“Форд” остановился перед хижиной. Рэчел увидела, как из него выбирается хрупкая старушка с двумя причудливыми подсвечниками в руках. Прижимая подсвечники к груди, старушка замерла у машины и огляделась. Подождала. Она явно пребывала в ужасе, и Рэчел, ощутив очередной укол совести, отвернулась от окна.

– Она здесь.

– Вели ей войти, – сказал Цап.

Эффром поднял голову, но окно было слишком далеко и высоко.

– Что вы собираетесь сделать с моей женой? – резко спросил он.

– Ровным счетом ничего, – ответила Рэчел. – Просто у нее есть нужная мне вещь. Как только я ее получу, вы оба поедете домой.

Рэчел подошла к двери и распахнула ее, точно приглашая в дом заблудшего родственника. Аманда стояла у машины футах в тридцати от входа.

– Миссис Эллиот, вам придется внести подсвечники сюда, чтобы мы смогли их осмотреть.

– Нет, – твердо ответила Аманда. – Я не двинусь с места, пока не узнаю, что Эффром в безопасности.

Рэчел повернулась к Эффрому:

– Скажите что-нибудь своей жене, мистер Эллиот.

– Еще чего, – ответил тот. – Я с ней не разговариваю. Это она во всем виновата.

– Если вы хотите вернуться домой, мистер Эллиот, вам придется сотрудничать с мной. – Рэчел снова повернулась к Аманде: – Он не хочет с вами разговаривать, миссис Эллиот. Почему бы вам просто не внести эти подсвечники сюда? Уверяю, ни вы, ни ваш муж не пострадаете.

Рэчел не могла поверить, что она действительно произносит эти слова. Казалось, она зачитывает вслух сценарий плохого гангстерского фильма.

Аманда не сдвинулась с места, по-прежнему прижимая подсвечники к груди и не зная, как ей поступить. Рэчел заметила, как старушка сделала один неуверенный шажок к хижине, затем подсвечники вдруг вырвало у нее из рук, а саму ее швырнуло оземь, точно выстрелом из дробовика.

– Нет же! – вскрикнула Рэчел.

Подсвечники поплыли к ней по воздуху, но она ринулась к Аманде, не обращая на них внимания. Приподняла голову старушки и прижала к груди. Аманда открыла глаза, и Рэчел вздохнула с облегчением.

– Как вы себя чувствуете, миссис Эллиот? Простите меня.

– Оставь ее, – сказал Цап. – Через секунду я позабочусь о них обоих.

Рэчел повернулась на голос. Подсвечники покачивались в воздухе. Ее до сих пор слегка нервировало, что приходится разговаривать с голосом без тела.

– Я не хочу, чтобы эти люди пострадали. Ты меня понял?

– Но теперь, когда у нас есть заклинание, они не имеют значения. – Подсвечники вращались в воздухе, пока Цап разглядывал их. – Иди сюда, здесь, кажется, есть зазор, но у меня чешуя по ним скользит. Иди сюда и открой.

– Одну минутку, – ответила Рэчел. Она помогла Аманде подняться. – Давайте войдем в дом, миссис Эллиот. Все закончилось. Вы можете ехать домой, как только почувствуете себя лучше.

Рэчел ввела Аманду в хижину, придерживая ее за плечи. Старушка казалась безвольной и ошарашенной. Рэчел боялась, что в любую минуту она рухнет замертво, но стоило старушке увидеть привязанного к кровати Эффрома, она стряхнула с себя руки Рэчел и шагнула к мужу.

– Эффром. – Она присела на кровать и погладила его по лысой голове.

– Ну что, жена, – ответил старик. – Надеюсь, ты довольна. Куролесишь тут по всему штату, а без тебя вон что творится. Меня похитил какой-то лунатик-невидимка. Надеюсь, ты съездила хорошо – а я уже рук не чувствую. Наверное, гангрена. Видимо, придется ампутировать.

– Прости меня, Эффром. – Аманда повернулась к Рэчел. – Можно его развязать? Прошу вас.

От мольбы в ее глазах у Рэчел засвербило в носу. Она никогда не чувствовала себя такой жестокой.

– Вы можете идти, – кивнула она. – Простите, что все так вышло.

– Открой. – Цап постукивал ее подсвечником по плечу.

Пока Аманда развязывала узлы на запястьях и лодыжках мужа и растирала их, Рэчел осматривала один из подсвечников. Потом быстро повернула, и он распался надвое. По весу она ни за что бы не догадалась, что он полый, но, развинтив, заметила, что резьба внутри – золотая. Наверное, для лишнего веса. Кто бы ни сделал эти подсвечники, он постарался скрыть тайник.

Внутрь был вложен тугой пергамент. Рэчел поставила половину подсвечника на стол, вытащила желтоватый свиток и медленно начала разворачивать. Пергамент потрескивал, с краев осыпались кусочки. Увидев первые буквы, Рэчел ощутила, как участился пульс. Когда развернулись полстраницы, ее возбуждение сменилось тревогой.

– У нас могут быть неприятности, – прошептала она.

– Чего бы? – Голос Цапа раздавался лишь в нескольких дюймах от ее лица.

– Я не могу этого прочесть. Тут написано на каком-то иностранном языке – наверное, греческом. Ты умеешь читать по-гречески?

– Я вообще не умею читать, – ответил Цап. – Открой другой подсвечник. Может быть, то, что нам нужно, – там.

Рэчел повертела в руках второй.

– Здесь нет никакого шва.

– Поищи лучше. Наверное, он спрятан.

Рэчел прошла в кухонный угол и достала из посудного шкафчика нож – счистить серебро. Аманда помогла Эффрому подняться и теперь подталкивала его к выходу.

Рэчел нашла зазор и воткнула в него лезвие.

– Есть!

Она развинтила подсвечник и вытащила второй свиток.

– А этот можешь прочесть? – спросил демон.

– Нет. Тут тоже по-гречески. Нужно будет заказать перевод. А я даже не знаю никого, кто понимал бы по-гречески.

– Трэвис, – подсказал Цап.

Аманда подвела Эффрома к самым дверям, но обернулась, услышав это имя.

– А он еще жив? – спросила она.

– Уже недолго осталось, – сказал Цап.

– Да кто такой этот Трэвис? – спросила Рэчел. Здесь вообще-то она должна командовать, однако старуха и демон, казалось, знали о том, что происходит, гораздо больше нее.

– Им нельзя никуда идти, – сказал Цап.

– Почему? Заклинание у нас есть – нам нужно его только перевести. Отпусти их.

– Нет. Если они предупредят Трэвиса, он найдет способ защитить девчонку.

– Какую еще девчонку? – Рэчел чувствовала себя так, точно шагнула из зрительного зала на экран, в хитро закрученную детективную историю, и никто не желает рассказать, что здесь творится.

– Мы должны захватить девчонку в заложницы, пока Трэвис не переведет нам заклинание.

– Какую девчонку? – повторила Рэчел.

– Официантку из городского кафе. Ее зовут Дженни.

– Дженни Мастерсон? Она участвует в нашем шабаше. Но она-то здесь при чем?

– Ее любит Трэвис.

– Кто такой Трэвис?

Повисла пауза. Рэчел, Аманда и Эффром уставились в пустоту над полом в ожидании ответа.

– Трэвис – мой хозяин, – наконец сказал Цап.

– Это какой-то бред, – выдавила Рэчел.

– А у тебя котелок не очень варит, голубушка, – ехидно заметил Эффром.

Прямо посреди допроса сержанту сыскной полиции Альфонсу Ривере явилось видение. Он увидел себя за прилавком “7-11”: как сует пакетики с буррито в микроволновку и цедит покупателям “кока-колу”. Ясно, что подозреваемый Роберт Мастерсон говорит правду. Но хуже всего даже не то, что он никак не связан с марихуаной, которую люди Риверы обнаружили в трейлере, – Мастерсон действительно понятия не имеет, куда девался Сквозняк.

Настырный маленький хорек – помощник окружного прокурора, мотавший в управлении срок, пока не наточит клыки для частной адвокатской практики, – сформулировал официальную позицию штата по этому делу просто и доходчиво: “Тебе звездец, Ривера. Отпускай его”.

Но Ривера цеплялся за последнюю ниточку надежды толщиной в микрон: второй чемоданчик – тот, из-за которого Мастерсон так шумел в трейлере. Сейчас он лежал открытым на столе Риверы. Из него на детектива таращились кипы тетрадных листков, салфеток, клочков сигаретных пачек, старых визитных карточек и шоколадных оберток. На каждой бумажке были написаны имя, адрес и дата. Причем даты – явно липовые, поскольку некоторые записи были помечены 1920-ми годами. Ривера переворошил всю эту кашу десятки раз и ни к какому заключению не пришел.