Коридор встречает меня прохладой, будто кто-то включил на полную мощность кондиционер и умышленно выстуживает дом. Еще он встречает музыкой. За толстыми стенами спальни я не слышала никакой мелодии, но здесь звуки рояля окутывают невидимым облачком и заставляют вздрагивать.

Хреновая новость! В сонном царстве есть кто-то неспящий. Учитывая количество музыкантов, пришедших на вечеринку, трудно угадать, кто именно посмел прикоснуться к роялю. Это может быть и клавишник, и заменявший его пару раз на репетициях басист, и Егор.

Встреча с последним станет для меня настоящей проблемой. Второй раз он точно не позволит никуда сбежать. А устраивать публичную ссору… после такого от меня отвернутся и музыканты и, возможно, соседки.

Не знаю, что предпринять и как выбраться из дома. С минуту я стою на месте, пытаясь сочинить новое оправдание. Нервно мну ремешок халата. И вдруг внезапно понимаю — музыканты группы ни при чем.

Если бы сегодняшнюю ночь можно было переложить на ноты, она звучала бы именно так. Как невероятная Арктическая элегия одного знаменитого итальянца.

Не самая сложная композиция, и не самая легкая. Однако ни клавишник, ни басист, ни Егор не смогли бы сыграть ее так чисто, свободно, идеально чувствуя каждую ноту, как играл неизвестный пианист.

Рауде!

От догадки подкашиваются ноги, и мой ненормальный мозг вместо того, чтобы позволить отступить, толкает вперед. К лестнице. К роялю. К темноволосому мужчине в белой рубашке с закатанными рукавами.

— Извините, — хриплю, когда он поднимает голову и останавливает на мне свой взгляд. — Я думала, все спят… — Мысленно посыпаю голову пеплом.

— Не все. — Рауде прекращает играть. Красивые руки с длинными узловатыми пальцами замирают над клавишами.

— Вы… Вы оч-ень хо-рошо играете. — Какого-то черта во мне просыпается заика-болтушка. — Эйнауди, да? Арктическая элегия.

Я поплотнее запахиваю халат и опускаю взгляд на свои босые ступни.

Словно это выше его достоинства, Рауде не отвечает. Я чувствую, как он смотрит на меня. Замечаю, как делает глоток янтарной жидкости из пузатого бокала. Слышу, как хмыкает своим загадочным мыслям.

— Простите, — Суетливо приглаживаю волосы.

Все же нужно убраться отсюда. В гостевой спальне на первом этаже лежат мои вещи и телефон. Стоит забрать их, отыскать девчонок и вызвать такси. Желательно тихо, чтобы не разбудить Егора или кого-то из его…

Закончить свою мысль я не успеваю. Рауде придвигает к своему стулу еще один и приглашающе хлопает по сиденью. Опять без слов.

Прикованные к полу ноги вновь становятся свободными и легкими. Чтобы преодолеть несколько метров до Рауде, мне хватает одного вдоха.

Всполошенные извилины тут же придумывают очередные глупые вопросы — подначивают спросить, удалось ли починить сломанную банкетку, и где она делась. Но я вовремя прикусываю язык. Выпрямив спину, сажусь рядом с Рауде и прячу подрагивающие ладони в длинных рукавах халата.

Словно решил довести меня до нервной комы, господин продюсер продолжает молчать. Вместо слов его пальцы снова ложатся на клавиши, и комната наполняется новыми звуками.

На этот раз он исполняет не Эйнауди. Что-то незнакомое. Простое для классики и слишком мелодичное для эстрады. Возможно своё…

Повторив мелодию два раза, Леонас замирает, а его взгляд останавливается на рукавах моего халата.

Забыв дышать, я медленно высовываю руки. Никогда в жизни я не сочиняла музыку с кем-то на пару. Чужая фантазия всегда сбивала, мешала рождаться своему. Но мелодия Рауде непривычно затягивает.

Вместо повтора или новой композиции я продолжаю его импровизацию. Подбираю аккорды так легко и смело, как не делала этого даже в музыкальной школе. И уже скоро с удивлением замечаю, что Большой босс музыкального мира подхватывает за мной.

Рауде играет так, будто слышал эту мелодию не раз. Он ничего не меняет. Вместо новых связок добавляет ритмические вариации. Делает из первого пришедшего мне в голову мотива что-то большее, настоящее произведение.

Это все настолько неожиданно и красиво, что забывается весь кошмар сегодняшней ночи. Я больше не думаю о Егоре, не боюсь его появления и не стыжусь своей детской реакции на попытку сблизиться.

Рядом с Рауде происходит что-то волшебное. Мне так легко с этим сложным мужчиной, что за спиной раскрываются те самые крылья.

— Спасибо, — стыдливо произношу я, когда мы заканчиваем, и Леонас берет свой бокал.

— Не «извините»? — Выгибает левую бровь. — Уже лучше!

— Я, наверное, достала вас своими извинениями. — Щеки вспыхивают, а губы разъезжаются в улыбку.

— Это было… необычно. — Рауде берет меня за подбородок и заставляет поднять голову вверх.

Несколько мгновений он смотрит на меня, а я на него. Подмечаю тонкие морщинки в уголках глаз, едва заметный шрам над левой бровью и пару седых волос в черных, как смоль, вьющихся волосах.

— Егор… Он сказал, что из вашей группы скоро уйдет солистка. Клянусь, я не знала об этом заранее, — признание само срывается с губ. — И то прослушивание… Я не просила о нем. Музыканты уговорили меня спеть, а я не смогла отказать. Если бы я догадывалась, что в зале есть кто-то еще, ни за что не стала бы…

Не договорив, я замолкаю. Не знаю, почему, мне важно, чтобы Леонас поверил. Больше всего на свете я хочу услышать: «Хорошо», «Знаю» или что-нибудь еще. Согласна даже на кивок. Только ему, кажется, все равно.

— Я просто убиралась в этом доме, — шепчу, так и не получив ответ. — А потом случайно познакомилась с вашим племянником. Ничего больше. — Облизываю губы. — Совсем ничего.

Опустив голову, медленно встаю.

— Это все не так красиво, как может показаться, — внезапно произносит Рауде. — Мой племянник слишком много на себе взял.

— Он, наверное, хотел, как лучше… Но у меня учеба, родители и работа.

— Умница. Хорошим девочкам не место в шоу-бизнесе. Там настоящая грязь. От нее не отмоешься.

От фразы о хорошей девочке за ребрами начинает колоть.

— Я и не попрошусь…

Неделю я обижалась на этого непостижимого мужчину из-за слов о посредственности. Старалась доказать себе, что меня не волнует мнение великого продюсера. А на деле…

Выходит, он заботился?

Хотел уберечь меня?

Так вот грубо, жестко… почти как в нашу первую встречу, когда запретив работать, отправил ужинать.

— У тебя все мысли транслируются на лице крупным шрифтом. В курсе?

Впервые за все время нашего знакомства я вижу улыбку на лице Леонаса. Безумно красивую, дерзкую, делающую этого бога музыкального мира молодым и человечным.

— Вы же не прочли там ничего постыдного? — Ума не приложу, откуда берется смелость.

— Тебе лучше не знать, что я прочел. — Словно потерял ко мне интерес, Рауде поворачивается к роялю. — А сейчас поезжай туда, где ты живешь. Такси оплачено в любой конец города. Нужно будет лишь разбудить водителя. За три часа ожидания он, наверное, уснул.

— Вы вызвали для меня… — Мозг отказывается переваливать новое открытие. — Еще тогда… — В горле ком. — Когда мы с Егором ушли…

Кажется, теперь горят не только щеки, но и все, что спрятано под халатом.

— Золушка, твоя карета скоро превратится в тыкву.

Рауде наигрывает новую мелодию, ту самую песню, с которой я вчера начала свой мини-концерт.

В мыслях несутся строчки:

«Не такая, как все, я мечтал о тебе,

О твоей чистоте, загибаясь на дне,

Покорялся судьбе, растворялся в толпе,

И не верил опять, что могу…»

— Я ухожу… Да, — хриплю, задыхаясь от собственных эмоций. — Только нужно забрать вещи. Они на первом этаже. В гостевой спальне.

Ставлю запрет на мысли и воспоминания. Вначале выбраться отсюда. Выспаться. Прийти в себя.

— Не советую туда заходить.

— Там мой телефон…

— Твои подруги потом привезут. Егор проспится и обо всем позаботится. Обещаю.