Уцелели все шесть пассажиров. И если кабина цела, то и экипаж тоже.

Осмотревшись в слегка задымленном салоне, Виктор Викторович поднялся на ноги. Шатаясь и спотыкаясь о разный хлам, он двинулся к кабине.

Дверь распахнулась и оттуда показался кто-то из экипажа в летном комбинезоне.

— Все живы?

— Живы! — отозвался майор. — Насчет целы, не уверен. Где мы находимся?

— Да черт его знает. Примерно в двухстах километрах северо-восточнее от Герата.

— Кто нас атаковал? Духи?

— А кто же еще⁈ — возмущенно ответил член экипажа. — Били переносным каким-то зенитно-ракетным комплексом. А ты кто такой?

— Майор КГБ СССР, моя фамилия Кикоть.

— Ясно! — выражение лица у него изменилось, когда тот услышал про контору из трех букв. — Я капитан Петровский, командир самолета. Нужно решить, что делать дальше.

Из пассажиров было два капитана, подполковник, один старший лейтенант. Благо, эти оказались целы, отделались лишь синяками, да царапинами. Еще был лейтенант медицинской службы, но тот при посадке умудрился сломать ногу.

Герат — это далеко. Майор плохо знал карту Афганистана. Ему предстояло лететь в Мазари-Шариф, но авиабаза должна была находиться далеко на севере. Тогда какого черта самолет оказался здесь, чуть ли не в самом центре республики?

— Оружие на борту есть? — спросил Виктор.

— Есть! — кивнул тот. — Не много, но все же. Заранее позаботились.

В сильно уменьшенном, компактном оружейном ящике, что примостился в кабине пилотов, оказалось четыре АКСУ, а к ним по два магазина. Две оборонительных гранаты, пара дымовых шашек. На кой им сдались гранаты, да еще и оборонительные — было загадкой. Тем не менее хорошо, что НЗ вообще имелось. Еще у экипажа было три пистолета «Макарова», на каждый по запасному магазину. Честно говоря, это полная ерунда. Такого даже на десять минут полноценного боя не хватит. Забаррикадироваться и превратить обломки самолета в неприступную крепость не получится. А духи явятся очень скоро, поскольку для них это лакомая добыча. Попытаются взять живыми. Это пилотов штурмовых вертушек они в плен не брали, потому что понимали — если его продать или обменять, то потом он снова может сесть в кресло пилота и продолжить убивать душманов.

— Не густо! — хмыкнул майор.

— Чем богаты, тем и рады! — дернув плечом, ответил Петровский. — Лучше, чем ничего.

— А груз у вас какой был? — спросил майор, глядя на накрытые брезентом коробки, ящики и мешки, закрепленные по центру салона.

Этот АН-24 был без рампы, его кустарно попытались превратить в грузопассажирский. Часть сидений просто извлекли и выбросили.

— Да-а, так… — скривившись, покачал головой летчик. — Ерунда всякая! Оружия там нет, только инженерное барахло, немного медицины, провизия.

Пятнадцать минут после падения прошли незаметно. Автоматы раздали тем, что умел ими пользоваться. После недолгого спора, общим решением, договорились не покидать самолет, поскольку перед падением экипаж успел доложить о том, что борт атакован. Сейчас радиостанция выдавала лишь сплошные помехи. Аварийные Р-855 тоже оказались бесполезны.

Если бросать самолет и уходить, то на открытой территории их очень быстро догонят и либо расстреляют, либо возьмут в плен. К тому же, у них был раненый медик, которого бросать было нельзя, а если нести, то только на носилках. Ну а держать оборону в самолете, это хоть какой-то шанс. А может, даже, и поторговаться, попробовать потянуть время.

С защитниками, конечно, было не очень.

Подполковник Рылеев — чистый пиджак. Невысокого роста, худой и лысый. Боевого опыта не имел, всю службу просидел в штабе, работая с картами, поэтому в сложившейся обстановке от такого офицера толку не было. Оба капитана, Елисеев и Серов были десантниками, поэтому им стрелять из автомата, не привыкать. Другое дело, что оба летели из госпиталя и еще не успели полностью восстановиться, но советский десантник на то и десантник, чтобы бить врага в любом состоянии. В рукопашной, правда, они не бойцы — у одного ранее был перелом руки, у второго несколько осколочных ранений и перелом двух ребер. Тем не менее, сдаваться они точно не станут!

Старший лейтенант — был артиллеристом. Ему также достался АКСУ. Последний взял Кикоть. Несмотря на то, что у него в кобуре скрытого ношения был с собой отдельный пистолет, майор не стал никому об этом говорить.

Само собой, раненому лейтенанту автомат ни к чему. Ему бы с самим собой справится. Медику, под его же руководством, вкололи обезболивающее, наложили шину из подручных материалов и туго зафиксировали. Не боец, но кое-что сможет, если приспичит.

Помимо капитана Петровского, вторым пилотом был старший лейтенант Пирожков — который ранее, до Афганистана, был мастером по пулевой стрельбе из пистолета Макарова. Техник лейтенант Илюшкин, разбирался в радиосвязи. Теоретически, он мог попробовать пошаманить с радиостанцией, но особой надежды на успех не было. Вероятно, дело в рельефе местности или залежах магнитной руды.

Как-то само собой получилось, что Кикоть стал старшим, хотя он на это вовсе не претендовал. Вероятно, сыграл роль тот факт, что майор принадлежал к комитету государственной безопасности, а это вроде как давало какие-то привилегии. Хотя по факту, какие к черту привилегии, тут бы выжить, для начала…

— Мужики, короче… — мрачно начал Виктор Викторович, осматривая выживших. — Обнадеживать зря не буду, мы в полной заднице! Самолет лежит среди холмов, справа и слева — горы. Точное местоположение неизвестно. Найти нас будет непросто, а учитывая, что вертушки сейчас не летают, нам придется туго. Духи скоро будут здесь. Задача у нас очень простая, продержаться столько, сколько потребуется.

— Согласен! — отозвался капитан Петровский. — Не думаю, что сюда явится сотня душманов, они такими толпами не ходят! Будет небольшой отряд, человек в десять-пятнадцать.

— Сражаться с ними в лоб — глупо. К тому же, в этих горах их как тараканов, к одной группе может подойти вторая, а то и несколько сразу. Нужно действовать хитрее.

— Это как же? — спросил Елисеев.

— Так, ну смотрите…

Потеряв часть шасси, АН-24 лежал на брюхе, накренившись вправо, на сломанное крыло. Двигатель был поврежден. Рампы здесь не было, что было как нельзя кстати — меньше возможностей проникнуть внутрь. Конечно, фюзеляж легко пробивала автоматная очередь, поэтому надеяться на защиту было глупо.

— Обороняться здесь не так уж и сложно, но к делу нужно подойти с умом — не палить, налево и направо, а подпустить противника поближе и попробовать воспользоваться фактором неожиданности. Ударить по нему изнутри, когда он войдет внутрь — это куда эффективнее. Поразив нескольких, мы можем забрать их оружие себе, а это укрепит нашу позицию. К тому же, есть шанс сразу перебить целую группу душманов.

— Эти дикари с автоматами настолько глупые, что все вместе полезут в самолет? — хмыкнул Рылеев.

— Они не дикари! — возразил Серов. — Я с ними под Кандагаром дважды в бою был. Среди них яростные и толковые бойцы попадаются.

— Мы сделаем так, что полезут! — ответил Кикоть. — Мы подожжем самолет!

— Чего? — удивился Петровский. — Это как?

— А так… Создадим видимость того, что внутри никого нет. Дым в салоне — прямое тому доказательство. А дальше дело техники. И везения. Нужно быть умнее своего врага.

Дверь решили не баррикадировать, а оставить открытой — мол, чтобы сбить противника с толку и создать видимость того, что выжившие ушли, бросив дымящийся самолет. Для этого у входа положили пропитанные керосином тряпки — их нужно было поджечь, когда придет время. Также внутри салона, из имеющегося барахла сделали своего рода небольшую, более менее защищенную огневую точку. Если самолет начнут обстреливать, выжившие могут либо лечь на пол, либо спрятаться за баррикадой.

Пока шли последние приготовления — каждый думал о чем-то своем. Раненый лейтенант и подполковник были в роли наблюдателей — с обеих сторон, высматривали появление противника.