дрогнула.

При каждом удобном случае он отправлялся в свою комнату и за столом, сделанным для него отцом из куска старого кровельного железа, писал в дневнике, фантазируя о темноволосой, насмешливой Карле Эспозито, настоящей секс-бомбе. Когда Карла была совсем маленькой, ее мать умерла, оставив дочку саму разбираться с весьма непростой жизнью. В мире Карлы все мужчины были такими же, как ее любящий отец Альфонсо. Она их всех легко обводила вокруг пальца.

Карла заманила Квентина в свою Квартиру, когда Альфонсо дежурил ночью в полицейском участке, а юноша-то не слишком и сопротивлялся. Но когда они с Карлой почти совсем разделись в ее ледяной спальне, он вдруг торопливо сказал: “Мы пока не можем этого сделать”, и встал. Девочка была на год моложе, ей только что исполнилось двенадцать. Квентин же гордился тем, что смог контролировать ситуацию. Карла залепила ему пощечину и обозвала придурком, но потом извинилась и призналась, что сама все время боялась – вдруг появится ее отец и убьет их обоих. Юноша тоже думал об этом и о том, как воспримет такое его мама.

Квентин считал себя мужчиной, а настоящий мужчина обязан уметь контролировать свои отношения с женщинами. Не имело значения, как жестко и грубо вел себя папа в компании мужчин, Квентин никогда не видел, чтобы он обращался с женщинами негалантно.

Поэтому Квентин устремил всю свою энергию на школьные занятия и книги, мечтая исключительно о героическом будущем. Он постоянно читал, но при этом не забывал вовремя наточить лезвие стилета, полученного от отца. Жизнь его протекала в непрерывном напряжении, беспокойстве за свою семью. Ему казалось, что им грозит опасность, которую он не мог ни описать, ни предсказать. Отцовские искания, его постоянное недовольство собой наполняли атмосферу семейной жизни темными тучами, грозившими вот-вот пролиться дождем.

В деревянном ящике под кроватью Квентин хранил игрушки, сделанные для него отцом много лет назад: монстры, машинки и десятки кубиков самой фантастической формы. Все это Ричард создал из негодных автомобильных деталей, подобранных в гараже.

Весь этот металлический мир грохотал, звякал и находился в безостановочном движении, как и мир настоящий. Иногда Квентин уходил подальше от дома и пытался мысленно представить хотя бы одну вещь, которая не падала бы, стоит ему только отвернуться.

Как и отец, он уже мог увидеть скрытую от глаз структуру вещи. Еще совсем малышом он разобрал свой шаткий ночной столик, а потом снова склеил его. Столик больше не шатался, а мама решила, что пол в спальне Квентина покосился от времени. Квентин с удивлением и удовольствием смотрел, как она тщательным образом осматривала все стены в поисках трещин.