Мягкий ответ гнев побеждает – получилось ли так? Злоба, обида, оттого что его застали за неблаговидным делом, все еще читались на лице хозяина паба.

– Разговаривать о нормальном положении дел легко, – сказал он. – Я давно говорил, что нашей стране нужна диктатура, твердая рука, и при поддержке американцев мы этого добьемся. Я бы и не подумал взрывать их корабль. Они не сделали мне никакого вреда, только доход приносили, которого теперь нет.

– Я с вами вполне согласна, – ответила Мад. – Пока что мы только теряем, но, что касается диктатуры, я вам скажу, что многое зависит от того, кто у власти. Сегодня перевес на их стороне. Скажите, нужна ли вам помощь, или вы сами справитесь?

Учеба за прилавками маленьких пивных оставила свой след. Клиент всегда прав.

– Спасибо, мы управимся сами, – угрюмо произнес мистер Либби. – Мы возьмем одно это дерево и мешок дров.

– Хорошо, – ответила Мад, – в таком случае с вас только маленький бочонок сидра.

Она, насвистывая, пошла обратно, в сопровождении Эммы и Энди. Когда они дошли до гаража, Энди остановился и сказал:

– И почему ты отпустила их? Я просто слов не нахожу от злости. Стоило бы тебе шепнуть, я бы взобрался на трубу и уложил их обоих… сама знаешь чем.

– Да, я знаю, – сказала Мад. – Но в тот раз это не слишком помогло, ведь так, и я решила попробовать натуральный обмен. Сомневаюсь, что это поможет. Только не с мистером Либби… Кроме того… – Она сделала паузу и потом добавила: – На самом деле я должна бы была отдать ему все дрова, которые ему хочется, и не торговаться насчет сидра.

– Это почему? – спросил Энди.

– Так было бы справедливей, после всего, что мы сделали ему той ночью.

Энди нахмурился.

– Не понимаю, что ты хочешь сказать. Ведь мистер Либби здесь в первый раз?

– Да, – сказала Мад, – но не в последний, если он узнает, что я, Эмма и твой крестный отец всего за полчаса до взрыва на американском судне выгружали перед «Приютом моряка» горы навоза с фермерских грузовиков. – Она посмотрела Энди в глаза. – Видишь, все мы замешаны в том или ином преступлении, и никто не хочет, чтобы это раскрылось.

В глазах Энди мелькали противоречивые эмоции, как только что у мистера Либби. Другие эмоции, однако. Точно, что не озадаченность, не возмущение, не обида. Похоже, что удивление и потом зависть.

– Так вот, что вы делали, – медленно произнес Энди, – а мы думали, что ты в музыкальной комнате с доктором Саммерсом, и Дотти велела нам не мешать вам и после ужина отправила спать.

– Да.

Энди вздохнул и опустил голову.

– Как бы я хотел быть с вами, – наконец произнес он, затем поднял голову, расправил плечи. Вспомнив, что теперь, когда отсутствуют Джо и Терри, он остался в доме за старшего, Энди добавил: – В следующий раз обязательно возьмите меня с собой. И вам сейчас без меня не обойтись.

Мад засмеялась и обняла его, как обнимала Терри, и вдвоем они направились к боковому входу, а мистер Либби с приятелем взвалили на плечи срубленное в лесу деревце и мешок дров и удалились по направлению к шоссе. «И как ей это удается, – раздумывала Эмма, – как она ускользает от трудных вопросов и предотвращает противоречия, никогда не попадаясь сама? Мад не отнесешь к кротким, вроде сестры Беннет, вроде Дотти, она не пройдет по жизни незамеченной, поправляя больным подушки или выпекая хлеб, она как бульдозер, разравнивающий ненужные бугры, расталкивает всех и все со своего пути. К разговору о диктаторах можно добавить, что Мад являет собой нагляднейший пример. Именно Мад приказывает всем остальным и требует подчинения, но не явно, не так, чтобы это было вам заметно; на самом деле многие думают, что они делают то, что желают сами, хотя на самом деле это не так; их обманывают; их обводят вокруг пальца. О, Папа, возвращайся и спаси нас, прекрати эти ужасные дни, не оставайся в Бразилии…»

Как обычно, они включали радио, чтобы послушать новости, но это вовсе не помогало. Ничего важного и не упоминалось. В различных столицах велись финансовые переговоры. Движение «культурное сотрудничество народов» открыло центры в главных городах всех графств и работает в тесном сотрудничестве с министерством образования. Еще не определена окончательно дата визита президента США – сопрезидента СШСК, – но подготовка идет полным ходом. В это время части армии США несут охрану Букингемского дворца.

– Ты не замечаешь, – сказала Мад, – что с каждым новым выпуском новостей о СШСК все больше внимания уделяется СШ и все меньше СК? Думаю, по телевизору и в газетах то же самое, но, так как мы лишены и того и другого, точно не скажу. Ну, а если серьезно, то у нас садится батарейка, так же как и в приемнике, что в моей спальне. Придется ограничить себя прослушиванием новостей только раз в день.

– Это особо не поможет, – сказал ей Энди. – Батарейки садятся, даже если их не использовать.

– А мистер Уиллис сам делает радиоприемники, – объявил Сэм. – Радио – его хобби, в свободное от прочесывания пляжей время. Могу поспорить на что угодно – у него батарейки не сели.

– Вот и решение, – Мад обвела собравшихся победным взором. – Таффи будет для нас связующим звеном с внешним миром.

У Эммы замерло сердце. Она надеялась, что с мистером Уиллисом покончено. Конечно, он очень добр и помогает окрестным фермам с дойкой, но лучше бы так все и оставить. Этот ужасный обед, когда он заснул в прихожей пьяный, не должен повториться.

Она надеялась, что бабушка забудет о словах Сэма, но надежда оказалась пустой. В течение дня они собирали валежник и пилили дрова, так как почти всю еду Дотти, к своему вящему неудовольствию, готовила на печи в музыкальной комнате. В старый камин в подвале, одному Богу известно почему, стала валиться черепица, а печь в музыкальной комнате жрала дрова, будто паровозная топка. Около половины шестого мальчишки обосновались на кухне, пережевывая выпеченный Дотти хлеб, а Мад, казалось, совершенно не подверженная усталости, повернулась к Эмме и сказала:

– Эмма, как ты думаешь, дойка уже закончилась? Эмма, устало плюхнувшаяся на диван, не поняла, что означает вопрос.

– Да, – ответила она, – доят обычно около четырех. Трембаты, по крайней мере.

– Тогда давай сходим в хижину к Таффи и, если он дома, послушаем шестичасовой выпуск новостей.

Эмма ошеломленно уставилась на Мад.

– В темноте? – воскликнула она. – Через лес в эту мрачную избушку? Нет, дорогая, только не это.

– Ну почему? У нас обеих есть фонарики, да и ночь ясная. Днем мы, скорее всего, не застанем его дома: он занят работой на фермах, и, кто знает, может, гуляя по окрестностям, он узнает много нового. Вдруг до него дошли слухи о том, куда они увезли наших ребят?

Эмма внимательно посмотрела на бабушку. Она хочет услышать вовсе не новости в шесть часов, она надеется хотя бы на малейшую возможность, что мистер Уиллис знает что-нибудь обнадеживающее о Терри и Джо. Веселое настроение, энергичность, шутки с малышами – все это бравада. Больше, чем Дотти, больше, чем Эмма, Мад смертельно волнуется за своих мальчишек.

– Хорошо, – сказала Эмма. – Сейчас оденусь и пойду с тобой.

Для того чтобы добраться до леса, можно было и не проделывать весь путь через поле и пастбище. У Треванала был огорожен выпас для коней, и в изгороди был проход, ведущий в лес, – тропа, укрытая от посторонних глаз, но сильно петляющая из-за разросшейся ежевики, плюща и поваленных деревьев. «Не нравится мне это, – думала Эмма, – не следует нам это делать, вдруг кто-нибудь выпрыгнет из-за кустов и задушит нас, нынче невозможно чувствовать себя в безопасности, после всего, что случилось, да еще Либби с напарником ходят здесь с топорами. А что, если ночью, на этой ничейной земле, с подобной целью ходят и другие?»

Мад шагала впереди, ее фонарик загадочно поблескивал среди деревьев, у нее-то, конечно, нервы стальные, или ей помогает какая-то магия, колдовство. Эмма молилась, чтобы мистера Уиллиса не оказалось дома и чтоб они сразу повернули назад, но, приблизившись к лесной хижине, она почувствовала запах дыма. Из необычного вида печной трубы поднималась тонкая струйка дыма, и – еще более убедительное доказательство – сквозь оконное стекло пробивался тусклый свет свечи или керосиновой лампы. Последний раз Эмма приходила сюда с Уолли Шерменом, бедным Уолли Шерменом, державшим ее под руку, пока они шли по лесной тропинке. Воспоминания об этом, сознание того, что его больше нет и что умер он не от болезни, а был взорван на тысячи кусочков, сделали ее путь еще более страшным. Он не знал тогда, что дни его сочтены, так же как когда-то и капрал Вэгг…