– Кажется, нас здесь не любят, – констатировал Грэш, чувствуя, как его покидает вечный оптимизм, который свойственен оркам в той же мере, что и грубость. Естественно, ни о каком оптимизме, сидя в тюрьме, говорить не приходится.

– И как же ты догадался?! – язвительно спросила Грэша Килайя, которая страстно желала схватиться хоть с кем-то. Такого унижения девушка никогда в жизни не испытывала: у нее отняли оружие, посадили в сырую зловонную камеру, в каких держат воров и убийц!.. Брр! Какой стыд!

– А еще эти доблестные блюстители закона пообещали, что завтра утром нас повесят… – напомнил Кот, который сидел в самом дальнем углу, обхватив колени руками. – А нас с Илнэ заперли в человеческой форме… Даже когтями никого не приласкать…

– Я просто счастлива… – пробормотала демонесса. – И что, мы позволим этим ненормальным повесить нас просто потому, что им показалось, будто мы бандиты?! Я еще и сотни лет не разменяла!!! Я жить хочу!!!

– Можно подумать, здесь кто-то жить не хочет, – равнодушно отозвался Айэллери, который уже попрощался с надеждой выбраться из этой передряги целым и невредимым. Жалко было, что Лэн так мало увидел за свою жизнь…

– Ты же маг! – возмутилась демонесса, бессильно опустив руки.

– Да на мне сейчас столько блоков, что дышать и то трудно! – раздраженно воскликнул эльф. – Меня местные маги так разделали, что я даже банальный телекинез использовать не в состоянии! Да еще и есть жутко хочется…

– Тебе лишь бы пожрать, – беззлобно поддел Перворожденного орк. – А глиста наша чешуйчатая помочь не может, хрыч бородатый? – спросил Грэш у насупившегося гнома, который забился в самый дальний угол и угрюмо молчал.

– Не знаю, – честно ответил Эгорт. – Если бы Владыка погиб, то точно помог бы нам, но он в спячке… Еще никогда не случалось, чтобы дракон, дав клятву и не успев ее исполнить, впал в спячку. Я просто не представляю, как клятва действует, и, стало быть, не могу ничего предполагать.

– Ничего не скажешь, обнадежил… – ворчливо откликнулся Эрт. – Значит, наше путешествие окончится на виселице. Какая прелесть!

«По крайней мере, он ничего не узнает!» – со странным облегчением подумала Килайя, непонятно почему успокаиваясь.

– Ну а ты-то что молчишь, Лэн?! – обратился к эльфенку драконоборец. – Ты же на него запечатлен!

– И что? – ехидно поднял бровь Лаэлэн. – Райвэн не давал мне возможность полностью слиться с его сознанием, а при неполном запечатлении мне ничего, кроме эмоций, почувствовать не удалось, да и то я улавливал только сильные переживания. К тому же когда Райвэн в спячку впал, я его вообще чувствовать перестал, будто его нет.

– Просто потрясающе… – подвела итог Илнэ. – Значит, мы бездарно гибнем в этом мерзком городишке, а дракон так и остается валяться в овраге до своего триумфального пробуждения. Все лучше не придумаешь!..

Рябой Ясь всегда отличался наглостью, смекалкой и смелостью, за что его деревенские девки и любили. Вот и в этот вечер он решил прогуляться у края разбойничьего леса и поискать схроны, в которых банда Крома частенько оставляла что-то из добычи, когда приходилось уходить от стражи налегке. Ясю уже доводилось находить такие тайники. Много парень, конечно, брать не решался, чтобы не навести разбойников на мысль о том, что неподалеку бродит нахальный воришка, но и того, что он получал, было достаточно для безбедной жизни.

Проходя мимо знакомого оврага, в который часто спускались на водопой козы (в нем протекал небольшой, но быстрый ручей), селянин обнаружил, что выглядит овраг странно.

«Глянь-ка… Что-то в Козьем-то овражке веток чересчур много… Неужто решили прямо здесь припрятать? – удивился парень, ползком подбираясь к предполагаемому схрону. – Совсем страх потеряли! Здесь же стража каждую кочку обыскивает!»

Умом-то шустрый крестьянин понимал, что такой небрежности разбойники, которые не первый год держат в страхе всю округу, допустить уж точно не могут, но любопытство на пару с жадностью упорно тянуло его к проклятущему оврагу.

– Я только одним глазком! – шепотом непонятно кому пообещал Ясь, спускаясь.

Слева от ручья лежала куча свежих веток, которая явно что-то под собой скрывала.

Надеясь на что-то стоящее, паренек принялся откидывать ветки…

Когда его рука наткнулась на что-то мягкое и холодное, Ясь едва не заорал. Под ветками лежал труп, причем совсем свежий.

– Из благородных, – пришел к выводу воришка, вглядываясь в умиротворенное тонкое, обрамленное черными, чуть волнистыми волосами лицо, поражающее своей странной красотой. – И, видать не без эльфийских кровей…

Убитого юношу Ясю стало жаль: всего-то года двадцать три было, не пожил совсем. Однако сочувствие не могло убить в крестьянине желания поживиться. Конечно, вряд ли разбойники оставили на трупе хоть что-то ценное, ну а вдруг? Чем дракон не шутит!

Надежды Яся оправдались: на теле неизвестного покойника оказалась добротная, но, к сожалению, недорогая одежда черного цвета, прорех на одежде не обнаружилось, впрочем, как и ран на теле, так что воришке приходилось только гадать, отчего умер юноша. На шее висел круглый медальон из какого-то белого металла, наверное серебра, на поясе висели меч и кинжал. Не ахти, конечно, но и это продать можно…

Когда Ясь начал сноровисто расстегивать пояс на мертвеце, покойник стал шевелиться, правда, крестьянин, увлеченный процессом, не сразу это заметил, а заметив, заорал так, что едва голос не сорвал.

– Мамочки… – пролепетал начинающий мародер, мгновенно прекратив орать и на коленях отползая от мертвеца, который медленно встал на ноги. Убитый оказался высоким и тонким в кости. – Зомбяк!

Глаза покойника открылись, и Ясь, понимая, что делает глупость, заглянул в них. Зрачки у трупа оказались неестественно расширены, а радужка была грязно-белесой.

– Простите, господин хороший! Я же ничего такого! Я ж только похоронить по-человечески! – принялся тараторить парень, прекрасно понимая, что нагло врет, а мертвые ложь завсегда чуют.

Покойник сделал пару неуверенных шагов, и Ясь потерял сознание от ужаса. К огромному счастью для себя. Мародер-недоучка уже не увидел, как стройное тело в черных одеждах теряет свои очертания, становится больше…

Над притихшим ночным лесом взмыл в черное небо громадный дракон. Ветер покорно поддерживал его тело. Ящер летел к видневшимся вдалеке стенам города…

Когда до рассвета оставалось примерно час, все уже успели покаяться друг другу во всех своих прегрешениях, поругаться насмерть, помириться, признаться друг другу в великой любви и помянуть Райвэна, тварь чешуйчатую, последними словами, поскольку ему, гаду пресмыкающемуся, опять лучше всех! Спит себе и горя не знает!

– Эй, узники! – раздался из-за двери веселый, чуть насмешливый и характерно мелодичный мужской голос. – Прогуляться не желаете?

– До виселицы? Увольте! – хмуро отозвался Эрт, готовый к самому худшему.

– Закоренелые пессимисты! – донесся до отряда второй голос, который звучал гораздо тише и был чуть хрипловатым.

– Уж извините, виселицы вам не обещаю, – снова заговорил первый. – С дверью справишься? – обратился незнакомец к кому-то.

Видимо, к обладателю второго голоса, поскольку тот откликнулся:

– Еще бы! Эти дилетанты ничего толком сделать не могут! Я такие заклятия снимал еще в бытность наивным юношей!

Через несколько секунд тяжеленная дубовая дверь, окованная железом и сплошь покрытая заклинаниями, которые предотвращали выбивание ее как изнутри, так и снаружи, с жутким грохотом упала в камеру.

– Превосходно! – обрадовался первый из собеседников, и пара спасителей незадачливых героев вошла в камеру. – Чего сидим? Кого ждем? – ехидно поинтересовался у заключенных первый, который оказался высоким темноволосым эльфом с серыми глазами. Одет Перворожденный был в человеческую одежду, а волосы незнакомца были коротко подстрижены, что сообщало о том, что он не является официальным членом какого-либо из эльфийских родов. Последнее, видимо, мужчину нисколько не расстраивало, поскольку вид он имел на редкость жизнерадостный.