Она остановилась посреди фразы, так как дверь распахнулась и в комнату ворвались Колин и Бен.

– Бен выучил новое слово, – заорал Колин.

– Нет, нет, – быстро проговорила Эмма, – не сейчас. Пойдемте, ребята, я отведу вас в игровую комнату. Мадам занята, так что не мешайте ей здесь.

При виде златовласого херувима, держащего за руку маленького негритенка, Марта Хаббард замерла, очарованная, затем привстала из кресла и позвала их к себе.

– Что, мои милые крошки, – сказала она, – хотите леденец? Разрешает вам бабушка кушать леденцы?

Колин нахмурился. Ни разу в жизни он не слышал слово «леденец». Может, тетя с большими зубами говорит про лед? Он глянул на Эмму, явно засмущавшуюся, затем на Мадам, которая, подмигнув, подбодрила его кивком головы.

– Мадам бабушка Эмме, а не мне, – сказал он. – Лед есть у нас в холодильнике, но я никогда не пробовал его кушать.

Марта Хаббард засмеялась, запрокинув голову.

– Лед! – воскликнула она. – Какая прелесть. Леденец – это сладкая конфета на палочке. Смотри, – она достала из сумочки два бело-розовых леденца. – Я знала, что встречу здесь мальчишек, и подготовилась.

Она протянула Колину и Бену по леденцу, затем опять полезла в свою вместительную сумку.

– У меня для вас еще кое-что есть. Честно говоря, у меня припасена целая коллекция, их можно прикрепить на машину или взять на прогулку. Я их дарю всем детишкам в округе.

Она вытащила целый пук флажков и помахала им перед носом у Колина. Сначала Эмма подумала, что это набор из «Звезд и полос» и «Юниор Джеков», но, когда Марта Хаббард развернула их, Эмма поняла, что флажки какие-то новомодные: «Юнион Джек» и «Звезды и полосы» на одном флаге рядышком. Зрелище потрясающее, хотя далеко не гармоничное.

– Доставлены вчера вечером из Штатов, – гордо объявила Хаббард, – их целые тысячи. Такие же флаги, но побольше размером, взовьются на всех общественных зданиях и у вас, и у нас.

– Боже милостивый! – сказала Мад.

К счастью, это было сказано шепотом, а Марта Хаббард увлеченно пыталась всучить мальчишкам флаги и не услышала восклицания. Услышал его лейтенант Шермен. Он почувствовал себя неловко и поднялся.

– Не буду вас задерживать, – сказал он. – Знаю, у вас много дел. Передаю наилучшие пожелания от полковника Чизмена. Он просил еще передать, что ему очень жаль, что местные детишки из-за чрезвычайного положения лишились очередного праздника Гая Фокса[7] и торжественного костра. Он выражает по этому поводу сожаление и приглашает всех местных ребятишек на костер, который мы устраиваем сегодня вечером. Обещаем еще и фейерверк.

– Большое спасибо полковнику Чизмену, – ответила Эмма. – Уверена, что бабушка…

Она с тревогой взглянула на Мад, не имея ни малейшего представления, как она отреагирует на это предложение. К ее удивлению, а также и облегчению, Мад улыбнулась лейтенанту:

– Весьма предусмотрительно, спасибо полковнику Чизрингу. Так как вы обеспечиваете фейерверк, то я и мои ребята позаботимся о чучеле.

Боже, подумала Эмма, что еще она придумала, но лейтенант Шермен остался доволен ответом и принялся тепло благодарить Мад.

Марта Хаббард все еще возилась с Беном, который уставился на нее поверх бело-розового леденца. Ей хотелось показать, что она, родившаяся в Бостоне Марта Хаббард, чужда расовых предрассудков, что бы ни думали британцы.

– Детка, ты не сказал мне спасибо за леденец, – обратилась она к Бену, – но сначала обними меня вот так, обними меня ручками за шею…

Бен закатил глаза и набрал в легкие воздуху.

– Ж… – начал он, – ж…

Эмма рванулась вперед и схватила его на руки.

– Он очень застенчивый мальчик, – быстро произнесла она, – я вам скажу спасибо вместо него.

Пока Бен не успел что-нибудь выговорить, она вынесла его из комнаты на кухню, где поджидали Энди и Терри.

– Он сказал слово? – смеясь, спросил Терри.

– Нет, – крикнула Эмма, – не сказал. И будешь себя так вести, я пойду и расскажу Мадам, чему вы учите Бена, как только уйдут гости.

– Не беспокойся, – улыбнулся Терри. – Она знает. Эмма с шумом захлопнула дверь на кухню и увидела, что лейтенант Шермен ждет ее в вестибюле.

– Ваша бабушка очень гостеприимна и решила показать миссис Хаббард дом и представить ей остальных ребят.

«Что я могу сделать, – подумала Эмма. – Ни одна из кроватей не убрана. Дотти опять не в духе, ну а если самые маленькие не скажут что-нибудь ужасное, так это сделают средние».

– В таком случае, – сказала она, – я ей не нужна. Хотите посмотреть сад?

– С удовольствием, – ответил лейтенант, так же как и Эмма, с великим облегчением покинувший компанию женщин в музыкальной комнате. Как только они удалились на достаточное расстояние, он добавил: – Называйте меня Уолли. Это звучит приветливее, чем лейтенант Шермен.

– Хорошо, – сказала Эмма, открывая боковую дверь, ведущую к кустарнику. В этот момент они буквально столкнулись с Джо, катившим полную поленьев тележку.

– Здорово, – сказал лейтенант.

– Здрассте, – кивнул Джо.

«Он не одобряет, – подумала Эмма, – можно подумать, я виновата в том, что в доме морские пехотинцы».

– Хочу показать лейтенанту вид, открывающийся из нашего сада, – стала зачем-то объяснять она.

Глупо, ведь он сто раз наблюдал окрестности с вертолета. Джон ничего не ответил и направил тележку к огороду.

– Что-нибудь случилось? – спросил лейтенант. – Он выглядит огорченным.

– Джо всегда необщительный, – ответила Эмма, – совсем не такой, как Терри.

– Может быть, – лукаво предположил лейтенант, – ему не по душе, что вы пошли гулять со мной?

– Джо? – Эмма посмотрела на Шермена, затем засмеялась. – Послушайте, мы выросли вместе. Вы уже, наверное, заметили, что у нас необычная семья.

Они вышли на тропинку, открывавшую глазу вспаханное поле, связанное с такими неприятными воспоминаниями. В бухте, у военного корабля, продолжалось какое-то движение.

– Я заметил также, – сказал Уолли, – что ваша бабушка не слишком рада нашему появлению. Она очень ясно дала всем это понять вчера вечером в Полдри.

– О, это не так уж серьезно, – торопливо сказала Эмма. – Вы ведь знаете, какими становятся люди в старости, они уже не способны менять привычки, а вы ведь сами понимаете, насколько все было внезапно и как тревожна вся эта история с СШСК. Не стоит ее винить.

– Я ее и не виню. Мне жаль, что она так к нам относится. Ведь мы прибыли сюда помочь союзу, чтобы все шло гладко. А ваша бабушка в этом районе человек очень известный, ее доброжелательность помогла бы нам в работе. Люди здесь прислушиваются к ее мнению.

Эмма задумалась.

– Не знаю, не знаю. То есть, на самом деле, она не такой человек, к которому прислушиваются. Последнее время ее жизнь посвящена исключительно мальчикам.

– И вам?

– И мне. Лейтенант улыбнулся.

– Наверное, ваша бабушка в молодости была очень похожа на вас.

– Спасибо. Для меня это самый большой комплимент.

Они повернули обратно к парадному входу и остановились там, ожидая окончания обхода дома.

– Скажите, – сказала Эмма, – не выдавая никаких секретов или чего-то такого, так ли уж нужны все эти посты на дорогах, пропуска и этот корабль, ревущие вертолеты и столько ваших военных повсюду? Я хочу сказать, если мы объединились, зачем все это?

Лейтенант Шермен принял серьезный вид.

– Только для того, чтобы обеспечить с самого начала прочность союза. Мы не можем допустить, чтобы было иначе. За последние пять лет в отношениях между странами было принято слишком много полумер. Посмотрите, что творится в Европе, сплошной разлад, – хорошо, что до войны еще не дошло.

– Разлад у них только в экономике, – сказала Эмма, – вот почему, думаю, мы и сбежали от них.

– Я бы не сказал, что вы от них сбежали, если вы уж так это называете, только из-за экономики. У вас были опасения стратегического характера, точнее, у вашего правительства. Насколько я понимаю, у вас одна надежда на СШСК. Мы можем прожить самостоятельно, а вот вы не можете.